Пистолет мелко дрожал, как и ладони, его стиснувшие. Капитан Хвет жалко, вымученно улыбнулся:
— Ошибаешься, Эд. Планетарная полиция первой запихнет меня в город, как только проведает, чего потребовал Дик. Повторюсь: одна моя жизнь стоит гораздо меньше, чем восемьсот невинных.
Эдэйн зажмурился.
— Мне все равно, — прошептал он. — Мне все равно, Талер! Эти восемьсот не имеют ко мне, забери их дьявол, никакого гребаного отношения! Но зато отношение ко мне имеешь ты, и я тебя никуда не пущу, я не позволю тебе умереть наедине с этими… с этими… — штурман запнулся и сжал покрасневшие пальцы еще крепче. Какая-то идея вынудила его мрачно просиять, как бывает, если ты определился, что за гадость сумеешь сделать специально для тех, кто однажды рискнул тебе насолить. — В конце концов, если ты не подчинишься мне, — Эдэйн усмехнулся, — то представь, как будет возмущаться Лойд. Она пойдет за тобой, пойдет за тобой в любом случае. Умрешь ты — умрет и она. Что ты скажешь на это?
Алая капля медленно, страшно медленно образовалась в трещине между краями шрама. И поползла вниз, а они влажно заблестели, будто рану только сегодня получили, будто все эти семнадцать лет под ней не прятались неуклюжие железные заклепки.
Талер вытер ее рукавом — и молча отвернулся.
— Я скажу, — пробормотал он, — что господин Кагарад меня поддержит. Я скажу, что господин Кагарад сделает все возможное, чтобы никто из вас не сунулся в лазерное поле. Его за этим и прислали на «Asphodelus», правда?
Кивок. Симбионт, все это время спокойно дремавший в тени иллюминатора, наконец-то разлепил веки.
— И еще я скажу, — капитан Хвет выбрался из-за приборной панели, — что ты не выстрелишь, Эд. Несомненно, ты храбрый, очень храбрый — и очень преданный человек. Спасибо тебе за это. И… прости, пожалуйста, что мне приходится так тебя обижать.
Он провел по шраму ногтем, проверяя, все ли в порядке, закрыл измученные голубые глаза и произнес:
— Моя команда… в вашем полном распоряжении, господин Кагарад. Только… не причиняйте им вреда. Будьте все-таки человеком, а не машиной — не причиняйте…
Второй пистолет, куда более современный, на секунду блеснул в неизменном отсвете виртуальных окон.
— Я выстрелю, господин Эдэйн, — твердо пообещал симбионт. — Я выстрелю. У меня в обойме не пули и не плазма, а всего лишь транквилизаторы. Безобидные земные транквилизаторы, и спать вы будете как минимум сутки, а потом еще сутки — приходить в себя. Поэтому, — он жестом показал капитану Хвету, что все нормально, — я не советую вам дергаться. И вам… госпожа Лойд.
На девушку, словно почуявшую, какая напряженная обстановка воцарилась в рубке, уставился второй, полностью идентичный первому, пистолет. Она удивленно остановилась — и тут же, сообразив, что к чему, выдохнула:
— Нет…
— Да, — возразил Кагарад. — Ступайте, господин Талер. У вас еще около пяти часов, успеете хорошенько прогуляться перед тем, как… вы меня поняли.
— Понял, — прохладно согласился мужчина. Покосился на Лойд, хотел было что-то ей сказать — но не смог и двинулся к распахнутому шлюзу, ступая мягко, осторожно и вкрадчиво. Словно кот.
Или призрак.
Вот его шаги миновали полосу трапа. Вот захрустели по битому стеклу и асфальту — Кагарад прислушивался так внимательно, будто от них зависела его собственная механическая жизнь.
— Искин, задраить створки, — приказал он — и опустил оба пистолета. — А теперь послушайте меня, господа. Сутки ваш капитан всяко продержится — Мартин вряд ли убьет его раньше, чем Дик ван де Берг уведет корабль с Белой Медведицы. «Asphodelus» медленнее, чем «3371», поэтому я полечу вперед, а вы за мной — хвостом. Все понятно? Двое преступников — это не армия, мы с ними справимся. Главное — дождаться, пока они пересекут орбиту.
— И чего мы добьемся? — угрюмо уточнил Эдэйн. — У них будет капитан. Они будут манипулировать нами, как игрушками.
— Это мы еще проверим, — отмахнулся Кагарад. — Судя по их пути на Белую Медвидицу, в последний раз на станции заправки они были две недели назад. У них топлива — двести-триста литров, хватит лишь на один перелет. И я примерно представляю, какую планету они выберут…
Первым делом Талер отыскал магазин, разбил витрину и выдернул пачку сигарет. Сканеры не работали, поэтому он высыпал из карманов наличные — и тем заглушил безжалостные угрызения совести.
Потом ему повезло найти принтер, хотя и допотопный. Уставшая прямоугольная машинка натужно загудела, не в силах опознать содержимое капитанской флешки — но спустя минуту сдалась. Талер бегло полистал набор из четырех папок — фотографии, сверхсовременные или чуть устаревшие, но почти все — из рубки «Asphodelus-а». Новогодняя ночь; команда, как всегда, вынуждена куда-то лететь, но Адлет вытащил свои запасы дорогого земного шампанского. На столе поблескивают бокалы, валяется пачка сигарет и пустая бутылка, а Лойд, задыхаясь от смеха, пальцами ставит «рожки» своему уснувшему капитану…
Джек на пляже, под широким брезентовым зонтом — показывает кулак Эдэйну, который вооружился камерой. Безнадежно пьяный Адлет любуется темнотой за иллюминатором. Капитан Хвет, опять же, спит, закинув ноги на приборную панель, и в опасной близости от его ботинка остывает кофе, а в пепельнице дымит сигарета. Эдэйн составляет звездную карту; на голограмме висят пушистые разноцветные точки, и он соединяет их красными и голубыми линиями — в зависимости от того, как быстрее…
Лойд. Она читает какую-то статью, на фотографии виден лишь крупный заголовок — что-то о врожденных рефлексах. Наверное, пытается проверить, передались ли эти самые рефлексы протезам — но отвлекается, сосредоточенно косится на Талера, чей планшет озаряется яркой вспышкой. Вспышка серебром лежит на ее плечах и волосах; вспышка тонет в туманной серости ее глаз, звездой кутается в черное покрывало зениц. Вспышка…
«Распечатать файл?», дотошно уточнил принтер. «Да», — упрямо заявил мужчина. Распечатать… именно этот…
Авторучка нашлась в отделе канцтоваров. Забирать ее мужчине было невыгодно, поэтому он перевернул еще теплую, превосходную фотографию и написал с обратной стороны всего четыре слова. Эти четыре слова не прозвучали на корабле, он не сумел их произнести, не сумел выдавить, признаться. Да и как — в данной-то обстановке? Дьявол забери, как?.. И пускай они, раздери их черти, не прозвучат уже никогда, пускай у них больше нет шансов, но это сочетание корявых символов существует. Оно есть, на белой фотобумаге, оно выведено его, Талера, отвыкшей от авторучек рукой. Оно не исчезнет, как не исчезает ничто. Ничто на свете не исчезает бесследно…
Честно говоря, за разбитую витрину и сигареты ему было
