Слова Мелаирима прервал звук разбившегося стакана. Это у меня дрогнула рука и разжались пальцы. Потому что как только Мелаирим назвал имя, что-то внутри меня на него откликнулось, потянулось… И бессильно упало обратно.
Я поймал взгляд Мелаирима, и тот чуть заметно кивнул, подтверждая мою догадку. Потом мотнул головой в сторону выхода, приглашая поговорить. Этого жеста он не скрывал.
Глава 30
Мы встали у окна в одном из пустующих залов. Мелаирим долго смотрел на меня, и я отвечал ему таким же долгим взглядом. Он первым не выдержал молчания:
— Давно ты догадался?
— Пару дней назад. Хотя и раньше подозревал. Откуда Огню знать столько человеческих вещей? Элементарно — сколько гатсов в солсе? А мне всё это пишется перед глазами огненными буквами.
Мелаирим кивнул:
— Ты прав. Огонь, как и любая стихия, не дает никаких знаний. Это — сила и набор определенных навыков.
— Так сколько человек рассталось с жизнью, чтобы я оказался здесь?
— Двое, — твердо сказал Мелаирим. — Это было необходимо. Ардок дал Огню силу пройти в твой мир. Твоя сестра помогла вам вернуться. Но роль Ардока на этом не закончилась. Мы прекрасно понимали, что, призвав тебя, получим болвана, которого придется годами обучать одному только языку. И все равно его нельзя будет выдать за местного уроженца. Поэтому память Ардока частично перешла к тебе. Он говорит с тобой, Мортегар?
— Не так чтоб прям болтаем, — пожал я плечом и тут же скривился от боли. — Но иногда он отвечает на вопросы. А сегодня он понял своё имя и заволновался.
— И почему тебя это беспокоит?
— Шутите? — покосился я на Мелаирима. — В моей голове живут три личности. Это первое, что меня беспокоит, но не главное. Главное — я не понимаю, кто я. Сначала я вам доверился. Магов Огня несправедливо истребили, всё такое. Но теперь… Вы просто взяли и убили двух невинных человек. Запросто. Чем вы лучше этого злодея Герлима? Он хотя бы убивает рабынь, в вашем дурацком мире это норма. Но вы-то убивали людей без ошейников. А может… — Я сглотнул, волнуясь перед тем как произнести непростые слова. — А может, Огонь правильно заточили? Может, ему не нужно быть на свободе, если он творит такое?
Я ждал от Мелаирима вспышки гнева, но он лишь печально улыбнулся. Подождал, пока через зал пройдут, весело болтая, ученики.
— Я не стал бы всё это затевать из одной лишь мести, Мортегар. Месть бессмысленна, и превращать её в цель — величайшая глупость. Если бы ты знал, каким был наш мир до заточения Огня… Но этого не объяснить словами. Теперь мир гибнет. Эти глупцы уже поняли, что сотворили, но изо всех сил бьются с правдой. Баланс стихий нарушен. Магия покидает наш мир. Кланы вырождаются. Раньше рождение в семье магов ребенка без способностей было редким исключением. Теперь это нормальное явление. Теперь приходится смешивать кровь, чтобы получить нормальное потомство.
Я вспомнил Авеллу с её родителями и прикусил губу. Похоже, Мелаирим говорит правду…
— Раньше Орденов Служителей не было, — продолжал он. — Святилища были просто местом, куда каждый мог прийти и помолчать, или поговорить, почерпнуть силы. А теперь? Теперь эти черви ползают на коленях перед статуями, будто пытаясь возбудить уставшую женщину.
В зал вошла Натсэ и обеспокоенно завертела головой. Увидев меня, расслабилась и остановилась на приличном расстоянии, понимая, что разговор идет не для чужих ушей. Я задумчиво смотрел на неё.
— Они изгнали Огонь, полагая, что сделают жизнь спокойной и безопасной. Однако вместо жизни у них теперь — гниющая рана, и нечем её подсушить.
В одном Мелаирим был прав: я действительно не понимал, каким был мир до изгнания Огня. Но я верил в вырождение кланов и в то, что маги трех других стихий — ни разу не образцы высоких моральных качеств. За исключением Авеллы и Акади, конечно.
— Думай, Мортегар. Ты придешь к верному решению, я знаю.
— Конечно, — усмехнулся я. — Ведь решение примет Огонь. Он захватывает меня, меняет. Я за один час делаю больше смелых поступков, чем сделал за всю жизнь до этого.
Мелаирим улыбнулся:
— И после каждого поступка видишь огненные буквы?
Я замялся. Сказать по правде, букв с силой Огня я уже давно не видел, с тех пор как управлял огнем, чтобы спасти Натсэ.
— Быть может, ты приписываешь Огню слишком многое. Огонь лишь воспламенил тебя, а горишь ты уже сам. Кстати, насчет твоей рабыни…
— Я не хочу, чтобы она чувствовала себя униженной, — быстро сказал я.
— Ты слишком о ней заботишься. К жертве лучше не привыкать — будет больно. Поверь моему опыту, маг Огня.
Мелаирим кивнул на прощание и вышел из зала, оставив меня скрипеть зубами. Не хотел я приносить в жертву Натсэ! Но моя сестра погибала в огне Яргара…
***
Я немного опасался, что душ будет общим — кто знает, чего ждать от этих других миров. Но, хвала Огню, мальчики пошли налево, девочки — направо. Оставалось надеяться, что и рабов потом додумаются разделить так же.
Душевые напоминали попытку средневекового архитектора воссоздать то, что он видел на фотографии из двадцать первого века. Низкий каменный потолок, каменные перегородки, отделяющие кабинки одну от другой. Зайдя в кабинку, я поднял голову и увидел на каменном потолке незнакомую руну. Миг спустя оттуда брызнула тёплая вода.
Я не стал терять время, взялся за мыло и мочалку. Вот интересно, это они сами до такого додумались? Или я не первый попаданец из мира, где развитие цивилизации пошло по пути сантехники?.. Надо будет как-нибудь поинтересоваться историей этого мира. Кстати. Я же в академию поступаю. Тут, наверное, будут общеобразовательные предметы? Вполне возможно, мой интерес удовлетворят в академическом порядке.
Под конец вода стала прохладной, потом и вовсе исчезла.
— Как тут греют воду? — спросил я у Ямоса, когда мы вышли из кабинок и начали вытираться.
— Солнцем, — ответил он, ковыряя в ухе пальцем. — Утром холодная идёт, зараза…
Значит, и рабам сейчас достанется холодная. Ну тут уж я не знаю, что сделать. Не тащить же Натсэ с собой на полном серьезе. Хотя, конечно, от такой перспективы сердце замирает…
***
Спать легли, когда было уже темно. Ямос и Танн упали и тут же захрапели, причем, Танн занял почти весь пол. Натсэ сидела на подоконнике, пытаясь пальцами расчесать спутанные влажные волосы. На меня она не смотрела — насупилась.
— Извини, — сказал я.
— Какой смысл извиняться, если ты имеешь право делать со мной всё, что угодно?
— Это не так, — возмутился я.
—
