Как-то он воскликнул перед Нёр:
-Я уже взрослый! Я охотник! А должен пасти оронов.
Нёр улыбнулась, присела рядом и утешающим жестом положила ладонь ему на голову, совсем как сестра когда-то.
-Глупенький Руоль, - сказала она. - Зачем думаешь об этом? Смотри, старый Тынюр всю жизнь пасет стада. Кто скажет, что он мальчишка?
-А кто уважает Тынюра? - выпалил Руоль в горячке и сразу же пожалел о своих злых, неправильных словах, горестно опустил голову.
Нёр нахмурилась.
-Я его уважаю. Понятно?
Руоль смолчал, сгорая от стыда, а Нёр вздохнула, покачала огорченно головой.
-Какой же ты, видно, дурак, Руоль. Я люблю Тынюра. Пастуха. А спроси меня, что я думаю, например, о калуте Тюмяте, который считает себя великим воином, героем и охотником? Все глупые мальчишки хотят быть похожими на него.
-Я не хочу быть похожим на Тюмята, - сказал Руоль, начав понимать правоту ее слов.
Впрочем, Нёр все равно была обижена, а Руоль, в общем-то, не нашел утешения. Он даже побежал жаловаться к дедушке Тыкелю, который в ту пору вернулся в края, где жил теперь Руоль, и поставил свое жилище неподалеку от юрты Тынюра и Чуру, за пределами становища Аки Аки.
Руоль и сам знал, что обида его глупа, но в тот момент, когда он рассказывал обо всем, из его глаз готовы были хлынуть слезы.
Седые брови старика поползли вверх, когда он услышал жалобу своего приемного внука.
-Мне нравится это, - произнес Руоль. - Это хорошее, почетное занятие, но… другие говорят.
-Кто говорит?
-Да эти…- Руоль помотал головой.
-Пацаны, - закончил за него Тыкель. - Которым в жизни никогда не стать ни хорошими пастухами, ни хорошими охотниками. Всерьез ли ты прислушиваешься к их словам?
-Да нет… я… - Руоль шмыгнул носом, отчего-то почувствовав себя совсем ребенком, и провинившимся к тому же. Однако мудрый Тыкель, конечно же, не стал отчитывать Руоля, не стал и наставлять. Он просто долго говорил с ним о жизни, рассказывая разные, на первый взгляд, отвлеченные истории, предоставляя Руолю самому разобраться в себе.
Собственно, тот и без того все осознавал.
Ни за что бы он не посчитал, что присматривать за оронами-постыдная обязанность; никакие насмешки посторонних не заставили бы его устыдиться. Ему действительно нравилось кочевать со стадами на пастбищах, водопоях и солонцах, всячески оберегать оронов, защищать их от хищников. Это дело не для пугливых. Ни один по-настоящему взрослый человек не сказал бы, что это недостойное занятие для мужчины. Только те, кто сами еще вчера бегали в помощниках у пастухов, а теперь возомнили о себе невесть что, так говорили.
Но даже их треп не задел бы Руоля, не заставил бы трястись от обиды и злости. Саин. Старший брат сумел-таки задеть. Брат, который не был вчерашним пастушком, который как будто бы уже давно вырос, ведь он был старше Руоля на целых пять зим.
Саин говорил:
-Всю жизнь ты будешь ходить за оронами. Как Тынюр. Жалкий поедатель тухлой рыбы. Как это она только тебя вместе с родителями не убила? Выродок со впалым животом.
Руоль понимал, что глупо пытаться что-либо доказывать, о чем-то напоминать, но ему все сильнее хотелось, чтобы Саин увидел его настоящего-большого и сильного охотника, такого как давно погибший Стах, о котором Руоль всегда вспоминал с теплотой. Чтобы Саин наконец начал уважать его, даже бояться, ползать, как он ползает перед Акой Акой.
И именно оттого Руоль страдал и не очень уже рад был ходить в пастухах, но о Саине не рассказал ни Нёр, ни дедушке Тыкелю.
Но когда Руоль присматривал за стадами, находясь вдали от насмешек старшего брата, он относился к своему делу со всем старанием и даже с удовольствием, забывая и о Саине, и уж тем более об остальных, скорее глупых, чем по-настоящему злобных насмешниках.
На следующий год у него появилось двое помощников из младших, для которых Руоль стал наставником, каким для него был Тынюр, хотя сам был совсем ненамного старше их.
Однако Руоль по-прежнему стремился быть охотником. Пастухи тоже охотятся, охотился и Руоль, участвовал даже в предзимних тиэкэнах. Мечтая целиком посвятить себя этому, уезжать на охоту, подолгу пропадать, а потом возвращаться с богатой добычей на радость всему становищу.
Однажды он пришел к Аке Аке и сказал, плохо скрывая в голосе нотки обиды:
-Почему меня не берут в охотники?
Князец посмотрел на него самодовольными глазками и расплылся в улыбке.
-Придет еще твое время, - отвечал он, вертя в пальцах приличных размеров кость с исходящими паром мясом и жиром.
-Для других время давно пришло.
-Послушай, ты! - Ака Ака пошевелился, глаза его сверкнули. - Никогда не говори со мной так! У меня много хороших охотников, понимаешь? Подожди.
-Тогда я сам пойду и буду охотиться.
-Кто запретит это луорветану? - перемазанные жиром губы князца растянулись в ухмылке.
-Я пойду и буду охотиться, сколько захочу и где захочу. Я покажу…
-Да? - сказал Ака Ака все с тем же самодовольным видом.
И он махнул костью, давая понять, что разговор окончен. Руоль выскочил ни с чем, кипя от обиды.
…Спустя некоторое время, в луну Оту, четвертую в году и последнюю луну тепла Руоль гулял с Нёр по берегу реки Ороху. Нёр говорила о грядущей луне Тиэкэн и об одноименной большой охоте на уликов. Руоля разговоры об охоте заставляли мрачнеть. Вдруг он сказал:
-Нёр, я, наверное, скоро уйду.
-Куда? - не поняв, она с улыбкой посмотрела на него, но тут же улыбка угасла. - Куда? - повторила она уже с тревогой.
Руоль пожал плечами, отвернулся, бросил в прозрачную воду подобранный камешек.
-Не знаю. Меня никто не снаряжает на охоту, никто не помогает, не хочет, чтобы я привозил богатую добычу. Здесь это никому не нужно. Значит, я уйду, буду сам по себе. Стану охотиться. Хотя бы для Тынюра и Чуру. Для Тыкеля. Да. Это будет правильно. А еще… где-то у меня есть младшая сестренка… Может быть…
Нёр захлопала длинными ресницами.
-Хочешь уйти? Совсем-совсем уйти?
-Да. Я могу жить… сам. Они увидят, что я могу. Нёр, ты сомневаешься?
-Но Руоль…
-Я даже с Высокими стану торговать. Сам! Я знаю, что им нужно. Научусь добывать хорошие шкуры. Вот увидишь.
-Руоль, я знаю, - голос Нёр стал слабым, дрожащим, как трепещущий язычок пламени. - Но зачем тебе уходить? Тебе нехорошо здесь, с… с нами?
Руоль не знал, что ответить. Пока ему плохо представлялось, как это он бросит все и уйдет, останется один-без друзей, без привычной жизни… без Нёр. Он задумался.
Внезапно лицо Нёр озарилось.
-Руоль! - воскликнула она звенящим от найденного решения голосом. - Я поговорю с отцом! Он разрешит. Конечно же, он разрешит!
Руоль помолчал, как бы обдумывая, хмуро глядя
