Когда она открыла глаза, кокон спокойно лежал посреди воронки, образовавшейся в устилавшем землю сплошным серым ковром пепле. Рядом с ним едва заметно дымились два яблока, оплетенные клубком бледно мерцающих нитей, подобных тем, что ранее связывали души близнецов с проклятым кадуковым семенем, скрывающимся в глубине излучающего тусклый свет кокона.
Ялика едва успела схватить плоды, как окружающий мир окончательно рассыпался на миллионы крохотных кусочков, медленно истаивающих в окружающей темноте.
Ворожея вдруг очутилась лежащей на полу дома травницы, которая с застывшим на лице беспокойством склонилась над ней, сжимая в одной руке опустошенный пузырек, а в другой — тусклую, едва тлеющую лучину, света которой едва хватало на то, чтобы лишь слегка разогнать царящий вокруг сумрак. За окном разбушевалась налетевшая буря. Грозные раскаты рокочущего грома сменялись дробным перестуком частых капель, падающих на крышу и с тихим звоном барабанящих в стекло.
Испугав резким движением отпрянувшую назад Ведану, Ялика резко села в попытке удержать начавшее ускользать сознание.
— Удалось? — коротко спросила Ведана, пристально всматриваясь в лицо часто моргающей ворожеи.
Вместо ответа та поднялась, едва удержавшись на ногах от налетевшего приступа головокружения, и на ватных, плохо слушающихся ногах подошла к кровати Лады. Склонившись над ней, она внимательно прислушалась. Дыхание девочки стало ровным и уже ничем не отличалось от дыхания любого спящего человека.
— Получилось, — едва слышно прошептала Ялика, слабо улыбнувшись и повернулась к испуганной Ведане.
— Думала, и не вернешься уже, — с вздохом облегчения отозвалась старушка.
— Давно солнце село? — спросила ворожея, поправляя растрепавшиеся волосы и разглаживая образовавшиеся на сарафане мятые складки.
Ведана отрицательно покачала головой.
— Буря вот случилась, потому и темно так, — пояснила она.
— Пойдем, нужно еще обманку доделать, — суетливо бросила Ялика, устремляясь к выходу из горницы. — До рассвета дети не проснутся.
Печально вздохнув и ласково погладив по голове спящую Ладу, старушка нежно поцеловала девочку в лоб.
— Спите, соколики, спите, пока утреннее солнце не коснется ваших лиц, — пробормотала она и, повинуясь возникшему словно из ниоткуда наитию, подойдя к окну, начертила прямо в воздухе перед ним защитную руну.
Обеспокоено посмотрев на мирно спящих близнецов, Ведана неторопливо вышла из горницы, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Залитую мигающим светом горящих лучин светлицу тяжелыми широкими шагами мерил встревоженный Могута, к облачению которого добавился висящий на поясе длинный меч, вложенный в простые кожаные ножны, с каждым размашистым шагом бившие мужчину по ногам.
Не бросив даже мимолетного взгляда в сторону замершего в тревожном ожидании Могуты, Ялика сразу направилась в дальний угол, где прислоненными к стене стояли приготовленные соломенные куклы. Окинув их оценивающим взглядом и неодобрительно покачав головой, она, чуть помедлив, достала из кармана яблоки, оказавшиеся к ее удивлению чуть подернутыми гнильцой, и, разворошив солому, поочередно вложила в каждое из чучел. После чего, прикрыв глаза, что-то тихонько зашептала.
По рукам пробежали едва заметные всполохи голубоватого света. Ялика легонько, почти с материнской нежностью, коснулась головы сначала одной куклы, потом другой. Соломенные чучела подернулись мутной дымкой, на глазах приобретая все более и более человеческие очертания. А секунду спустя перед ней уже стояли точные копии близнецов, испуганно вжавшиеся в угол. Они настолько походили на живых, настоящих детей, что не поверивший своим глазам Могута, неслышно подошедший к замершей ворожее, даже положил свою руку на плечо морока Святозара, чтобы убедиться в его реальности.
— Это всего лишь иллюзия, — устало заметила Ялика, мягко улыбнувшись. — Даже до рассвета не доживет.
— Совсем как живые, даже тепло от них человеческое идет, — удивленно пробормотал Могута, отступив на шаг.
Яркий всполох сверкнувшей молнии затопил горницу. Снаружи загрохотало особенно сильно. И, словно эхо, до ушей обмерших людей донеслось злое, полное ненависти ко всему живому завывание.
— Началось, — охнув, одними губами прошептала Ведана, побелев как лист бумаги.
Мигнув напоследок, одна за другой стали гаснуть лучины, погружая светлицу в непроглядный плотный мрак, разрываемый лишь всполохами участившихся молний, в свете которых за окном замелькали размытые темные силуэты. Пол под ногами вдруг мелко задрожал. Стекла в окнах тут же отозвались немелодичным тревожным звоном, грозя вот-вот разлететься на тысячи крохотных осколков.
Растерявшийся было Могута, выхватил меч из ножен и опустив острие к полу, замер, казалось, даже прекратив дышать.
Неожиданно все стихло. Звуки бушующей снаружи стихии поглотила вязкая плотная тишина. Лишь то и дело беззвучно сверкающие за окном молнии выхватывали из темноты замершие в неподвижности то ли человеческие, то ли звериные фигуры.
Нарисованные Веданой руны, покрывавшие стены причудливыми узорами, засветились мягким светом, разгорающимся с каждой секундой все ярче. На дом посыпались тысячи ударов. Стекла в окнах не выдержали, медленно, как во сне, разлетевшись по полу крохотными переливающимися всеми цветами радуги светлячками. Внутрь тут же потянулось множество языков клубящегося мрака. Столкнувшись с исходившим от рун свечением, они испуганно отпрянули, застыв причудливыми змеящимися изваяниями на границе света и тьмы.
В воцарившейся густой тишине послышались тяжелые, сотрясающие стены дома от пола до потолка шаги, которые сопровождали тоскливые хлюпающие звуки, будто нечто огромное неторопливо шло по раскисшей болотистой почве.
Невообразимой силы удар обрушился на дверь снаружи.
Самым краешком глаза Ялика заметила, как что-то неразборчиво бормочущая Ведана, сцепив руки лодочкой перед собой, отступает вглубь светлицы и упирается спиной в противоположную от входа стену, а плотно стиснувший зубы Могута медленно поднимает меч, изготовившись к бою.
Следующий могучий удар с треском вышиб дверь, которая в облаке пыли и разлетающихся щепок рухнула на пол.
В образовавшийся проем с трудом протиснулась массивная туша Кадука — покрытое густой короткой шерстью тело, отдаленно напоминающее человеческое, с непропорционально длинными, свисающими почти до самой земли, когтистыми руками. Его венчала голова дикого вепря с налитыми кровью глазами и торчащими из огромной, от уха до уха, пасти белесыми клыками.
Едва чудовище переступило порог, как руны, ярко вспыхнув, погасли. С удивлением замершая ворожея отметила, что продолжает видеть все происходящее вокруг, несмотря на сгустившийся мрак.
— Отдайте мне то, что мое по праву! — с яростью прорычало чудовище, поведя устрашающей мордой из стороны в сторону.
Оглушающе закричавший Могута стремглав ринулся навстречу Кадуку, опуская готовый для удара меч, лишь бессильно скользнувший по толстой шкуре монстра, не оставив на ней даже маломальской царапины. Словно не заметив этого, чудовище лишь взмахнуло когтистой рукой и Могута кубарем откатился к стене, так и не выпустив из рук меч.
— Отдайте то, что мое по праву,
