– А пятеро полубогов? Их ты тоже «использовал»?
– Конечно. Заманивать их сюда я не планировал, но каждый раз, когда мы шли на приступ ворот, роща начинала вопить. Наверно, звала на помощь, а полукровки не могли не откликнуться. Первым забрел вот этот. – Нерон указал на Сесила Марковица. – Последними – твои детишки. Остин и Кайла, да? Появились после того, как мы заставили Поли пропарить деревья. Похоже, роще это особенно не понравилось. Так вот мы и заполучили двух полубогов по цене одного!
Я не выдержал и, испустив гортанный рев, бросился на императора с одним намерением: свернуть это жалкое, волосатое подобие шеи. Германцы, конечно, убили бы меня раньше, но до такого унижения дело не дошло. Споткнувшись о человеческий таз, я рухнул и проехался на животе по костям.
– Аполлон! – Мэг подбежала ко мне.
Я перевернулся на спину и отбрыкнулся, как капризный ребенок.
– Обойдусь и без твоей помощи! Неужели ты не понимаешь, кто твой опекун? Чудовище! Император, который…
– Молчи! – предупредил Нерон. – Только скажи «который играл на скрипке, пока Рим погибал в огне», я прикажу Винсу и Гэри содрать с тебя кожу и пустить ее на доспехи. И ты не хуже меня знаешь, что скрипок в те времена еще не было. Кстати, Великий пожар Рима начал не я.
Я поднялся на ноги.
– Но ты извлек из него пользу.
Стоя лицом к лицу с Нероном, я припомнил все гнусные детали его правления – безрассудные излишества и чрезмерную жестокость, ставившие в неловкое положение меня, его предка. Нерон был из тех родственников, которых обычно не приглашают на пир по случаю луперкалии.
– Мэг, на глазах у твоего отчима огонь уничтожил семьдесят процентов Рима. Десятки тысяч людей погибли.
– Я был в тридцати милях от Рима, в Анцио! – проворчал Нерон. – И сразу же вернулся и лично руководил пожарными бригадами!
– Только лишь тогда, когда огонь подступил к твоему дворцу.
Нерон закатил глаза.
– По крайней мере, я успел спасти самое ценное здание!
Мэг накрыла ладонями уши.
– Перестаньте спорить. Пожалуйста.
Из всех вариантов – спорить, помогать Нерону или умереть – первый представлялся наиболее предпочтительным, поэтому я продолжал:
– После Великого пожара он, вместо того чтобы заново застроить домами Палатинский холм, возвел на этом месте новый дворец – Домус ауреа.
– Ах да, – мечтательно произнес Нерон. – Золотой дом. Он был прекрасен. Собственное озеро, три сотни комнат, золотые фрески, выложенные жемчугами и алмазами мозаики – наконец-то мог жить, как и подобает человеку!
– Ты посмел воздвигнуть стофутовую бронзовую статую на газоне перед дворцом! – вскричал я. – Статую, которая изображала тебя в образе бога Солнца. Другими словами, ты имел наглость притворяться мной!
– Действительно, – согласился Нерон. – Та статуя продолжала жить даже после моей смерти. Говорят, она прославилась как Колосс Неронский! Статую перенесли в гладиаторский амфитеатр, который стали называть в ее честь – Колизеем. – Нерон выпятил грудь. – Да, статуя была прекрасным выбором.
Последнее заявление прозвучало еще более зловеще, чем обычно.
– О чем ты говоришь? – спросил я.
– Что? А, да ни о чем. – Император посмотрел на часы – золотой, с лиловым отливом «Ролекс». – Все дело в том, что у меня был стиль! Меня любил народ!
Я покачал головой:
– Они восстали против тебя. Римляне не сомневались, что Великий пожар начал ты, чтобы сделать козлами отпущения христиан.
Спорить было бесполезно, и я это знал. Если Мэг так удачно скрывала свою личину все это время, вряд ли мне удалось бы переубедить ее теперь. Другое дело, что, продержавшись достаточно долго, можно было дождаться кавалерии. Да только где она, кавалерия?
Нерон небрежно махнул рукой.
– Но ведь христиане – террористы! Возможно, город подожгли и не они, но неприятностей приносили немало. Я понял это раньше других!
– Он скармливал их львам, – обратился я к Мэг. – Сжигал заживо, как человеческие факелы, и как сожжет этих шестерых.
Мэг посмотрела на безвольных пленников на кольях, и ее лицо позеленело от отвращения.
– Нерон, ты же не станешь…
– Их освободят, – пообещал Нерон, – как только Аполлон согласится сотрудничать.
– Ему нельзя верить. В последний раз он развесил их у себя на заднем дворе и поджег, чтобы устроить иллюминацию для своей вечеринки. Я сам там был и помню, как они кричали.
Мэг обхватила живот.
Она посмотрела на Поли, бога гейзера.
– Нерон, ты не говорил, что собираешься их сжечь.
– Они не сгорят. – Император попытался смягчить тон. – До этого не дойдет. Зверю не придется выходить на волю.
– Ты видишь, Мэг? – Я помахал пальцем перед императором. – Когда кто-то начинает говорить о себе в третьем лице, это обычно плохой знак. Меня самого Зевс частенько ругал за это.
Винс и Гэри, сжимая в руках копья, шагнули вперед.
– Поосторожнее, – предупредил Нерон. – Моим германцам не нравится, когда оскорбляют особу императорского звания. Однако, как ни нравится мне говорить о себе, время поджимает. – Он снова посмотрел на часы. – Ты откроешь ворота, а потом Мэг попробует использовать деревья для интерпретации будущего. Если получится – чудесно! Если нет… что ж, мы сожжем этот мост.
– Мэг, он – безумец.
У ее ног предостерегающе зашипел Персик.
– Нерон заботился обо мне, – дрожащим голосом произнесла она. – Он дал мне дом, научил драться.
– Ты же сказала, что он убил твоего отца!
– Нет! – Девочка упрямо покачала головой. В ее глазах заметалось паническое выражение. – Я не так сказала. Его убил Зверь.
– Но…
– Ох, Аполлон, – фыркнул Нерон. – Ничего-то ты не понимаешь. Отец Мэг был слаб. Она даже не помнит его. Он не мог ее защитить. Это благодаря мне она жива.
Мое сердце сжалось. Я не понимал всего, через что прошла Мэг и что она чувствует сейчас, но я знал Нерона. Он легко манипулировал девочкой – одинокой, испуганной, жаждущей безопасности после смерти отца, даже если безопасность обеспечивал убийца родителя – и ее восприятием мира.
– Мне так жаль.
По ее щеке скатилась еще одна слеза.
– Ей не нужно твое сочувствие. – Голос Нерона прозвучал сурово, как бронза. – А теперь, дорогуша, будь добра, открой ворота. А если Аполлон станет возражать, напомни, что он обязан следовать твоим распоряжениям.
– Аполлон… – Мэг сглотнула. – Не вынуждай меня делать это. Пожалуйста, помоги открыть ворота.
Я покачал головой:
– Нет, по доброй воле не стану.
– Тогда… Я приказываю тебе. Помоги мне. Сейчас же.
31
Прислушайся к деревьям
Деревья знают, что грядет
Ведомо им все
Возможно, Мэг и не хватало решимости, но у Персика ее было в достатке. Заметив, что я не спешу выполнять приказ, зерновой дух обнажил клыки и зашипел, словно взял на вооружение новую технику пыток.
– Ладно, – с горечью пробормотал я. Выбирать не приходилось. Я не мог не исполнить повеление хозяина – мои мышцы повиновались ему сами по себе. Встав перед сросшимися дубами, я положил ладони на стволы. Ощущение заключенной в них пророческой силы не пришло. Никаких голосов – только тяжелое, упрямое молчание.