– Если ты это сделаешь, – сказал я Мэг, – Нерон уничтожит рощу.
– Не уничтожит.
– Ему придется. Он не сможет контролировать Додону. Слишком древняя сила. И позволить контролировать ее кому-то другому он тоже не может.
Мэг тоже положила ладони на деревья.
– Сосредоточься. Открой их. Пожалуйста. Ты же не хочешь прогневить Зверя.
Она произнесла это негромко и таким тоном, как если бы Зверь был кем-то, с кем я еще не встречался, прячущимся под кроватью букой, а не человеком в лиловом костюме, стоящим всего в нескольких шагах от нас.
Не выполнить приказ я не мог, но, возможно, протестовать следовало бы активнее. Не исключено, что Мэг отступила бы, если бы я не подчинился. Но тогда Нерон, Персик или германцы просто-напросто убили бы меня.
Должен признаться: я боюсь умереть. Да, отважно, благородно, достойно, но тем не менее боюсь.
Я закрыл глаза и ощутил твердое, несгибаемое сопротивление деревьев, их недоверие к чужакам. Открыть эти ворота насильно означало уничтожить рощу. Тем не менее я собрал волю в кулак и попытался найти голос пророчества, привлечь его ко мне.
Я подумал о Рее, которая и посадила эту рощу. Дочь Геи и Урана, супруга каннибала Кроноса, она все же культивировала мудрость и доброту. И она же дала жизнь новому поколению бессмертных. Рея воплощала в себе все самое лучшее той далекой древности.
Да, верно, она ушла в тень и открыла гончарную мастерскую в Вудстоке, но все равно продолжала заботиться о Додоне и послала меня сюда, чтобы открыть рощу и разделить ее силу. Рея была не из тех богинь, которые полагаются на закрытые врата и расставляют повсюду запретительные знаки. Я начал тихонько напевать «Эта земля – твоя земля».
Кора потеплела под моими пальцами. Ожили и дрогнули корни деревьев.
Я взглянул на Мэг. Сосредоточившись, она налегла на стволы дубов, как будто пыталась сдвинуть их с места.
Вроде бы все знакомое: жидкие волосенки, «кошачьи» очки со стразами, сопливый нос, обкусанные кутикулы и едва уловимый запах яблочного пирога. И вместе с тем она вдруг стала кем-то совершенно незнакомым: приемной дочерью бессмертного безумца, Нерона, и членом Императорского двора. Что бы это значило? Я представил семейку Брейди в пурпурных тогах, расположившуюся на фамильной лестнице, и у ее подножия Нерона в форме служанки Элис. Живое воображение – ужасное проклятие.
К несчастью для рощи, Мэг была также дочерью Деметры. И деревья отозвались на ее зов. Дубы-двойники зашевелились, их стволы задвигались.
Я хотел остановиться, но инерция уже захватила меня. Роща как будто вытягивала мою силу. Ладони прилипли к деревьям. Ворота открылись шире, раздвигая мои руки. В какой-то ужасный момент я подумал, что если деревья продолжат раздвигаться, то меня просто разорвет. Но они остановились. Корни успокоились. Кора остыла и отпустила меня.
Обессиленный, я сделал шаг назад. Мэг осталась на месте, замерев в только что открывшемся проходе.
С другой стороны… тоже были деревья. Несмотря на зимний холод, там зеленели высокие молодые дубы, растущие концентрическими кругами вокруг дерева побольше. Рассыпанные по земле желуди сияли тусклым янтарным светом. Рощу окружала защитная стена деревьев, еще более грозных, чем те, что стояли в передней. Купол из плотно сплетенных ветвей защищал от возможного вторжения с воздуха.
Прежде чем я успел предупредить ее, Мэг переступила порог. И в голове у меня взорвался хор голосов. Как будто сорок пневматических молотков одновременно выстрелили в мой мозг с разных направлений. Слова смешались в бессмысленный лепет, эта оглушительная трескотня сводила с ума, рвала рассудок и требовала внимания. Я накрыл ладонями уши, но шум стал еще громче, еще настойчивее.
Персик отчаянно рыл землю, пытаясь спрятать в ямке голову. Неподалеку катались по траве Винс и Гэри. И даже полукровки на столбах метались и стонали. Нерон пошатнулся и, словно защищаясь от слепящего света, вскинул руку.
– Мэг, контролируй голоса! Быстрее!
Мэг выглядела растерянной, но никаких страданий, похоже, не испытывала.
– Они пытаются что-то сказать…
Ее руки совершали в воздухе странные движения, словно она вытягивала невидимые нити, распутывая адский клубок.
– Они очень взволнованы. Я не могу… Подождите…
Голоса вдруг стихли, как будто донесли некое послание.
Мэг повернулась и широко открытыми глазами посмотрела на Нерона.
– Это правда. Деревья сказали, что ты намереваешься сжечь их.
На земле все еще стонали германцы. Нерон оправился быстрее и, выставив палец в направлении своей приемной дочери, укоризненно произнес:
– Послушай меня. Я надеялся на помощь рощи, но она, похоже, пострадала и ничего не понимает. Не верь всему, что говорят деревья. Рощу нужно уничтожить. Другого решения нет. Ты ведь понимаешь, да?
Он пнул ногой Гэри и, перевернув германца на спину, принялся рыться в его карманах. Потом выпрямился и с торжествующим видом предъявил спичечный коробок.
– Потом, после пожара, мы все воссоздадим заново. Это будет великолепно!
Мэг смотрела на него так, словно впервые увидела его жуткую, растущую на шее бороду.
– О чем ты г-говоришь? – запинаясь, спросила она.
– Он собирается сжечь Лонг-Айленд, – вмешался я. – А потом превратит его в свои частные владения, как поступил когда-то с Римом.
Нерон нервно рассмеялся:
– В любом случае, Лонг-Айленд – просто мусорная свалка! Жалеть о нем никто и не станет. Мой новый императорский комплекс протянется от Манхэттена до Монтока. Это будет величайший из всех когда-либо построенных дворцов. У нас будут свои реки и озера, сто миль пляжа и сады, настолько большие, что им понадобятся собственные почтовые коды. У каждого моего придворного будет свой небоскреб. О, Мэг, ты только представь, какие приемы мы сможем устраивать в нашем новом Золотом доме!
Правда – тяжелое бремя. И теперь у Мэг вдруг задрожали коленки.
– Так нельзя. – Голос ее дрогнул. – Леса… Я ведь дочь Деметры.
– Ты – моя дочь, – поправил ее Нерон. – И я забочусь о тебе. Так что шевелись давай.
Император поднес спичку к коробку.
– Как только я запалю эти факелы, волна пламени устремится прямиком в ворота. И уже ничто не остановит пламя. Сгорит весь лес.
– Пожалуйста, не надо! – вскрикнула Мэг.
– Вперед, дорогуша, – нахмурился Нерон. – Аполлон нам больше не нужен. Ты же не хочешь будить Зверя, правда?
Он чиркнул спичкой и шагнул к ближайшему столбу, на котором висел мой сын Остин.
32
Твой мозг защитит
Деревенский пипл
Уай-Эм-Си-Эй. Йййее!
Ох, как же трудно говорить об этом.
Я – прирожденный рассказчик. У меня безошибочное чувство драмы. И мне хочется поведать, как все должно бы было быть: как я прыгнул вперед с криком «Нееееет!» и, развернувшись словно акробат, выбил спичку ногой, а потом, продемонстрировав серию молниеносных ударов в духе мастеров Шаолиня, расколол голову Нерону и отключил его подручных, прежде чем они пришли в себя.
Да, вот так было бы идеально.
Увы, правда не позволяет развернуться.
Будь ты проклята, правда!
На самом же деле я только пролепетал что-то
