В конце концов я все же вышел в центр рощи. С дальней стороны самого большого дуба стояла, зажмурившись и прислонясь спиной к стволу, Мэг. Из опущенной руки свисали, приглушенно звякая, ветряные колокольчики.
У ее ног, повизгивая, раскачивался взад-вперед Персик.
– Яблоки? Персики! Манго? Груши!
– Мэг. – Я тронул ее за плечо.
Она вздрогнула и посмотрела на меня, как на некую искусную оптическую иллюзию. В ее глазах набухал страх.
– Это слишком. Слишком.
Голоса держали ее и не отпускали. Вынести это было трудно и мне – в голове как будто играла одновременно сотня радиостанций, разрывавших мозг на множество разных каналов. Но я привык к пророчествам. С другой стороны, Мэг была дочерью Деметры и нравилась деревьям. Они все старались поделиться с ней чем-то и привлечь к себе ее внимание. Если так пойдет дальше, они просто вынесут ей мозг!
– Колокольчики. Повесь их на дерево.
Я показал на самую нижнюю ветку прямо над нашими головами. В одиночку ни я, ни Мэг дотянуться до нее не могли, но если подсадить…
Она отступила, покачивая головой, словно и не слышала меня, а если и слышала, то либо не поняла, либо не поверила. Мне нужно было подавить чувство предательства. Мэг – приемная дочь Нерона. Ей поручили заманить меня сюда, и наша дружба была притворством и ложью. У нее не было права не доверять мне.
Но что толку обижаться. Нерон извратил ее чувства, и, виня Мэг за это, я был бы ничем не лучше Зверя. И если она только притворялась моим другом, это не значило, что я тоже притворялся. Девочке угрожала опасность, и оставить ее здесь, обрекая на безумие, я не мог.
– Давай. – Я присел и подставил руки, чтобы она могла стать на них, как на ступеньку.
– Лингуине? Персик! – взвыл Персик, перекатываясь на спину.
Мэг поморщилась. По ее глазам было видно, что она готова сотрудничать – не потому, что доверяет мне, но из-за страданий фруктового духа.
Одно дело чувствовать себя жертвой предательства и совсем другое – знать, что тебя ставят ниже какого-то персикового малыша. Худшего оскорбления не придумаешь.
Мэг ступила на подставленные руки левой ногой, и я, собрав оставшиеся силы, поднял ее вверх. Она поднялась на мои плечи, а потом красные кеды оказались на макушке. В следующий раз, подумал я, надо будет наклеить на лоб бирку: ОСТОРОЖНО! ВЕРХНЯЯ СТУПЕНЬКА НЕ ДЛЯ НОГ.
Прижавшись спиной к дубу, я ощущал идущие вверх по стволу и пробивающиеся через кору голоса рощи. Похоже, центральное дерево служило громадной антенной для безумных разговоров.
Слабели колени. Ребристая подошва врезалась в лоб.
Мэг наконец повесила колокольчики на ветку и спрыгнула ровно в тот момент, когда мои ноги подкосились. В следующий момент мы растянулись на траве.
Латунные колокольчики качнулись и зазвенели, выбирая ноты из ветра и создавая гармонию из диссонанса.
А потом земля вдруг задрожала. Центральный дуб встряхнулся так, что с него дождем посыпались желуди.
Мэг поднялась и, подойдя к дереву, коснулась его рукой.
– Говори.
Голос из ветряного колокольчика загремел с такой силой, будто чирлидер завопил в мегафон.
Жил-был бог, звался бог Аполлон,В синь пещеры обрушился он.На трехместных полатяхБронзовый огнеглотательСмерть и дурь проглотить принужден.О ужас!
С сонетом я бы справился. Катрен был бы поводом для торжества. Но только самые смертоносные пророчества облекаются в форму лимерика.
Но нет, удача отвернулась. Мне выписали указ похуже тысячи реклам машин для нарезки лапши.
Персик поднялся, тряхнул головой и зашипел на дуб, что вполне совпадало и с моими чувствами. А потом он обхватил Мэг за ногу, словно она была его единственной опорой в этом мире. Сцена получилась бы почти умилительная, если бы не горящие глаза и клыки в пасти карпоса.
Мэг настороженно наблюдала за мной. По стеклам ее очков разбежались паутинки трещин.
– Это пророчество… Ты его понял?
Я проглотил целую пригоршню набившегося в рот пепла.
– Возможно. Частично. Нам надо поговорить с Рейчел…
– Нет больше никаких нас. – Голос Мэг прозвучал почти так же едко, как газовые испарения в Дельфах. – Делай что считаешь нужным. Это мой последний приказ.
Меня словно древком копья ударило в подбородок, и это при том, что девчонка уже лгала мне и меня предавала.
– Мэг, так нельзя. – Мой голос против воли дрогнул. – Ты затребовала мое служение. Пока мои испытания не закончатся…
– Я освобождаю тебя.
– Нет! – Остаться в одиночестве? Сама мысль об этом была невыносима. Нет, нет. Чтобы эта оборванка, к которой я так привязался, предала меня еще раз… – Ты ведь не можешь верить Нерону. Ты знаешь его планы. Знаешь, что он намерен сровнять с землей целый остров. Ты видела, что он пытался сделать с заложниками.
– Он… он бы не дал им сгореть. Он обещал. Он воздержался. Ты сам видел. Это был не Зверь.
Грудь сдавило, как арфу с перетянутыми струнами.
– Мэг, Нерон – Зверь. Он убил твоего отца.
– Нет! Нерон – мой отчим. Мой отец… папа спустил с цепи Зверя. Он разозлил его.
– Мэг…
– Перестань! – Она заткнула уши. – Ты его не знаешь. Нерон добр ко мне. Я могу поговорить с ним. Могу все поправить.
В ее нежелании признать очевидное было что-то иррациональное. Я понял, что спорить с ней невозможно. Она напоминала мне меня самого после падения на землю – я тоже отказывался принимать новую реальность. Без ее помощи я бы не выжил. Теперь мы поменялись ролями. Я шагнул к ней, но Персик остановил меня своим рыком.
Мэг отступила.
– Нет, – возразил я, вспомнив, что ровно то же самое она сказала мне несколько дней назад. – Мы связаны, хочешь ты того или нет.
Она еще раз посмотрела на меня сквозь треснувшие стекла. Наверно, я отдал бы все, чтобы увидеть знакомый неприличный жест. Я бы согласился прыгать с ней по Лабиринту со связанными ногами или даже вступить в мусорную схватку в переулке. Но она повернулась и убежала. И Персик умчался за ней. А потом они исчезли, растворились в лесу, как давным-давно Дафна.
Над головой звякнули тронутые ветром колокольчики. На этот раз деревья не отозвались. Я не знал, долго ли будет молчать Додона, но оставаться и выслушивать шуточки деревьев мне не хотелось. Я повернулся и увидел под ногами нечто странное: стрелу с дубовым древком и зеленым оперением.
Никакой стрелы здесь быть не могло. Я их в рощу не приносил. Но в том оцепенелом состоянии мне было не до того, чтобы ломать голову, выясняя, откуда она взялась. Я сделал то, что сделал бы на моем месте любой лучник: поднял стрелу и вернул в колчан.
34
Убер в пролете
Лифт – слабо. Такси? Нет
Подбросит Мама
Остин освободил остальных пленников.
Выглядели они так, словно побывали в чане с клеем и ватными тампонами, но в прочих отношениях ничуть не пострадали. Эллис Уэйкфилд ходил туда-сюда, сжав кулаки и
