— Лучше я попробую её успокоить, — сказала мама и встала, — пока они не разозлились.
Йонас уже спал. Я накрыла его своим голубым пальто и откинула с его глаз волосы. Лысый храпел. Седой господин накручивал часы. Андрюс сидел с краю, подтянув колено под подбородок, и смотрел на охранников.
У него был мощный профиль и угловатая линия челюсти. Взъерошенные волосы падали сбоку на его лицо. Для таких волос бы мягкого карандаша…
Он заметил мой взгляд, и я быстро отвернулась.
— Эй, — шёпотом позвал он.
Я обернулась: что-то покатилось по траве и налетело на мою ногу. Это был тот искристый камешек, что Андрюс нашёл, когда выходил из вагона.
— Драгоценность вагонной принцессы! — с улыбкой прошептала я.
Он кивнул и засмеялся.
Я подняла камешек и собралась перекатить его обратно.
— Нет, это тебе, — сказал Андрюс.
Проснулись мы на рассвете. Несколько часов спустя приехала подвода, выбрала другую группу и повезла прочь. Тогда охранники погрузили нас в кузова двух грузовиков и повезли ущельем между холмами, где начиналась дорога. Все молчали. Мы были слишком напуганы, чтобы обсуждать, куда нас могут везти.
В машине я поняла, что любые попытки сбежать здесь попросту смешны. На километры и километры вокруг ничего нет. Ни человека в пути мы не видели, ни хоть какого-либо транспортного средства. Я подумала о мужчине с моим носовым платком, надеясь, что он передал его дальше и что моё послание на пути к папе. Прошло два часа, и мы увидели какие-то лачуги здесь и там вдоль дороги. Мы въехали в что-то вроде поселения, и машина остановилась перед деревянным строением. Охранники повыскакивали с криком «Давай, давай!» и другими приказами.
— Они говорят, чтобы мы оставили вещи в машине, — сказала мама, сжимая пальто под мышкой.
— Хотелось бы мне знать, куда мы идём, прежде чем покидать этот грузовик, — твёрдо произнесла госпожа Арвидас.
Мама поговорила с охранниками, а после развернулась к нам и улыбнулась:
— Это баня.
Мы повыскакивали из машины. Мама сложила пальто в чемодан. Охранники разделили нас на две группы: мужчины отдельно, женщины — отдельно.
— Несите меня, парни, — велел Лысый Андрюсу и Йонасу. — Придётся вам меня мыть.
Йонас так и застыл на месте. Андрюсу, судя по всему, стало противно. Я улыбнулась, отчего Андрюс разозлился ещё больше. Сначала мыться шли мужчины. Охранники собрали их на крыльце и принялись что-то кричать им в лицо, толкать их. Йонас оглянулся на маму, словно спрашивая: чего они хотят?
— Раздевайся, милый, — перевела мама.
— Что, сейчас? Прям здесь? — спросил Йонас, глядя на женщин и девушек.
— А мы отвернёмся, не так ли, дамы? — сказала мама.
И мы все отвернулись от крыльца.
— Нашли чего стесняться, — сказал господин Сталас. — От нас одни скелеты и остались. А теперь снимите с меня штаны, парни. Ай! Осторожно, нога!
Я слышала, как господин Сталас жалуется, а Йонас извиняется. До меня донёсся стук пряжки ремня, когда тот упал на деревянное крыльцо. Интересно, это Андрюса?
Охранники по-прежнему кричали.
— Он говорит, чтобы одежду оставили здесь: её обработают от вшей, — перевела мама.
До нас донёсся какой-то странный запах: то ли от нашей группы, то ли из бани. Закричал Лысый — уже в помещении.
Мама оглянулась и сложила руки.
— Мой милый Йонас, — прошептала она.
26
Мы ждали.
— Что там происходит? — спросила я.
Мама лишь покачала головой. На крыльце стояли три энкавэдэшника. Один снова что-то закричал.
— Мы заходим по десять человек, — объяснила мама. — Нужно пойти и раздеться на крыльце.
В первой группе были мы, госпожа Арвидас, Ворчливая и её дочери. Мама помогла Оне взойти на крыльцо. Я расстегнула платье и стянула его через голову, расплела волосы, сняла обувь. Мама стояла в лифчике и трусах, помогая Оне. Охранники тоже находились на крыльце и всё время смотрели на нас. Я колебалась.
— Всё хорошо, солнышко, — говорила мама. — Представь, как приятно снова быть чистой.
Она заскулила.
Молодой белокурый охранник закурил и отвернулся к машине. Второй энкавэдэшник всё смотрел на женщин, ухмыляясь и покусывая нижнюю губу.
Я сняла трусики и лифчик и стояла на крыльце, прикрываясь руками. Рядом стояла госпожа Арвидас, и её роскошные груди невозможно было спрятать за худенькой рукой. Охранник с золотым зубом — наверное, главный — прошёлся крыльцом, останавливаясь рассмотреть каждую из женщин и окидывая всех взглядом с ног до головы. Остановился он и возле госпожи Арвидас. Но она и головы не подняла. Он вертел языком зубочистку и, вздёрнув брови вверх, словно насиловал её одним лишь взглядом.
Мне стало противно, и я фыркнула. Мама резко обернулась ко мне. Охранник схватил мои руки и опустил их вдоль тела. Присмотрелся ко мне и улыбнулся. Протянув руку, он схватил меня за грудь. Я почувствовала, как кожу царапают его грубые ногти.
Раньше я никогда не оказывалась голой перед мужчиной. От прикосновения его грубой руки мне стало плохо — я внутри почувствовала себя грязнее, чем снаружи. Я попыталась скрестить руки на груди. Мама что-то крикнула охраннику по-русски и потащила меня за спину Оны.
У Оны внутренняя сторона бёдер и ягодицы были покрыты сгустками засохшей крови. Охранник закричал на маму. В ответ она лишь сняла с себя остальную одежду и обняла меня. Так нас и погнали в баню.
27
Поодаль стоял охранник. Он опустил половник в ведро и бросил туда какого-то белого порошка. Из душа брызнула ледяная вода.
— Нужно быстро мыться, — сказала мама. — Мы не знаем, сколько времени нам дадут.
Она взяла маленький кусочек мыла и принялась тереть им мои волосы и лицо, не обращая ни малейшего внимания на собственное тело. Я смотрела, как бурые потоки грязи текут вниз по ногам в сточное отверстие. Как бы я хотела, чтобы и меня смыло туда, прочь от охранников и унижения.
— Мойся дальше, Линочка, и побыстрее, — сказала мама и занялась Оной.
Я стояла и дрожала под холодной водой, пытаясь отмыться как можно лучше, в надежде, что по ту сторону стены нас не будут ждать охранники.
Я мыла маме спину и пыталась отмыть ей волосы. Госпожа Арвидас стояла под потоком воды, грациозно подняв руки, и ни на что не обращала внимания, словно сейчас мылась у себя дома. Воду резко выключили.
С другой стороны стены мы нашли свою одежду. Я быстро натянула через
