— Здесь написано «Воры и проститутки», — прошептал Андрюс.
Воры и проститутки. В этом вагоне наши матери, учительница, библиотекарша, пожилые люди и новорождённый младенец. Воры и проститутки! Йонас посмотрел на надпись. Я взяла его за руку, радуясь, что он не умеет читать по-русски. Мне было жаль, что он не остался в вагоне.
За нашим поездом стоял ещё один эшелон красных вагонов для скота. Вот только двери там были закрыты на большие засовы. Мы оглянулись по сторонам и, избегая испражнений на путях, перебежали под другой поезд. Андрюс постучал в пол около отверстия, что служило им вместо туалета. Появилась какая-то тень — с вагона кто-то выглядывал.
— Как зовут твоего отца? — спросил меня Андрюс.
— Костас Вилкас, — быстро ответила я.
— Мы ищем Петраса Арвидаса и Костаса Вилкаса, — прошептал Андрюс незнакомцу.
Голова пропала с нашего поля зрения. Послышались звуки шарканья ботинок. Через какое-то время незнакомец снова показался.
— В нашем вагоне таких нет. Будьте осторожны, дети. Ведите себя очень тихо.
Мы бегали от вагона к вагону, избегая испражнений и стучась в пол.
Каждый раз, когда человек, который говорил с нами, уходил спрашивать о наших отцах, у меня внутри всё сжималось.
— Ну пожалуйста, пожалуйста… — умолял Йонас. А потом мы шли дальше. Незнакомцы просили нас быть осторожными и передавать привет их близким. Так мы дошли до седьмого вагона. Ещё один мужчина ушёл спрашивать, стало тихо.
— Ну пожалуйста, пожалуйста… — бормотал Йонас.
— Йонас?
— Папа! — Мы пытались не закричать. Послышался звук спички, вспыхнувшей от доски. Из отверстия выглянуло папино лицо. Оно казалось серым, под одним глазом у него был большой синяк.
— Папа, мы в том поезде, — начал Йонас. — Идём с нами!
— Тише, — велел папа. — Я не могу. И вам здесь быть нельзя. Где мама?
— В вагоне, — ответила я. Я радовалась встрече, хоть и ужаснулась, увидев опухшее, разбитое лицо папы. — Как ты?
—У меня всё нормально, — сказал он. — А вы как, как мама?
— И у нас всё нормально, — ответила я.
— Она не знает, что ты здесь, — сказал Йонас. — Мы хотели найти тебя. Папа, они вломились к нам домой и…
— Я знаю. Наш поезд будут прикреплять к вашему.
— А куда нас везут? — спросила я.
— Наверное, в Сибирь.
Сибирь? Нет, быть такого не может. Сибирь ведь на другом конце света. И там ничего нет! До меня донеслись слова папы, сказанные кому-то из мужчин в вагоне. Из отверстия показалась его рука, в ней было что-то скомкано.
— Вот, возьмите курточку и носки. Они вам понадобятся.
Изнутри послышались ещё какие-то звуки. Папа опустил нам ещё один пиджак, две рубашки и носки. А после и большой кусок ветчины.
— Дети, поделите и съежьте, — сказал папа.
Я с сомнением смотрела не ветчину, которую папа протягивал нам сквозь отверстие в полу, что использовали как туалет.
— А ну-ка быстро положили себе в рот! — велел папа.
Я разделила большой кусок на четыре части и дала по одной Йонасу и Андрюсу. Один взяла себе, а последний положила в карман платья — для мамы.
— Лина, вот это передай, пожалуйста, маме. Скажи, что в случае необходимости она сможет это продать. — С отверстия снова показалась папина рука: он протягивал мне своё золотое обручальное кольцо.
Я так и застыла, просто стояла и смотрела.
— Лина, ты меня поняла? Скажи маме, что это можно будет продать, если понадобятся деньги!
Мне хотелось сказать ему, что мы уже выкупили Йонаса за карманные часы, но лишь кивнула и надела кольцо на большой палец. Проглотить ветчину мне никак не удавалось — в горле стоял ком.
— Господин, — начал Андрюс, — а Петраса Арвидаса в вашем вагоне нет?
— К сожалению, нет, сынок, — ответил папа. — Здесь очень опасно. Возвращайтесь к своему поезду!
Я кивнула.
— Йонас!
— Да, папа! — заглядывая в отверстие, сказал мой брат.
— Вы очень смелые, что не побоялись сюда прийти. Держитесь вместе! Я знаю, ты хорошо позаботишься о матери и сестре, пока я не могу быть с вами.
— Позабочусь, папочка, обещаю! — сказал Йонас. — Когда мы увидимся?
Папа задумался.
— Не знаю. Но, надеюсь, что скоро.
Я прижала к себе одежду. По щекам заструились слёзы.
— Не плачь, Лина. Держи себя в руках, — велел папа. — Ты можешь мне помочь.
Я взглянула на него.
— Понимаешь? — Папа с сомнением взглянул на Андрюса. — Ты можешь помочь мне найти вас, — прошептал он. — Я пойму, что это ты… так же, как ты узнаешь руку Мунка. Но, пожалуйста, будь осторожна!
— Но… — неуверенно начала я.
— Я люблю вас, дети. И маме передайте, что её я тоже люблю. Скажите, пусть думает о дубе. Молитесь, дети, и я вас услышу. Молитесь за Литву. А теперь бегите назад. Быстро!
Мне в глаза словно песка насыпали, а в груди очень сильно жгло. Я сделала шаг и чуть не упала.
Меня подхватил Андрюс.
— Ты как? — беспокоясь, спросил он.
— Всё нормально, — ответила я, быстро вытерла глаза и освободилась из его рук. — Идём искать твоего отца.
— Нет. Ты же слышала, что сказал тебе отец. Быстро бегите назад. Передай маме его слова.
— А как же твой отец?
— Я просмотрю ещё несколько вагонов. Встретимся в конце поезда, — ответил он. — Только иди, Лина. Не теряй времени.
Я сомневалась.
— Ты боишься идти одна?
— Нет, не боюсь, — ответила я. — Папа сказал, что мы должны держаться вместе, но мы с Йонасом пойдём сами. — Я схватила брата за руку. — Мы же дойдём без Андрюса, да, Йонас?
Брат побежал за мной, спотыкаясь и оглядываясь через плечо на Андрюса.
12
— Стоять! — скомандовал кто-то.
Мы были так близко, почти добрались до нашего вагона. К нам приблизились ботинки энкавэдэшника. Я спрятала в кулаке палец с папиным кольцом.
— Давай! — закричал мужчина.
Мы с Йонасом вышли из-под вагона.
— Лина! Йонас! — звала мама, выглядывая из дверей.
Офицер навёл на маму винтовку, как бы говоря ей замолчать. А после принялся кружить вокруг нас, с каждым разом подходя всё ближе и ближе.
Я почувствовала, как ко мне прижался Йонас, и сжала кулак покрепче в надежде, что мужчина не заметит папино кольцо.
— Мы случайно уронили вещи в туалет, — солгала я, показав ему кучу одежды. Мама перевела мои слова на русский язык.
Офицер взглянул на носки, лежащие сверху. Схватив Йонаса, он принялся выворачивать его карманы.
