Харди махал руками так активно, что свалился (повезло, что не на Микаэля). И рука его вывернулась под немыслимым углом. И пока Харди смотрел на неё в ужасе, еще толком не чуя боли, Микаэль ему говорил, что всё устроит, и никто не узнает, что Харди взлез на дерево. А упасть неудачно он где угодно ведь мог.
Майкрофт Холмс как есть. Старший братец. </i>
***
Джона никак не может успокоиться. Ходит и ходит. И ходит, и ходит.
И у Харди от этого мотыляния начинает слегка позвякивать в голове, а еще его это несколько раздражает.
-- Почитай книжку. Или посмотри фильм. Можешь посмотреть фильм про луну-алмаз, мимо которой мы вот-вот пролетим. Наверно, очень интересно. Послушай, все будет хорошо. В крайнем случае я придумаю, как нам пробраться на наш бот и слинять отсюда. Не нужно бояться, выберемся.
-- Я не боюсь. Они все боятся. Мне это не нравится.
Ах, так вот что это такое.
Харди да, тоже не нравится, когда все боятся. И, если уж по существу: сумеет ли он бежать, если остальным пяти тысячам человек будет грозить какая-то реальная или даже совсем смертельная опасность? Он обычно как-то не очень-то умеет убегать, когда другие убежать не способны.
Тогда Харди вздыхает, тяжело глядит на страницу недописанного текста и говорит:
-- Хорошо, я погляжу. Может, что и прояснится.
Он учился в очень хорошей школе, а потом -- в неплохом университете. Он вообще-то гуманитарий, но что-то простое, вроде взлома внутрикорабельной локальной сети, произвести может. Он ведь не совсем идиот.
-- Но только, ради всех вселенских богов, сядь и не мельтеши, хорошо?
***
На планете Дилли-Далли, названной так по результатам конкурса на лучшее имя для планеты (победила на конкурсе некая шестилетняя Луиса Иванова, переселенка со Спаниш) в основном добывают родиевую руду, и это единственное ценное, что на этой планете имеется.
Не считая светлячков. Светлячки здесь -- крупные, размером с кулак взрослого человека, и если приглядеться, то довольно противные -- у них тощие суставчатые и мохнатые лапы, тараканьи усы и вылупленные фасеточные глаза. Они, если приглядеться, вызывают брезгливость и, у некоторых, даже и омерзение.
Но в темноте они сияют голубыми, зелеными, желтыми лампочками. Они не обладают разумом в общепринятом смысле, но они создают музыку и танец. Никто так и не понял, в чём биологический смысл этого творчества, потому что танцуют и поют они вне зависимости от периодов спаривания, не привлекают к себе брачных партнеров, не охотятся таким образом и не отпугивают хищников. Так уж вышло, что никакие хищники светлячками не интересуются.
Светлячки просто сияют, выделывают в воздухе сложные па и, потрясая своими лапками, создают вибрирующие, глубокие и плавные менуэты, вальсы, иногда даже -- фокстроты и некоторые намеки на классический терранский джаз. Зачем?
Ну, теперь уже решили -- им просто нравится. Из любви к искусству, следовательно.
А еще у переселенцев есть легенда, что светлячки поют над головами людей, предназначенных друг другу судьбой.
***
Харди сидел, уставившись в экран.
Там, понимаете, было написано... Ну, это была формула. Очень громоздкая.
Это была очень большая и сложная формула.
Не то чтобы Харди особенно разбирался в каких-либо формулах кроме тех, которые нужны были для определения репрезентативности выборки, но конкретно эта выглядела громоздкой.
Тогда он сдался -- и спросил в Глобалке. Серьёзно: те, кто захватил и что-то делал с кораблем, вызывал у Харди обоснованные сомнения в своей компетентности в области угона кораблей; на месте этих субъектов Харди первым делом обрезал бы доступ в Глобальную сеть. Глобалка, на этот раз не выразив мнения относительно вкусов Харди, сообщила, что это стандартное уравнение расчёта импульса для изменения орбиты спутника.
Харди думал целую минуту.
А потом начал смеяться -- и смеялся до того, что уже не мог дышать.
Джона обеспокоенно на него глядел.
-- Они! -- вскричал Харди. -- Они! Они вознамерились угнать этот двадцатикилометровый алмаз. Они!
И взял у Джоны стакан сока, и чуть не захлебнулся, никак не в силах успокоиться.
-- Они... они придурки. Но гении. Но придурки. Понимаешь, эта луна -- такой же спутник, как и прочие. И если можно менять орбиты спутников, то почему бы не угнать эту штуку? Должно быть, космический лайнер такого размера как раз и сумеет сдвинуть...
И снова уставился на формулу.
И чуть не впервые в жизни пожалел, что не проходил продвинутых курсов пилотирования, а ограничился уровнем уверенного пользователя. Его знаний не хватало для того, чтобы определить, насколько опасна штука, которую собираются провернуть эти безумцы, для пассажиров.
Не должна быть очень опасна. Иначе какой смысл. Это, выходит, нужно прилуниться, закрепиться на поверхности и направить маневровые двигатели перпендикулярно орбите?
Никто не должен пострадать...
Харди подумал: ну, вроде бы никто не должен пострадать. Но что, если? Ведь обычно не по плану идёт что-то чрезвычайно безопасное.
Что-то, что казалось таким простым.
Как, например, заселение планеты из Созвездия Волосы Вероники.
***
Звездная система П12 из созвездия Волосы Вероники казалась идеальной для занесения на неё жизни. В звездной системе имелись три звезды, находившиеся в достаточно простом и надёжном балансе, во всех трёх планетарных системах хорошие, широкие зоны обитаемости для возможного терраформирования...
И совершенно пустые планеты с атмосферами, не слишком богатыми кислородом, но вполне себе достаточными для защиты от космической радиации. И вода, в которой никто так и не завелся, небеса, в которых не летали даже мельчайшие бактерии, кремнистые почвы, в которых не водились даже простейшие кольчатые черви. В соответствии межгалактическими нормами для заселения этих планет процедуру согласования проводить необходимости не было: нет жизни -- нет бумажной волокиты.
К тому же, планетами не заинтересовались ни силикоиды, ни пироиды, ни белковые негуманоидного типа -- все они предпочитают места погорячее.
Люди ринулись в новые земли с полным комплектом для терраформирования -- сюда шли целые ковчеги с эмбрионами всех известных науке видов животных, признанных полезными или более или менее ценными в культурном смысле. Транспортировались семена важнейших растительных культур с сопроводительными планами постепенного выстраивания биогеоценоза. Имелись вполне жизнеспособные планы насыщения пока ещё безжизненной атмосферы. По оценкам самых смелых исследователей требовалось каких-то триста лет, чтобы превратить планеты если не в рай, то что-то довольно близкое.
А пока что распахивались купола первых городов, и полные энтузиазма, уставшие от перенаселенности родиной планеты, измотанные долгим перелётом люди с восторгом принялись обживаться. Шла Первая волна Переселений.
