– Не такая уж и плохая вещь, – задумчиво произнес Арменыч. Судя по всему, он уже отошел от первого шока. – Можно, например, заставить человека вести правильный образ жизни.
– Нет уж, человек должен стараться сам, – возразил Антон Павлович. – Ко всем гадостям, только средства физического программирования человека нам не хватало до полного счастья. Все культурные модификации крейлили запрещены. За это предусмотрено суровое наказание.
– Что-то они слишком прямолинейно действуют для таких изощренных лжецов, – задумался Петя. – Вы же говорили, что они хитрые и коварные, что прямо ух!
– Торопятся, – объяснил Антон Павлович. – К тому же не забывай: кто на Земле может знать о крейлили? И потом, Рустем думает, что имеет дело с обычными земными спецслужбами, он не подозревает, что я тоже в игре. Поторопись, – обратился он к парню.
Петя, увлекшийся рассказом, спохватился и зашарил глазами по комнате в поисках одежды. Та, аккуратно сложенная, обнаружилась на стуле справа. Одеваться с больной рукой было неудобно. Штанины перекручивались, сопротивлялись. Майка наделась на удивление легко, а вот с рукавами свитера пришлось помучиться. Петя еще порадовался, что они достаточно широкие, чтобы под них влезла толстая повязка. Помочь ему никто не догадался, а может, на сторонний взгляд, он действовал достаточно ловко.
Но наконец все получилось.
– Я готов. Куда мы идем?
– В Маратов дом.
– Куда? – не сдержался парень. Он ожидал всего, вплоть до подземного бункера, но чтоб Маратов дом?
– Самое надежное место, – подтвердил чекист.
– Да?
– Не сомневайся. Там тебя защитит сила, которая иногда может больше, чем все живые, вместе взятые.
Идея жить рядом с призраком не прельщала.
– Слушайте, а почему бы вам просто не арестовать Рустема? Пригрозить там. Вы же смотритель Заповедника! Наверняка полномочия у вас есть.
– Не могу, – развел руками Антон Павлович. – Рано. Мы находимся в стадии сворачивания операции. Никто не должен знать, что я, смотритель Заповедника, играл в свою игру. Надеюсь, ты это понимаешь. И во‐вторых, даже если с этой стороны все чисто, у меня нет оснований. Но даже при их отсутствии выдворять нарушителя нужно сразу. Конечно, мы это сделаем, но в нынешних условиях на это требуется время.
– А сейчас что было, не основания? – подал голос Арменыч.
– Нет, – с сожалением покачал головой чекист. – Мы же только предполагаем, что покушение совершил Рустем. Это мог быть любой другой инопланетянин, проникший на Землю. Презумпция невиновности – она везде презумпция невиновности. Доказательств его вины нет. Заявить, что он со злым умыслом нарушил границы Заповедника, я тоже не могу. Меня спросят: «Где ты был раньше?» – что я отвечу? Открываться нельзя, тогда всем планам конец.
– А как же я? – подал голос Петя. – Меня убьют – это фигня, да? Главное, чтобы планы не порушились?
– Родина превыше всего. – Фраза чекиста прозвучала негромко, но так внушительно, что Петя заткнулся. – Мы сможем тебя защитить, не беспокойся, – уже мягче проговорил Антон Павлович. – Мне нужны только сутки. Потерпи.
– Надеюсь, меня не замочат за это время, – проворчал парень. Но обещанию Антона Павловича обрадовался. Шеф Специального отдела, как он успел убедиться, слов на ветер не бросал.
Они не торопясь шли к Маратову дому. Петя с удовольствием вдыхал терпкий осенний воздух, Шотик Арменович, взявшийся их сопровождать, курил. Антон Павлович сосредоточенно молчал, что-то обдумывая. Уже на подходе к дому он задал неожиданный вопрос:
– Ты веришь в домовых?
Петя верил. Вернее – нет, он знал.
Домовой жил у них дома. Серое создание, чем-то похожее на мамину любимицу – кошку Фроську, но побольше и помохнатее. На глаза домовой показываться не любил, лишь изредка мелькая на краю зрения серым клубком. Посмотреть на себя он разрешил лишь однажды: осенними сумерками, словно та же кошка Фроська, прошелся между Петиных ног, когда тот с кружкой молока направлялся на террасу. Зачем домовому это надо было, неизвестно, поскольку личное блюдечко, полное молока из того же бидона, что и Петино, ждало его у печки. Ну зачем-то, видать, было надо.
Петя кивнул.
Шотик Арменович удивленно посмотрел на парня. Видимо, даже события последних дней не заставили старика без оглядки верить в чудеса.
– Это хорошо, что веришь, – в свою очередь закивал Антон Павлович. – Не придется терять время, убеждая тебя в его существовании. А знаешь, кто они и откуда взялись?
Это Петя уже не знал. Судя по тому, с каким интересом Шотик Арменович смотрел на шефа Специального отдела, он тоже был не в курсе происхождения домовых.
Антон Павлович откашлялся.
– Значит, так, – начал он. – Рассказываю в общих чертах. Домовые являются духами-хранителями дома. Когда-то, очень давно, они тоже были людьми, а после смерти решили остаться в доме, чтобы хранить потомков от зла.
– Это… – офигел Петя. – Наш домовой мой прапра-не-знаю-сколько-прадедушка?
– Если вы веками жили в этом доме, то да. Как вариант, могли, переселяясь на новое место, перенести туда и домового. Это просто, нужно только наличие ношеного башмака или валенка, а домовой сам охотно пойдет с хозяевами в новый дом. Без людей духу-хранителю плохо – хранить некого. А еще могли вселиться в дом, где уже обитал свой домовой.
– Прабабушка рассказывала, что их раскулачили и выслали в нынешний Казахстан. Что там произошло с домовым… Не спрашивал.
– Я бы сказал, – заметил Шотик Арменович, – что с точки зрения христианской религии это ересь.
– Не скажите, Шотик Арменович. – Теперь шеф Специального отдела обращался уже к старику. – На Руси язычество настолько тесно переплелось с христианством, что стало неотъемлемой его частью. Вернее, не так: оно стало фундаментом, подложкой, если хотите, под основание христианства. Когда крестили Русь, там уже существовала своя богатая культура, неважно, что языческая. Христианские священники уничтожили материальное воплощение язычества и его главных носителей – волхвов. Как жили в те времена люди, чем дышали – мы знаем весьма относительно. В основном из летописей, конечно же, написанных христианскими монахами.
– И из археологических находок, – добавил Шотик Арменович.
– Да, из интерпретации археологических находок.
Слово «интерпретация» он произнес с некоторым нажимом.
– Я хотел немного другое сказать. Казалось бы, старых богов объявили несуществующими. Значит, начинаем верить с чистого листа? Ничуть не бывало. Менталитет народа, его мировосприятие, обряды, передающиеся из поколения в поколение, никуда не делись. Вообще, когда дело касается народностей, чистого листа не бывает. Мы всегда чьи-то потомки и наследники. Что же делать? Убить всех? Глупо и жестоко. Насаждение новой веры без убийств, конечно, не обходится, но крещение народа не есть его уничтожение. В данном случае. Ездить по городам и весям, чтобы уничтожать малейшие проявления старой веры? Это все равно что затыкать сито пальцами. Не знаю, специально так задумывалось или само собой получилось, но обряды той, языческой эпохи
