– Митька пусть старается, – буркнул Петя. Неудавшаяся женитьба до сих пор была его больной мозолью.
Антон Павлович не обратил внимания на его слова, продолжал:
– Так вот, домовые. Русь крестили, и культ предков начал угасать, поскольку умершие потеряли статус мелких богов. Особенно быстро процесс пошел после развития городов. Люди передвигались с места на место, уходили из деревенских общин в поисках лучшей жизни. Человек без родичей и племени перестал быть предметом жалости и ужаса – а умершие перестали превращаться в хранителей дома. Стали этакими эндемиками, представителями седой древности. Но! – Тут он нравоучительно поднял палец. – Это распространенное заблуждение. Свято место пусто не бывает. Согласно последним исследованиям, культ предков исчез, однако механизм превращения умершего в хранителя никуда не делся. Просто он стал работать на другом топливе, вот и все. Человек, любящий своих детей и внуков настолько, что готов пожертвовать ради них всем, после смерти часто превращается в хранителя – домового, чтобы и дальше оберегать родных от бед.
Шотик Арменович с сомнением покачал головой:
– Что-то не сходится. Если ты любишь своих детей и внуков, значит, после смерти ты обязательно превратишься в домового? Тогда их должны быть миллионы, а это не так. Насколько я понял, встречаются они не так уж и часто?
– Тут есть два обязательных условия: любовь только к своему ребенку и – любовь должна быть безумной.
– Насколько безумной?
– Достаточно, чтобы ради своего дитя без тени сомнения быть готовым уничтожить весь остальной мир, включая чужих детей.
– Клиника, – поставил диагноз Петя. – Хотя… Жизнь – штука сложная.
– Я же сказал: без тени сомнения.
– А‐а.
Петя умолк, задумавшись над сложностью бытия.
Антон Павлович подождал, ожидая, не скажет ли он еще чего, однако не дождался и продолжил:
– Существует предположение, что таким образом наш мир защищает себя от таких людей.
– Превращая их в хранителей?
– А чем оно плохо? – пожал плечами шеф Спецотдела и поспешил добавить: – Но это только предположение.
К тому времени они уже дошли до Маратова дома. Антон Павлович торопливо досказывал, явно уже жалея, что затеял столь длинную лекцию. У Шотика Арменовича горели глаза, он оперся на штакетник и весь подался вперед, чтобы не упустить из рассказа ни слова. Петя тоже слушал заинтересованно, но не настолько, чтобы забыть о своих проблемах с безопасностью. К тому времени уже стемнело. Темнота была осенняя, густая, в чем-то даже уютная. В такой темноте хорошо прятаться. Сесть на корточки, тихо сидеть, прислушиваясь к своему дыханию, становясь частью дождя, мокрой травы и шершавых досок забора, к которому прислоняешься спиной. Никто-никто не догадается поискать тебя здесь. А ты будешь наблюдать за поисками и радоваться своей хитрости. Фонари силились разогнать темноту, но у них не хватало сил. Их тусклый свет, наоборот, делал ее гуще.
Петя всмотрелся в темноту с подозрением, но все было тихо.
– Вы мне лучше про деда Марата и безопасность растолкуйте, – перебил он шефа Специального отдела.
Шотик Арменович покосился на него с неодобрением.
– Я к этому и веду. Дед Марат находится на пути превращения в хранителя дома.
– Он же своих родственников терпеть не может, – оторопел Петя.
– Немного не так. Скорее, он на них обижен, что не уберегли родного гнезда. Вспомни, он практически последний из большой и дружной семьи. Остальные поумирали, а те, кто до сих пор здравствует, разлетелись по свету и родственниками особо не интересуются. Для деда Марата дом – священное место, а для поселившихся там после его смерти – недвижимое имущество в деревне. Чувствуешь разницу?
Петя медленно кивнул, начиная понимать.
– Он буянит именно поэтому? – спросил он.
– Да. Марат – последний хранитель родового гнезда, и он остался на посту. Не знаю, что им двигало, но чувства, которые он при этом испытывал, были очень сильны. Они и запустили механизм превращения. Что получится в итоге, я не знаю, потому что чувства эти не только сильные, но и отрицательные, а отрицательные эмоции и обида редко приводят к чему-то хорошему.
– А как же я? Я совсем ему чужой.
– Ошибаешься. Ты свой, деревенский. Жить в дом он тебя, конечно, не пустит, но гостеприимство окажет. Ты к нему с уважением, и он тебя не обидит. Он же не бес, не какая-то злая сила, а всего лишь обиженный старик. Пусть мертвый. Самое главное для нас – что дед Марат присмотрит за тобой, чтобы, не дай бог, тебя в его доме не обидели. С учетом профессионализма наших убийц, такая защита лишней не будет.
– Почему Рустему так важно меня именно убить? – задал Петя волновавший его вопрос. – Вы же этого делать не стали? Хотя могли.
– Рустем заметает следы после неудавшейся операции. Как все красиво планировалось: он отыскивает Избранного, полоскает ему мозги, и Избранный обращается к представителю Даруты с просьбой о контакте. Он, представитель, благородно соглашается, а остальные цивилизации рвут на заднице волосы. Кстати сказать, в существование Избранных до сих пор никто особо не верил. Отсюда и лазейка в законе. У Предтеч же тоже имелись Избранные, и многое им позволялось! Вот и МКС решил выпендриться не по делу. Избранный имеет право просить о контакте! Никто не имеет права на контакт, если цивилизация до него не созрела. Рустем хоть и гад, но молодец, изящно придумал. Сейчас же у него земля горит под ногами, его операция вот-вот может стать достоянием гласности, а для него и его планеты это означает суровое наказание. Честно сказать, я не подозревал, что он настолько испуган и отважится на убийство Избранного. Нам нужны только сутки!
– Что вы придумали? – не сдержал любопытства парень.
– Детали операции не подлежат разглашению, – отрезал Антон Павлович.
– Понятно, – вздохнул Петя.
– Ты не переживай, дед Марат – отличный сторож. Мимо него и мышь не проскочит. К тому же мы там порядок навели. Сейчас у Марата красота – чисто, аккуратно. Это всего на сутки, – повторил
