От 3-й армии имелся только штаб, дислоцированный за стыком 50-й и 13-й армии, так как остатки ее войск были переданы в состав сражающейся под Гомелем 21-й армии, а новые стрелковые дивизии, частью с переформирования, частью сформированные в июне-июле пока не прибыли. В 13-й армии, располагавшейся южнее Почепа, а значит, уже фактически в советском тылу, дела обстояли еще хуже. Штаб армии и ее командующий генерал-майор Голубев (бывший командующий 10-й армией, в самом начале войны разгромленной на вершине Белостокского выступа) не представляли ни точного положения своих дивизий, ни их истинной численности.
Правда, активно прибывающие маршевые пополнения позволяли надеяться, что в самом скором времени старые названия наполнятся новым содержанием, но поскольку на уровне полков и батальонов почти не осталось имеющего боевой опыт первоначального состава, то боевую ценность этих дивизий без переподготовки и боевого слаживания, по мнению потомков, можно считать весьма сомнительной. Нет, сражаться эти войска будут яростно и самоотверженно, как это и подобает настоящим защитникам советской родины, но из-за отсутствия боевого опыта будут нести тяжелые неоправданные потери, что поставит под вопрос выполнение поставленной перед ними боевой задачи.
Тогда, плюнув на все, генерал армии связался по ВЧ со Ставкой (которая уже имела кодированную радиосвязь со штабом группы экспедиционных войск РФ) и сообщил, что дела в штабе фронта он принял, а теперь ему необходимо наладить прямую связь с «потомками», а также побывать у них на линии соприкосновения с противником, чтобы собственными глазами увидеть то, что они из себя представляют на самом деле. Ставка ответила, чтобы он, генерал армии Жуков, оставался на месте и не суетился. И точно, меньше чем через час рядом со штабом Брянского фронта опустился винтокрылый аппарат потомков, из которого выгрузился их делегат связи, при котором было радиооборудование с комплектом ЗАС* Убедившись, что связь установлена, Жуков погрузился в вертолет и вылетел по маршруту, первой промежуточной точкой посадки в котором был город Мглин…
Примечание авторов: * ЗАС — аппаратура шифрования голосовой связи.
И во теперь, когда он думал о проблемах потомков, имеющих на вооружении зашкаливавшее все нормы количество танков и артиллерии, великолепную связь и разведку, но в то же время не имеющих достаточного количества живой силы, чтобы суметь закрыть каждую щелочку фронта, Жукова вдруг озарило. Если соединить дивизии 13-й армии, наполненные пока одними только маршевыми пополнениями и не имеющие в своем составе ни минометов с артиллерией, ни средств ПВО-ПТО, ни танков с бронемашинами, с их прямой противоположностью, имеющей все то, чего не имеют дивизии РККА, но испытывающие острую нехватку стрелковых частей. Пока речь идет об организации обороны, ничего лучше такого синтеза не придумаешь. В наступлении такая химера, правда, сразу же начнет распадаться на подвижный и малоподвижный компоненты. Расстояние, которое стрелковая дивизия РККА преодолевает за сутки, мотострелковый полк, если он действует в чистом прорыве и не вступает в столкновение с отступающими частями противника, преодолеет за полтора-два часа.
Но и этот вопрос можно будет решить ко всеобщему удовольствию, передав стрелковым дивизиям количество автотранспорта достаточное для их превращения в мотострелковые дивизии. Автотранспорт для этого можно взять трофейный, взятый «потомками» в ходе стремительного разгрома 24-го моторизовано корпуса. Поняв, что все, что он хотел увидеть в районе Мглина, он уже увидел, и что враг здесь не только не пройдет, но даже и не проползет, а боевые возможности потомков ему теперь более-менее ясны, генерал армии Жуков начал торопить своих сопровождающих с вылетом в следующую точку на линии противостояния, передовой опорный пункт потомков в деревне Смолевичи. Жукову было интересно посмотреть на то, как опирающаяся на эти Смолевичи батальонная тактическая группа потомков вот уже третий день сковывает продвижение одной кавалерийской и нескольких пехотных дивизий противника.
Тогда же и почти там же.
Старший лейтенант Федор Коломиец, командир 7-й роты, 878-го сп 290-й сд
Уже больше суток мы воюем здесь, на рубеже речки Воронуса, отражая попытки немецких войск снова вернуть себе Мглин и вбить клин между войсками нашей армии и «потомками». Они, кстати, неплохие парни, воюют лихо не только в атаке, но и в обороне, никогда не отказывают поддержать огоньком, неважно идет ли речь об отражении вражеской атаки или о том, чтобы поделиться куревом. Кстати, папирос у них там не бывает, махру не выдают, а сигареты крепки и духовиты, потому, что они из настоящего табака, а не из обрезков, как у нас, или сушеных капустных листьев, пропитанных синтетическим никотином, как у немцев. В Германии табак не растет нигде, вот немцы и вынуждены курить всякую дрянь. Правда, потомки говорят, что немцы могли бы покупать табак в дружественных им Румынии, Турции и Болгарии, но не делают этого, или делают в недостаточном количестве — наверное, по вине своей патологической бережливости, иначе называемой жадностью.
Но сигареты сигаретами, но вчера около полудня, когда мы прибыли на этот участок фронта, тут было по-настоящему жарко. Почти непрерывно грохотала артиллерия, немецкая и потомков, а вражеские солдаты, густо как муравьи, унюхавшие поблизости кусочек сахарку, лезли через болотистую пойму Воронусы в обход нашего главного опорного пункта, расположенного у моста. Вместе с механизированными подвижными группами «потомков» мы тут же включились в кровавую и тяжелую работу по отражению этой напасти, и не без гордости могу сказать, что немало в ней преуспели.
К моменту наступления темноты все немцы, переправившиеся на «наш» берег речки, были уже мертвы или в плену. То, что наша рота не полегла вся целиком в этих боях, тоже есть заслуга потомков, выделивших для поддержки действий нашей роты одно БМП и два танка, которые наводили на немцев просто животный ужас. Несколько раз в особо тяжелых случаях для нас вызывали артиллерийский огонь, а один раз даже прилетала пара боевых винтокрылых каракатиц, устроившая переправившимся через речку немцам настоящую войну миров. Тех наших бойцов и командиров, которые были ранены, машинами «потомков» почти сразу отправлялись в медсанбат, а оттуда в госпитали — совсем тяжелых к «потомкам», а тех, что полегче — в наш.
Нет, так воевать можно, и даже нужно, когда боец не одинок в своем окопе против всей вражеской армии, а когда за него вся мощь артиллерии, авиации и танковых войск, а ежели его вдруг ранят, то спасать его жизнь будут лучшие советские врачи. И кстати, командир поддерживающего нас танкового взвода потомков лейтенант Васильев говорит, что вскоре война пойдет совсем по-другому, не только здесь, но и везде. А все потому, что у потомков тоже была точно та же война, память о которой не потеряна до сих пор, и они считают эту войну для себя священной. Поэтому и пришли к нам со всей своей силой, танками, мощными самоходными орудиями, боевыми машинами пехоты и много чем еще — ведь, считай, в каждой семье на этой войне у них, то есть у нас, кто-нибудь да погиб.
Поздним вечером у маленького костерка, разожженного на обратном скате холма, он и его бойцы устроили бойцам политбеседу, куда там батальонному политруку. Говорили о том, кто такие фашисты, как они зверствуют над мирными людьми и почему между нами и ними никогда не будет мира. Ага, тот самый политрук, товарищ Иванюшин, не к ночи будь помянут, тихонько подошел на звук голосов и… сам заслушался этих разговоров под передаваемую по кругу сигаретку потомков, да под их же крепкий чаек, от которого захватывало дух. А когда разговоры кончились, один из потомков завел что-то вроде походного патефона, и тогда мы услышали их песни об этой войне. Душевные такие, наши песни, просто берущие за душу: «От границы мы землю вертели назад», «Горит и вертится планета», «Сыновья уходят в бой», «Комбат», «Сталинград», «Як-истребитель», «Мы взлетали как утки», «А на войне как на войне», «Артиллеристы — Сталин дал приказ» и наконец «Священная война»!
