Сегодня выходной, но даже в этот день у меня запланирована куча дел. Нужно обустроить комнату, разложить вещи и приготовить место для учебы и работы. Купить мольберт, карандаши, краски, бумагу и еще очень много полезных и нужных вещей для занятий по рисованию, обучение которому я собираюсь продолжить в известной художественной школе.
В новой спальне достаточно светло и просторно, легкий ветерок, залетевший в приоткрытое окно, колышет тюль, но здесь нет ванной комнаты, и мне приходится накинуть халат, захватить зубную щетку, белье, и босиком спуститься вниз, чтобы принять душ в родительской части дома. Смешно, но когда я прохожу мимо закрытой двери комнаты, где когда-то жила, а теперь живет Стас, я останавливаюсь, чувствуя неожиданный укол тоски.
Он прав, однажды это спальня была и моей тоже.
Господи, как давно это было! И вместе с тем будто вчера.
Обитателей дома не видно, хотя из центральной гостиной доносится звук работающего телевизора, и у меня получается проскользнуть на первый этаж никем не замеченной. Я принимаю душ, щедро взмылив гель в пену, смываю с тела французский загар, подсушиваю феном длинные волосы, которые за лето заметно отрасли и теперь мягкой волной касаются талии, чувствуя себя на удивление спокойно. Еще раз напоминаю собственной уверенности, что все самое сложное с моим возвращением уже произошло прошлым вечером, и стараюсь убедить себя в этом снова и снова.
Это моя семья, так уж случилось. Я взрослая девушка, у Стаса бурная личная жизнь, — мы оба готовы начать заново. Время юношеской ревности и обид прошло, у нас обязательно получится не осложнить друг другу проживание под одной крышей. Спасибо мачехе, она в полной мере позволила осознать: я больше не оторванный кусок чужого прошлого. У меня получится. Иначе придется съехать отсюда куда раньше, чем того хочет хозяйка дома. Второй раз сбегать от нее в Дальний Бур я не стану.
Все это просто от моего неожиданного возвращения — такое внимание Стаса и разговор. Пять минут с давно пропавшей сводной сестрой, разве это много? Он все равно весь оставшийся вечер посвятил незнакомой девушке.
— Стаська, ты? — окликает из кухни мачеха, и я почему-то сразу понимаю, что вопрос обращен ко мне.
— Я, мама Галя.
— Иди к нам, дочка! — приглашает. — Мы тут как раз все припозднились с побудкой, захлопотались вчера, вот вместе и позавтракаем…
— Господи, Настя! — хватается рукой за сердце, когда я появляюсь на пороге кухни и встречаю свою названную мать улыбкой: это кажется немного странным, но мне действительно приятно вновь находиться с ней рядом. Здесь. Не на чужой территории, а там, где моя мачеха хозяйка и рада мне. — Ну, нельзя же с порога так шокировать свою семью, которая тебя долгое время не видела!
— Что? — ее слова заставляют меня растерянно остановиться.
Но мачеха смеется и приглашает пройти за стол, за которым уже сидят мой отец и ее сын.
— Девочка моя, говорю, какая же ты красавица стала! — смотрит от окна, искренне мной любуясь. — Вот не видела тебя все лето и только убедилась насколько была права, когда предлагала Грише купить ружье. Всегда знала, что в тебе есть порода, а сейчас это уже ни от кого не спрячешь. А, Стас? Посмотри, какая Настя у нас красивая! Всем парням на загляденье!
На мне молочный плюшевый халат, длиной чуть выше колена, затянутый поясом в талии, запахнутый на груди. Ничего из разряда открытого или откровенного, разве что ноги босые. Нет макияжа, а волосы после душа еще чуть влажные и просто касаются плеч и спины. Я знаю, какой могу быть, спасибо Арно и вечеринкам, но сейчас вовсе не момент моего триумфа, и я смущаюсь. Не так от слов мачехи и озадаченного ее словами взгляда отца, как от серых глаз, пристально оценивающих меня.
— Ладно тебе, мама Галя. Перестань, — мягко замечаю женщине, подхожу и целую ее в щеку. Я ни для кого не хочу быть красивой, не сейчас. В это утро я как никогда хочу быть сама собой, иначе постаралась бы стать привлекательней, но именно мачеха в данном случае исключение из правил. Она знает это, а потому договаривает:
— И ничего не ладно, моя девочка! Я переживаю, — просто признается, усаживая меня за стол и располагаясь рядом. — Мы с отцом целыми днями на работе да на работе. Голову поднять некогда, не то что за собственными детьми приглядеть, пусть вы стали совсем взрослые. Ты смотри поаккуратнее, пока нас нет. У Стаса до сих пор друзья каждый день околачиваются, бычки здоровые. Если что, сразу звони. Я им сама зубы повыбиваю, будут на тебя зариться! А ты, Стаська, чтобы не водил в дом кого попало. Ты теперь здесь не один живешь, так что будь добр, сын, считаться с сестрой. Ты знаешь, о чем я говорю.
19
Знает. И я знаю. Чувствую. Поднимаю лицо, и мы встречаемся взглядами. Первый раз в новом дне, не первый раз в новой жизни, но это все равно испытание на прочность. Он всегда умел смотреть на меня по-особенному, сквозь лед в глазах. И лучше бы так, чем прямо в душу, как случилось однажды. Я не хотела возвращения к прошлому. Я все еще помнила, что не в правилах Стаса по чьей либо воле ограничивать себя в свободе действий. Вряд ли, повзрослев, он изменился в этом отношении, и замечание мачехи заставляет меня почувствовать себя неловко. По сути, это первое неудобство в связи с моим приездом для Стаса, и я не знаю, какую ожидать реакцию. Мне совсем не хочется поднимать против себя новую волну обид.
Он отворачивается. Как ни в чем не бывало берется за нож и тонким слоем не спеша намазывает на хлеб масло. Кладет сверху листья салата, сыр. Я невольно засматриваюсь на уверенное движение его по-мужски красивых рук. На заметно оформившиеся мышцы груди и плеч, обозначившиеся под тонким хлопком футболки. На загорелую шею, которой, видимо, так часто касались чужие пальцы.
— Держи, сестренка, — неожиданно протягивает перед собой бутерброд. — Слышала, что сказал наш директор? Я теперь должен о тебе заботиться.
На его лице улыбка, он никогда прежде не улыбался мне, и я, отвечая, изо всех сил стараюсь выглядеть непринужденно.
— Брось, Стас. Мама Галя совсем не это имела в виду, ты же понимаешь.
— Да ну? — Он удивляется, но руку не опускает. — Мне показалось, что я все верно расслышал. Держи, Настя! Ты все такая же худая, так и хочется откормить.
И почему вдруг становится не по себе от кольнувшего в сердце воспоминания?
Нет, не такая же. Грудь давным-давно по-девичьи оформилась и налилась, бедра округлились, но вчерашней скелетине далеко до анатомических прелестей запорхнувшей в эту кухню блондинки, это правда. Так стоит ли снова повторить себе, что мне все равно какие девушки ему нравятся и с кем он спит?
— Кстати, мать, — я оставляю замечание Стаса без ответа, и он обращается к мачехе, которая внимательно следит за нашим разговором, пока ее сын передает мне бутерброд, почти один в один повторяя движения моего отца, — могла и предупредить обо всем. Отличный получился сюрприз с возвращением. Да и с именем тоже. Теперь буду знать, что я не один для тебя Стаська.
— Ну, я тебе об этом еще вчера сказала, сын. Ничего, переживешь. Ты у меня парень любовью не обделенный, подвинешься. А для нас с Гришей уже давно, что Стася, что Стаська — все едино по любви и сердцу. А насчет дружков твоих и подружек я не шутила, когда предупреждала. С девчонками своими сам разбирайся, не маленький, но возле Насти чтобы я твоих оболтусов не видела. Знаю я ваши игрища.
— Мама Галя, перестань! — я не выдерживаю и смеюсь, глядя, как хмурится лицо женщины. — Так и я выросла уже! Стас, пожалуйста, не обращай внимания, — считаю нужным заметить сводному брату. — Обещаю не докучать тебе и твоим друзьям своим присутствием. Обычно вечерами я рисую, так что вы меня не услышите и не увидите. — И снова к мачехе: — К тому же ты знаешь, мам, как у меня обстоят дела с личной жизнью.
— И как же? — это спрашивает Стас, достаточно равнодушно, чтобы мне не составило труда ему ответить. Как всегда дежурной фразой:
