Я мрачнею и Дашка неожиданно тоже. Мы как будто вместе не хотим продолжать разговор. Я задавать вопросы, а она отвечать.
— Потом, все потом! — снова машет рукой, беря меня под локоть, уволакивая за собой к центральному входу в магазин, и я соглашаюсь:
— Ладно, Кузнецова, как скажешь.
У Дашки полная грудь, тонкая талия и аппетитная попа. Она честно, целый час бродила за мной по отделу «Мир художника», разглядывая кисти, мольберты и тюбики с краской, с важным видом царапая ноготком холсты, и теперь с чистой совестью больше получаса крутится у зеркала в примерочной магазина женского белья, примеряя купальники. Строит своему отражению вызывающе-эротичные рожицы, и на мой смех отвечает, что скоро в универе будет «День потерянного студента» и вот тогда я ее пойму и запою по-другому!
— Конечно, если у тебя в загашнике не окажется красивого купальника! Потому что девчонки у нас огонь, сама увидишь, а виновник праздника — технический факультет, где полным-полно симпатичных парней! Так что мы, одинокие и свободные, должны быть на высоте! Нет, ночи холодные, ясен пень, но вдруг случится чудо и придется раздеться?!
— Дашка, ты самая лучшая, даже не сомневайся!
И девушка тут же закатывает глаза, закусывает губы, принимая позу опытной обольстительницы.
— А то!
После чего мы вместе хохочем. Как же я скучала по ней!
После трех часов променада коридорами и этажами торгового центра мы здорово устали. В руках полно пакетов. Итальянский ресторанчик с вывеской «la pizza Paolo» в это время почти полон, но нам с Дашкой все же удается найти свободный столик у окна, сбросить покупки к стене и заказать вожделенный кофе и фирменную пиццу, чтобы успокоить урчащие от голода желудки.
— Валяй, Матвеева, спрашивай! — великодушно разрешает подруга, когда ее чашка кофе выпита, фирменное блюдо съедено, а мне остается сделать несколько глотков уже остывшего эспрессо. — Вижу ведь, что хочешь.
Хочу. Я ни о ком ничего не знаю. Не хотела знать до своего возвращения. Найдя Дашку, решила пусть она сама расскажет.
— Так что там с Петькой? — не терпится мне узнать. — Как у него дела? Почему ты одна, Кузнецова? Мне казалось, что вы со Збруевым обязательно будете вместе. Ты помнишь, как он за тобой хвостиком ходил?
Дашка снова хмурится, и меня прошибает страшная догадка.
— Петька… Неужели он… с ним…
— Да нет, — отмахивается подруга, но грусть с лица не прогоняет. — Все хорошо с Петькой, Настя, жив-здоров. Такой бугай стал, что даже из бабуина вырос! Сейчас все парни двинулись на качалке, вот и он тоже в культуристы подался. На физ-техе учится, что-то с самолетостроением связано. Встречается. Кажется, даже жениться готов.
— Что? Да ну!
— Ага, — кивает Дашка. — И знаешь на ком?
— На ком?
— На Маринке Воропаевой. Прикольно жизнь перемешала карты, да?
Не то слово. Вот так новость. Она буквально огорошивает меня и чувствуется как ужасно неправильная. Невероятная. Услышав которую хочется сказать: «Неправда! Такого просто не может быть!» Я же сама видела, как Петька смотрел на Дашку. Как будто кроме нее для него других девчонок не существовало! Хотя нам было всего пятнадцать-шестнадцать лет. Все действительно могло измениться.
— Сама в шоке, — улыбается кривой улыбкой подруга. — Воропаева выставила статус «Помолвлена» и, кажется, Петька тоже счастлив. Ходит с ней как баран. Фу! Не хочу о них говорить.
— Ничего не понимаю. А как же ты?
— Ой, Настя, давай не будем. А если будем, то в следующий раз, хорошо? — просит Дашка. — Я себя знаю. Сейчас расстроюсь и снова разревусь как дура.
Значит, еще болит.
Мне не хочется, чтобы Дашка ревела, и я развлекаю ее историями из своей версальской жизни. Рассказываю о том, как в первый же день знакомства с Арно проиграла ему спор на желание, и в выходные парень привез меня в парижский Диснейленд, чтобы прокатить на американских горках. И как я его потом без всякого стеснения чуть не задушила, когда ноги перестали дрожать. А он, смеясь, уговаривал меня ругаться по-французски, потому что по-русски ни слова не понимает.
— А еще Арно научил меня метко стрелять. Рядом с нашей архитектурной школой находился тир, его держал старик-француз вместе с кафе, и мы частенько после занятий заглядывали к отставному полковнику, чтобы поесть мороженое и пострелять. Так что я теперь запросто могу выбить десятку, представляешь!
Мне нравится разговаривать с Дашкой. От нее веет энергией и позитивом, несмотря ни на что — искренней радостью и настроением, и мы, не в силах расстаться, отправляемся в кино. Смотрим комедию, снова хохочем, жуем попкорн, после — гуляем парком, и только потом она отвозит меня домой.
— Увидимся в универе, Матвеева! Ты знаешь, где меня найти! И смотри у меня! — Дашка строго грозит из машины пальцем, — Завтра обязательно надень что-нибудь посексуальнее! У тебя не факультет — конфетка! К черту скромность! Хочу, чтобы моя подруга утерла всем нос!
— Поверь, Кузнецова, мне хочется этого меньше всего.
— Да кто тебя спрашивает, Насть? — округляет Дашка глаза. — Ты из Парижа приехала, мать, или где?
— Я не собираюсь об этом кричать.
— И не нужно! Сами увидят, если глаза есть. Ты, главное, марку держи, иначе смысл?
— Вообще-то весь смысл был в обучении.
Но подруга уже не слушает, громко сигналит и уносится в город, а я возвращаюсь в дом — мне не терпится рассмотреть покупки. Долго вожусь с расстановкой, раскладываю вещи, подготавливаю конспекты и, когда наступает ночь, на цыпочках крадусь из ванной комнаты родителей к себе на второй этаж, где спешу упасть в постель. Лежу, отвернувшись к стене, думая о том, что в следующий раз, если снова замечу дверь спальни Стаса открытой — ни за что не остановлюсь, чтобы увидеть его стоящим у окна ко мне спиной, сунувшим руки в карманы домашних брюк.
Какой черт меня дернул? Наверняка он слышал мои шаги.
Интересно, с каких это пор Стас не закрывает дверь в спальню?
И… неужели у него всегда была такая красивая, по-мужски широкая спина?
Наверно, всегда.
Господи, о чем я думаю?
М-да…
Спать!
Но когда через пятнадцать минут во дворе раздается звук двигателя мотоцикла и в приоткрытое окно долетает шум механизма, запирающего ворота, я снова открываю глаза, чтобы вздохнуть.
Уехал.
Интересно к кому? И куда?
Университет встречает меня добродушно. В нашей группе тридцать человек, поровну девушек и парней, и я с удовольствием растворяюсь среди новых лиц, выбираю светлое место у окна и включаюсь в занятия. Игнорирую шуточки в свой адрес, довольно милые и симпатичные со стороны соседа, и стараюсь держаться со всеми приветливо, не спеша о себе распространяться. Ни к чему это, как бы ни казалось Дашке. И ничего сексуального, о нет! На мне брюки-капри, легкая блуза без рукавов и лодочки. (Когда у тебя сумка с учебниками, чертежными принадлежностями и красками, невольно задумаешься о высоте каблука.)
Я люблю архитектуру, преподаватели внушают доверие, и за учебным процессом занятия пролетают незаметно. Я даже успеваю потрещать по телефону с подругой и поделиться впечатлениями о новой группе, прежде чем, выскочив из университета, отправиться в художественный салон-школу Груно Лесовского на первый урок по рисунку. Остаюсь в мастерской художника до позднего вечера, наблюдая за его работой, за работой его учеников, и когда оказываюсь на остановке — уже заметно смеркается.
Я как раз смотрю на часы и интересуюсь у незнакомой женщины насчет ближайшего автобусного рейса в Черехино, когда меня окликает знакомый голос.
— Стас? — я оборачиваюсь и неуверенно подхожу к темно-синему автомобилю, притормозившему у обочины, заглядывая в приоткрывшуюся мне навстречу дверь. — Ты что, ты…
— Нет. Случайно. Проезжал мимо и увидел тебя.
— А-а.
— Настя?
— Что?
— Ты сядешь или так и будешь стоять? Мне казалось, ты меня уже успела рассмотреть. В один дом ведь возвращаемся.
