ослепительного света, которые как бы пробуя, в поисках выхода, плавали, переплетаясь вдоль внутренней поверхности экрана. Инстинктивно Амальфи закрыл глаза и гениталии чисто рефлекторным жестом, известным всему человечеству более чем две тысячи лет. Когда он снова смог смотреть, свет уже погас.
Спиндиззи смолкли и экран погас. В освободившееся пространство рванулся воздух. 'Объект 4101 - Алефнуль' исчез, на этот раз - навсегда, уничтоженный смертью единственного кристаллика соли.
- Наши предосторожности оказались недостаточны; моя вина, - произнес резким голосом доктор Шлосс. - Мы все получили дозу, значительно превышающую максимально допустимую дозу жесткого излучения; всем, немедленно, отправиться в госпиталь. Взвод, - следуй за мной!
Радиационная болезнь оказалась легкой; пересадка костного мозга привела кровеносную систему в норму прежде, чем были нанесены серьезные повреждения, а тошнота достаточно хорошо контролировалась массивными дозами меклизина, рибофлавина и пиридоксина. Все из участников и зрителей эксперимента лишились волос, включая Ди и Эстелль, но все они приобрели их опять в надлежащее время, исключая Джейка и Амальфи. А вот солнечный ожог второй степени оказался не столь легким. Он задержал интерпретацию результатов почти на месяц, в то время как ученые, покрытые повязками, содержащими лечебные мази, сидели на своих постелях в госпитале и играли в покер и бридж. Между играми они бесконечно спорили и покрывали квадратные мили бумаги уравнениями и пятнами кремов. Уэб, у которого просто не хватило терпения, чтобы присутствовать при уничтожении кристаллика соли, ежедневно посещал Эстелль с букетиками цветов - одним лишь богам звезд было известно, откуда он выкопал столь античный обычай! Он уносил с собой покрытые уравнениями листы и скармливал их Отцам Города, которые неизменно заявляли:
- НИКАКИХ КОММЕНТАРИЕВ. ДАННЫЕ НЕДОСТАТОЧНЫ.
Это все уже и так знали.
Наконец-то Шлосс, Джейк, и вся их команда впридачу, были освобождены от своих прилипающих пижам, чтобы разобраться с горами сырой информации. Они работали долгие часы; Шлосс постоянно забывал о еде, и ему приходилось напоминать о завтраках и обедах. Тем не менее, в защиту Шлосса следовало признать, что его команда была самой голодной командой физиков в истории, и обычно пропускаемый ими завтрак, который они привыкли поглощать после того, как полностью съедали содержимое своих толстых пакетов, прихватываемых с собой в лаборатории, был всего лишь формальностью; в результате все они набрали от пяти до десяти фунтов веса в то время как именно они более всего и жаловались на то, что постоянно хотели кушать.
Месяц спустя после освобождения из госпиталя, Шлосс, Джейк и Ретма созвали объединенную конференцию. На лице Шлосса появилась та нахмуренная озабоченность, которая читалась на нем в течении последних двенадцати часов эксперимента, и даже традиционно невозмутимый онианин выглядел обеспокоенным. Сердце Амальфи так и подпрыгнуло в груди, когда он увидел выражения их лиц; казалось, они подтверждали все туманные, самые мрачные предчувствия его сна.
- У нас две трети плохих новостей, и одна треть - новостей совершенно неясных, - произнес без всяких предисловий Шлосс. - Сам я не знаю, в каком порядке следует вам их представить; в этом мне помогут Ретма и доктор Боннер. По их мнению, вы прежде всего должны узнать, что у нас имеется соперник.
- Что это значит? - спросил Амальфи.
- Наш снаряд засек четкое свидетельство присутствия другого тела в том же сложном физическом состоянии, - произнес Шлосс. - Никакой подобный объект не может быть естественным для любой из вселенной; и этот был достаточно похож на наш, чтобы мы были уверены - он был запущен с нашей стороны.
- Еще один снаряд?
- Без сомнения - и примерно раза в два больше нашего. Кто-то еще в нашей вселенной обнаружил то, что обнаружили ониане и теперь исследует эту проблему примерно так же, как и мы. Похоже они начали раньше нас, с преимуществом в три-пять лет.
Амальфи сжал губы.
- Есть ли предположения - кто они?
- Нет. Можно лишь предположить, что они находятся где-то неподалеку, либо в нашей главной галактике, либо в Андромеде или в одной из ее галактик-спутников. Но мы не можем это документально подтвердить; это менее пяти процентной вероятности, если верить Отцам Города. Все прочие альтернативы _г_о_р_а_з_д_о_ ниже пяти процентов, но поскольку не имеется статистически выделяемого решения, мы не можем произвести выборку.
- Паутина Геркулеса, - произнес Амальфи. - Это не может быть ничто иное.
Шлосс беспомощно развел руками.
- Насколько мы знаем, с таким же успехом это может быть кто угодно, сказал он. - Моя интуиция подсказывает мне то же самое, что и тебе, Джон. Но нет ни одного надежного свидетельства.
- Хорошо. Как я понимаю, это были не вполне ясные новости. А какова же первая часть плохих новостей?
- Вы уже слышали это, - ответил Шлосс. - Именно вторая неясная часть этих новостей, делает первую часть плохой. Мы долго спорили об этом, но, по крайней мере, сейчас пришли хотя бы к экспериментальному соглашению. Мы считаем, что возможно - правда с весьма незначительной вероятностью - но все же возможно, пережить катастрофу.
Шлосс быстро выставил перед собой руку, еще до того, как на пораженных лицах сидевших перед ним людей, начала разгораться надежда.
- Пожалуйста, - сказал он, - не преувеличивайте значение только что сказанного мной. Это всего лишь возможность, хотя и очень туманная, да и то выживание о котором я говорил, не будет походить ни на что, подобное человеческой жизни, как мы себе ее представляем. После того, как мы все вам расскажем, вполне возможно, что вы предпочтете просто умереть. Я прямо могу вам сказать - это вовсе не такая уж белая надежда. Напротив, она напоминает мне черного джокера. Но - она все же существует. Именно это и делает новости о существующем сопернике плохими. Если мы решим попытаться адаптироваться к этой еще не вполне понятной форме выживания, то мы должны немедленно начать подготовительную работу. Все это возможно только лишь при единственно исключительных мимолетных условиях, которые будут выдерживаться какие-то микросекунды, в самых глубинах катастрофы. И если наши неизвестные соперники доберутся туда первыми - что у них уже имеется достаточное начальное преимущество - они нас вытеснят. Это будет настоящая гонка и к тому - убийственная.
- Вы не могли бы выражаться более понятно? - спросила Эстелль.
- Да, Эстелль, могу. Но все же на подробное описание уйдет несколько часов. Сейчас вам нужно знать только это: если мы изберем такой выход, мы потеряем наши дома, наши миры, наши тела, мы потеряем наших детей, наших друзей, наших жен. Мы потеряем все когда-либо нам известные признаки общения, каждый из нас окажется в полном одиночестве, и в столь полном, которое совершенно вне пределов воображения любого человека в прошлом. Вполне вероятно, что абсолютное одиночество погубит нас - а если даже этого и не произойдет, мы сами вскоре обнаружим, что отчаянно желаем покончить с таким существованием. Мы все должны очень четко увериться, что хотим выжить именно таким образом, столь сильно - достаточно сильно, чтобы отправить самих себя в ад навечно - не тот ад, что предвещал нам Апостол Джорн, но гораздо худший. И мне кажется, надо решать не сейчас и не здесь.
- Хеллешин! - выругался Амальфи. - Ретма, ты согласен! Неужели это будет так плохо?
Ретма резко повернулся к Амальфи. Глаза его блестели, но смотрели не мигая.
- Хуже, - ответил он.
В комнате наступила тишина. Наконец Хэзлтон произнес:
- Так, значит нам осталась лишь одна, последняя часть плохих новостей. Должно быть это просто сущая безделица, доктор Шлосс.
- Очень хорошо. Это дата катастрофы. Мы получили довольно точные данные по энергетическому уровню на той стороне и пришли к общему мнению. Эта дата - примерно второе июня или около того, года четыре тысячи сто четвертого.
- Конец? - прошептала Ди. - Осталось всего лишь три года?
- Да. Это будет конец. И после второго июня не будет третьего, никогда и во веки веков.
