-- Здравствуй, здравствуй. Елик уж говорил про тебя... Да не снимай башмаки-то, проходи так, у нас ковров нет...
-- Был один, да и тот -- фью-фью, -- радостно разъяснил Елька. -Мить, садись сюда! -- И хлопнул по укрытой клетчатым вытертым пледом кушетке. На пледе сидел косматый серый кот. Елька с размаха уселся рядом, взял кота за лапы, надел на плечи, как воротник.
-- Его зовут похоже на меня: Емеля. Он не наш, а соседский, но любит спать у меня... Ему знаешь сколько лет? Он мой одногодок.
Одногодок Емеля продолжал спать на Елькиных плечах. Митя сел справа от Ельки.
Комната была большая, а вещи старые. Урчал в углу допотопный, с побитой эмалью, холодильник, поблескивал выпуклым экраном телевизор в деревянном футляре -- явно еще 'позапрошлого поколения'. Косо пересекала комнату составная, из реек и ситца, ширма -- за ней, наверно, была кровать мамы Тани.
А еще были обшарпанные стулья, крытый желтой клеенкой стол и хлипкая этажерка с какими-то коробками и редкими книжками (видать, Елькины учебники).
Мама Таня -- сухонькая, в длинной юбке и вязаной кофте -- собиралась куда-то перед круглым пятнистым зеркалом, подкрашивала губы. 'Зачем, все равно же старая', -- мелькнуло у Мити. В тот же миг он встретился с отраженной мамой Таней глазами и устыдился. Стал вертеть головой и увидел г л а в н у ю стену.
-- Ух ты! Елька, это ты налепил столько всего?
Стена была сверху до низу оклеена крупными фотографиями -- видимо, из журналов. В основном нецветными, однотонными. Они сливались в картину со множеством городских панорам, горных и лесных пейзажей, морских заливов с островами...
-- Он, он это... -- подхватила мама Таня, пряча помаду. -- Для него эта радость пуще телевизора. Весной, как продали ковер, начал стену от плинтуса до потолка заклеивать, собирал картинки, где только сумел. 'Чего, -- говорит, ей, стене-то, пустой быть'. Может, и правильно... 'Это, -- говорит, -- моя страна'... Елик, как она у тебя зовется-то?
-- Ну чё... -- буркнул Елька. Видать, сильно застеснялся, что так бурно всплывают на поверхность его секреты.
-- А чего 'чё'? Почему не сказать дружку-то, если в гости позвал?
Елька искоса, из-за Емелиного хвоста, глянул на Митю.
-- Это... Нукаригва... Есть страна Никарагуа, в Америке, я ее название, вертел, вертел, будто шарики перекидывал. Вот и получилось...
-- Хорошо получилось, -- похвалил Митя. И Елькину находчивость, и картину. Название же показалось ему малость корявым, но тут дело хозяйское. Он встал и начал разглядывать стену вдоль, поперек и наискосок.
Сперва казалось -- неразбериха и путаница. Но вскоре глаз начал схватывать закономерности. Это была именно страна -- причудливая и очень пестрая. Березовые и пальмовые рощи чередовались с улицами и целыми городами, где рядом с небоскребами возвышались рыцарские замки. Площадь с римским фонтаном обступали русские сказочные избушки, изогнутый кружевной мост висел над проливом, по которому шли бок о бок белый теплоход и пузатый парусник с длинными вымпелами.
Горы своим заросшими отрогами кое-где вторгались до центра Нукаригвы, но в основном громоздились вверху. Они опоясывали страну скальными хребтами и снежными пирамидами вершин. И уже над этими пиками, у высокого дощатого потолка кучерявилось высокими облаками небо.
Снизу, от пола, шла в Нукаригву мощеная дорога с проросшей среди камней травою. По обочинам торчали острые растения, которые называются, кажется, 'агава'. Среди древних развалин, разбитых статуй, колонн и колодцев дорога уходила вверх, сужалась и разбегалась ручейками по всей стране.
У пространства Нукаригвы были свои законы. Оно как бы изгибалось пологими волнами.
И вовсе не казалось странным, что среди складок рельефа вдруг вставала церквушка с маковкой выше круглой лесистой вершины. И что на ближнем плане среди остатков древнего храма расположился крошечный городок с острыми крышами, флюгерами и каруселью на площади. Причем виден городок был как бы сквозь изогнутое стекло.
Вот здесь-то Митя и сказал:
-- Неэвклидова геометрия. Елька, слышал про такую?
-- Не-а... То есть слышал когда-то по телеку, только не понял. Это когда на свете так, как не бывает по правде? Ну и пусть, мне все равно... -- Он теперь стоял сбоку от Мити, все еще с обмякшим Емелей на плечах.
-- Бывает и по правде, Елька. Только в других мирах. Их, говорят, очень много...
-- А вот эти окошки, думаешь, зачем?
Всюду по пейзажу Нукаригвы были разбросаны окна. Очень разные: большие, маленькие, с резными наличниками и ставнями, с лепными украшениями в стиле барокко, в рамках кирпичных обрамлений... Квадратные, стрельчатые, овальные... Закрытые и распахнутые... Были здесь и крепостные бойницы, и проемы церковных башен с колоколами, и кривые окошки украинских мазанок, и даже корабельные иллюминаторы.
За одними окнами чернела пустота, за другими в черноте горели созвездия и планеты, а в некоторых видны были дома и деревья...
-- Елька, я, может, неправильно понял, но, наверно, это окна в другие миры. А?
-- Ага... -- шумно выдохнул он. -- Ты правильно... Это в пар... рар-лельные пространства. Ты же сам сказал, что их много, только мы не видим... Кино такое есть -- 'Герои параллельных пространств'.
Митя слыхал, что есть такой американский сериал, но не смотрел. Про параллельные пространства он и без того знал немало.
-- Мить, а хорошо бы туда, а? Пролез в какое-нибудь окошко -- и сразу в другой стране. Или на другой планете.
-- Про это, Елька, тоже кино есть. 'Окно в Париж'.
-- Ага, я смотрел. Жалко, что это не по правде...
-- Может, придумают когда-нибудь, чтобы можно и по правде... Ученые говорят, что это будет называться 'прямой переход'... Елька, смотри, а эти уже перешли! -- Он ткнул пальцем в двух крошечных мальчишек и собаку, сидевших на ступенях извилистой лестницы.
Кроме этих пацанов и пса были в Никаругве и другие жители. Конные рыцари, индийские женщины с кувшинами на головах, рыбаки в подошедшей к пирсу лодке, маленькие барабанщики в старинной форме -- они шли вниз по каменному спуску. И много кого еще. Только сразу всех было не разглядеть среди толчеи домов и густоты деревьев...
-- Елька, а давай поселим здесь и тебя! Будто ты идешь на руках по забору. Вот тут! Вырежем и приклеим...
Елька отозвался почти испуганно:
-- Не-е... жалко карточку.
-- А мы попросим Жанну сделать еще. Помельче. Чтобы ты как раз был для этого забора.
Митя думал, что Елька скажет: 'Не-е, давай тогда приклеим себя вместе'. И... был бы рад. Но Елька сказал другое. Серьезно так:
-- Нет, мне туда еще не пора...
-- Как это 'не пора'? -- По Мите прошел непонятный холодок.
-- Ну... понимаешь, я уже как бы побывал там. То есть мне казалось... несколько раз.
-- Как это? Когда?
Елька сказал тихо и просто:
-- Ну, когда прощался с жизнью.
Холодок прошел по Мите снова. Ощутимей.
-- Как... прощался?
Елька быстро глянул на ширму, за которой шелестела одеждой мама Таня. Одними губами попросил:
-- Подожди, она сейчас уйдет...
4
Мама Таня ушла, велев Ельке разогреть на кухне
