Подхватили, заорали в десяток глоток.
И словно в ответ, из темноты донеслось негромкое:
Крикуны стихли, а голос креп, наливался горечью.
Голос оборвался, словно певцу не хватило сил. Тишина, неуверенное молчание, а затем веселье вновь вступило в свои права.
Вавилон пировал.
Возле недостроенного редута меня впервые за весь день остановили часовые. Рослые хлопцы в черных каптанах отвели меня к маленькому костерку и поинтересовались, кто я такой и чего мне надо в «хозяйстве» пана полковника Бартасенко. Пришлось назваться. Помогло – но не сразу. Несколько минут пришлось проскучать под дулами мушкетов. Я вновь восхитился. Ай да шевалье!
– Его мосць Августин Бартасенко просит пана Гуаиру в свое хозяйство пожаловать!
Вот это да!
Его мосць восседал возле полупустого казана, от которого отчаянно несло горелым салом. Рядом с ним пристроился кто-то подозрительно знакомый, но почему-то в черном черкасском каптане, при мушкете и сабле. Каптан лениво тыкал ложкой в казан, кривил тонкие губы…
– Вечер добрый панам зацным! То пан Гарсиласио теперь в реестровцах состоит?
Ответом меня не удостоили. Подозреваю, не только потому, что я заговорил по-русински. Зато славный шевалье даже подскочил. Откуда-то появилась ложка, затем миска, за нею – чарка. Я с трудом сумел отбиться – этим вечером кусок не лез в горло.
– Но мой друг! – дю Бартас явно расстроился. – Конечно, это каша не то, что едят жантильомы, но обещаю вам, что завтра я лично прослежу…
Завтра?
Я огляделся. Тьма накрыла усыпанное трупами поле, спрятала королевские бастионы у леса.
Завтра?
– Дорогой шевалье! Мой аппетит вырос бы десятикратно, если бы вы помогли найти нашего попа.
Я честно осматривал лагерь, но ни кола, ни веревки с болтающимся на ней братом Азинием увидеть не удалось.
– Попа? Parbleu! Так нет ничего проще!
Оказывается, дю Бартас озаботился и этим. Впрочем, обнаружить бывшего регента оказалось несложно. Под вечер на редут наведался некий румяный отрок, сообщивший, что «пан Озимов» находится поблизости и спрашивает, не прислать ли пану полковнику горшок с пшенной кашей.
Отрок? Ну, тогда понятно!
– Тащите попа сюда! – распорядился я. – И побыстрее!
Дождь слегка стих, зато налетел ветер. Он был с запада, со стороны сгинувшего во тьме королевского табора. Мне показалось, что я слышу знакомый напев. Да, «Te Deum laudatum» – «Тебя, Боже, хвалим». Они тоже не спят.
Мне не повезло. Самое время скользнуть в темноту, неслышно, словно настоящий ягуар, обойти посты и…
Нунций Торрес, посланник Святого Престола в Короне Польской, ждет меня. Он единственный знает о том, зачем я здесь. Но меня все нет, и Его Преосвященство наверняка решил, что я уже присоединился к братьям Поджио и Александру.
Я жив, но мне не повезло.
Вавилон не отпускал беднягу-Илочечонка.
– Pax vobiscum, дети мои! Да благословит Господь яства и питие, равно как пошлет нам удачу на поле бранном…
Слава Богу!
Я вернулся к костру, возле которого – наконец-то! – собралась моя маленькая армия. Поп, еретик и мятежник. Хороша компания!
Сразу? Или лучше объяснить? Нет, сразу!
– Синьоры! Этой ночью, прямо сейчас, вы должны покинуть казацкий табор. Королевский лагерь рядом, вас примут.
Мертвое молчание было мне ответом. Шевалье и брат Азиний смотрели с изумлением. Во взгляде сьера Гарсиласио блестела ненависть.
– Вы меня поняли? Уходите немедленно! Сейчас же!
Тишина. Переглядываются. Думают. Не понимают.
– Дорогой друг, а вы?
– Отчего же, монсеньор?
