– И не надейтесь!
Прорвало!
Я подождал, пока они выговорятся. Время еще было – до рассвета. Наконец, все трое умолкли. Итак, придется, объясняться.
– Завтра будет бой. Почти наверняка ребелианты потерпят поражение. Более того, уйти им не дадут. Король не сможет сдержать шляхту, а когда начнется резня, никто не будет просить вас показать нательный крестик. Не хотел бы напоминать вам, синьоры, но еще в Риме вы обещали мне во всем повиноваться!..
…Десять дней назад нунций Торрес опоясал Яна-Казимира мечом, присланным из Рима. Говорят, его тоже освятили на Гробе Господнем.
Меч – приказ, простой и понятный. Не щадить, не миловать!
Гроб Господень, ты все терпишь!
– Но, мой друг! Черкасы почтили меня доверием, и было бы не по-рыцарски сие доверие обмануть. Ma foi! Надо же всыпать проклятым татарам! Да и без вас, дорогой Гуаира, я никуда не пойду!..
– Мон… Синьор де Гуаира! Обнаружил я в таборе немало страждущих, исцеления чающих, и не по- христиански было бы оставить их! Кроме того, не встретил я до сего дня должного примера святости, среди сих лесов и болот воссиявшего…
– А я, знаете, решил сменить оружие критики на критику оружием. Наконец-то я смогу поспорить с вами на равных!
Они не понимали. Не видели. Не чувствовали.
Ночь ва-ль Кадар наступила, и ангелы Господни уже собрались, дабы вынести приговор. Над тихим полем, над пирующим Вавилоном, над всеми – виновными и невинными неслышно развернулся Свиток Суда.
Я молча встал и пошел прочь. И никто не последовал за мной.
«Te Deum» отзвучал, и над полем повисла тишина – сырая, мертвая. Так тихо бывает в зале суда перед вынесением приговора.
Ночь ва-ль Кадар – Ночь Предопределения. Почему-то думалось, что это – очередная богословская заумь. А все оказалось просто, слишком просто!
Сырой ветер ударил в лицо, и на миг мне почудилось, что я снова на болотистых берегах Парагвая. Сзади – асунсьонская переправа, впереди – Тринидад, слева – дорога на Каакупе, где Бирюзовая Дева обещает прощение всем – кроме меня. Тучи закрыли Южный Крест, но они скоро уйдут…
…Тебе не вернуться, Илочечонк! Для тебя тоже наступила Ночь Предопределения – Ночь ва-ль- Кадар.
Мы все свободны.
В это не всегда веришь, не всегда понимаешь, но мы – свободны.
Тысячи дорог, тысячи поворотов – и за каждым Будущее. Его еще нет, оно не наступило, оно зависит только от нас.
Мы – свободны!
Моя маленькая армия – поп, еретик и мятежник – могла вообще не встретиться со мной. Они могли разбежаться еще в Бахчисарае или позже, в Чигирине, пока я отвозил непокорную королеву в ее Гомель. Они могли повернуть назад позавчера, вчера, сегодня утром, минуту назад.
Но сейчас – порог. Перекресток, переправа, вход в пещеру. Мене, такел, упарсин – исчислено, взвешено, поделено. Сейчас – ночь ва-ль-Кадар, после которой остается лишь один путь, одна дорога.
Будущее уже есть, оно маячит впереди, его можно рассмотреть, потрогать руками. И ничто уже не изменит приговора, начертанного на Свитке Суда.
Свобода Воли – и Предопределение.
Ночь ва-ль-Кадар…
Поп, еретик, мятежник… Мне не нужен Нострадамус, чтобы увидеть ваше Будущее. И брат Алессо Порчелли может спокойно спать в своей могиле. Я знаю, что вас ждет. И я не виноват, что вы все слепы!
– Не огорчайтесь, мой друг!
Сочувственный вздох. Тяжелая ладонь опустилась мне на плечо.
– Мы все верим, что вы желаете нам добра…
Вот как? И сьер Гарсиласио тоже?
– …но бывают обстоятельства, которые сильнее нас. Вы же сами не можете покинуть сей табор! Не спрашиваю о причине, но…
Нет, он спрашивал. Впервые за все наше знакомство.
– Простите меня, дорогой шевалье, но я действительно… действительно должен остаться.
– Вот видите! Тогда вы поймете и нас. Vieux diable! Завтра разобьем проклятых нехристей, а там – в Киев, а затем… Вы и в самом деле знаете дорогу в этот… Гомель?
– Знаю, дорогой дю Бартас.
– Тогда, надеюсь, вы… Впрочем, нет! Потом – после боя.
