Наивный брат Паоло!
Не пресечение – уничтожение. Десятки тысяч безумцев затопили бы страну, передавая свое безумие дальше, до самых польских кордонов. И тогда колокола бы вновь заговорили – но уже по-иному. Коронное войско железной поступью двинулось бы вперед, заливая кровью Русь.
Страшная работа велась уже без ведома брата Полегини. Но он узнал – уже весной, когда до колокольного звона оставалось всего несколько дней…
…И тогда хлопы подступили к киевскому перевозу. И встретил их там Павло Полегенький, казак бывалый, с которым было все сговорено. Убивали всех – чтобы не спасся кто-то из знающих.
…Кроме брата Алессо. Бывалый казак пощадил друга, помог бежать.
А может, Полегини не столь и наивен? Бог весть, какие сребренники мог предложить ему capitano Хмельницкий! В одном из докладов Джеронимо Сфорца вскользь упомянул о своей «размолвке» с братом Паоло.
Из Общества трудно уйти. Тысячи невидимых нитей держат каждого из нас, сплетаясь Гордиевым узлом. Трудно – но все же возможно.
Брахман разрубил Горидиев узел.
– Дорогой де Гуаира! А не сыграете ли вы нам? Здесь, под навесом, сухо.
– О чем вы, шевалье? Впрочем… Прикажите принести гитару!
– Ага!
Теплое сухое дерево под руками… Что играть? А, все равно, пальцы сами найдут дорогу среди струн!
Там, на берегах Парагвая, музыка всегда была с нами. И не только потому, что кадувеи и маскира не трогали тех, кто играл на флейте или лютне.
Наша музыка несла мир, несла слово Божье. Мог ли я тогда подумать, что в далекой Индии брат Паоло Брахман тоже примеряется к дудочке!
Не Божья работа!
Не Божья!
Ох, как вы правы, Ваше Высокопреосвященство!
Правы?
Но ведь брат Паоло выполнял приказ! И брат Сфорца тоже выполнял волю Конгрегации, волю Общества Иисусова! Мы все – солдаты Христовы, и тот, кто не следует Ему – презренный трус!
Полегини струсил – и стал предателем, мерзким предателем и убийцей! Но ведь то, что готовил Джеронимо Сфорца – хуже чумы! Брат Паоло спас тысячи, может быть, десятки тысяч!..
Трус? Предатель?
Герой?
Разве взбунтовавшийся топор может быть героем? А я? Кто я? Я, всегда выполнявший приказы?
– Что это было, друг мой? Ma foi! Я никогда не слышал, чтобы вы так играли!
– Не помню, шевалье. Не помню…
– Но как же так?
К полуночи ливень стих, лишь редкие капли продолжали метко и точно бить в переполненные водой навесы и пологи шатров. Табор, наконец, умолк. Все, что могло случиться в этот страшный день, уже случилось.
Издалека, от королевского лагеря, сквозь волглую мглу, ветер принес обрывки знакомого песнопения. «Te Deum laudatum». Там славили Бога.
3
И вновь черное покрывало сна разлетелось в клочья, в глаза ударила яркая синева зимнего неба, и лик Бирюзовой Девы Каакупской глядел на меня сурово, без сожаления, без милости.
Руки черпали песок, скрюченные пальцы цеплялись за уходящий из-под ног склон. Тщетно, тщетно! Исчезло небо, навсегда сгинул Ее лик, сменившись серым холодным сумраком. Надежды нет! Я падал, скользил, снова падал, и вот подо мной разверзлась бездна.
Я знал, что там, внизу. Круг первый, второй, пятый, огненные мечети Дита, сырой огонь Злых Щелей…
…Ниже, ниже, ниже. Без остановки, без задержки. И вот подо мной необъятное ледяное поле. Джудекка, обитель предателей.
Круг девятый.
Я уже был здесь, и мне почему-то не страшно. Страх остался позади, там, на поляне, возле дерева кебрачо, возле окровавленного тела отца Мигеля Пинто, провинциала Гуаиры, строителя Города Солнца. Моего отца…
Да, мне уже не страшно. Пусть лед, пусть вечный холод, вечная мука. Я заслужил! И если была бы пытка горше этой…
…Хохот за левым ухом. Рука Черного Херувима хватает за волосы, тянет вниз, вниз, вниз…
И тут вернулся страх. Значит, есть мука еще страшнее? Что там? Пасть Люцифера? Его мерзкие клыки, рвущие обреченную душу на части?
