сын понесся? Где он должен вынырнуть на шоссе?
– Там! – дед ткнул пальцем во мрак.
– Где – там? Примета есть?
– Ну, остановка? Автозаправка? – подсказал Сирин, уже готовый стартовать.
– Клен!
– Тьфу! – Епископ, человек городской, сильно сомневался, что кто-то из птенчиков отличит впотьмах клен от ясеня. Впрочем6 и при дневном свете – тоже.
– И фонарь рядом, – не слишком уверенно добавил дед.
Фонарный столб и дерево – это уже было кое-что.
– Понял, убоище? – спросил Епископ Сирина с таким видом, как будто сам знал это место с младенчества.
– А чего не понять!
– Подгони туда тачку!
Оставшись наедине с дедом Вороном, Епископ вздохнул.
– Нечего охать! – одернул его дед. – Живо, живо, живо!
Зашвырнув в кусты клетчатую сумку, он отнял у начальства трость и, вцепившись в епископский локоть, поволок своего кормильца темной тропинкой, ворча и матерясь самым заковыристым образом.
Глава двенадцатая.
Что бывает, когда опрометчиво везешь в гости к отставному декану следователя угрозыска
Васька метался, как проклятый, но и Башарин, и нереал как сквозь землю провалились. Кроме всего прочего, башаринская жена осознала, что потеряла не мужа, но сущего ангела, и осаждала Ваську, требуя вернуть своего красавца живым, целым и невредимым.
Окончательно разочаровавшись в магах и видеть их не желая, Вася домогался информации по инкубам, суккубам, тульпам и двойникам у нашего бывшего декана Георгия Никаноровича. Тому надоело давать консультации по телефону, и он пригласил следователя в гости.
Я же потребовался по технической причине. Во-первых, я знал, где живет декан, а живет он, кстати, в таком микрорайоне, что без карты с параллелями и меридианами пропадешь. Идешь, считаешь дома – шесть, восемь, десять, и вдруг – сорок семь, сорок пять, сорок три! Оказывается, улица свернула направо, сделала там крюк и вернулась обратно, а ты при этом оказался на нечетной стороне. Другая прелесть в том, что домов за шесть десятков, а свернувшаяся клубком улица – одна. Во-вторых, я подрядился сделать большой материал с выставки старинных книг и, желая блеснуть гравюрами восемнадцатого века в качестве иллюстраций, выклянчил в конторе дигиталку. На один день! Конечно же, я проболтался Ваське, а тот сообразил, что проще снять страницу с текстом на дигиталку и потом сделать распечатку, чем тратить время, свое и деканское, на конспектирование.
Но оказалось, что мы зря ее с собой тащили. Ничего ценного Георгий Никанорович сообщить не смог.
И мы, хорошо осознавая, что время позднее, решили не тратить полчаса на ожидание общественного транспорта, а взять вскладчину такси. В микрорайоне они появлялись постоянно, нужно было только выйти на шоссе. Мы и вышли.
По ту сторону были уже огороды. Мы стояли неподалеку от бездействующего фонаря, а прямо перед нами, если перебежать шоссе, торчал фонарь, единственный на километр, где горела длинная голубая лампа.
На обочине шоссе под рабочим фонарем вдруг объявился человек – крепкий, плечистый, озирающийся, и с лопатой. Лопату он держал так, будто собирался немедленно треснуть ею по лбу незримого врага. Он возник на свету и сделался виден так отчетливо – хоть снимай его без вспышки!
Где-то я видел этого голубоватого человека…
– Васька… – прошептал я. – Гляди!… Это же – он!
– Кто?
– Нереал!…
– Ты уверен? – и по Васькиному голосу, и по глазам я понял, что говорить этого не следовало. И лучше бы мне было затолкать себе в рот собственный кулак, чем признаться, что я узнал в мужике того безумца, который штурмовал редакцию «Отчего дома». Лучше бы казенную дигиталку сожрать!
– Нет, не уверен! – выпалил я, и Васька сразу понял, что вру. Но объяснить мне, кто я такой, не успел.
Нереал метнулся от столба прочь, во мрак. Объявился две секунды спустя – перебегал шоссе и обозначился в свете фар.
– Его кто-то гоняет, – уверенно сказал Вася. – Ну, так я и знал, что он влипнет в неприятности! Наверняка въехал в челюсть какой-то скотине! Идем!
И, естественно, не пошел, а побежал навпереймы нереалу. А мне-то каково бегать с моей комплекцией и с сундуком на боку?
Но нереала поглотила тьма вместе с лопатой.
Тогда Васька, как совершенно спятивший рыцарь, я бы даже сказал – Дон Кихот Ламанчский, резко развернулся и, шаря подмышкой, встал на пути у погони. С одной стороны, даже грамотно встал – прикрылся столбом с перегоревшей длинной лампой. А с другой – хорош он будет завтра, когда начальство спросит – что за перестрелка случилась ночью в районе Малаховки?
В таких случаях штатские должны уходить с линии огня. Если бы я знал, где эта линия огня!
Васька, спасающий благородную нечисть, был сейчас даже красив, не хуже киноактера… Я, окончательно утратив остатки разума, полез в сумку. Наверно, чувство юмора у меня все же извращенное, – вести съемку в такие минуты, чтобы потом допекать Ваську его суперменской стойкой и рожей!
Два амбала выскочили туда, где мы видели нереала. Они были, как теперь говорят, конкретные. И они каким-то образом видели, куда его понесло. Один так и почесал через шоссе, другой повернулся и замахал – сюда, мол, сюда!
Я всей шкурой почувствовал, что Васька изготовился к стрельбе. Ничего себе мент, подумал я, он тут такого натворит, что я всю жизнь ему передачи таскать буду!
По ту сторону шоссе собралась уже целая бригада. Один, в длинном плаще, выбросил руку вот этак – и махавший амбал кинулся вдоль асфальта, туда, где к обочине подъезжала машина с потушенными огнями. С непостижимой быстротой он туда поместился, машина закрыла на мгновение от меня бригаду, а когда отъехала – там остался только маленький, а может, просто сильно сгорбившийся человечек, и он-то поскакал через шоссе, как ворона, диковинным скоком. Я люблю смотреть на вороний галоп, он меня искренне веселит, но сейчас сделалось что-то не до смеха. Этот человечек выскочил как раз к Васькиному столбу.
Я увидел его.
И узнал!
Это был тот дед-вонючка, который разбудил полтергейст в кафе «Анжелика».
Дед приближался к Ваське – и нетрудно было догадаться, что сейчас произойдет. Вонь этого мерзавца могла нас парализовать всерьез и надолго. То есть, на пару минут. А за это время и машина, и дед-вонючка, и нереал – все исчезнут в неизвестном направлении.
Вместо того, чтобы возблагодарить за это судьбу, я кинулся на помощь Ваське. Дед был все ближе – и, судя по тому, как Васька подался вперед, сию секунду должно было случиться столкновение.
– Ложи-и-ись! – заорал я.
Васька резко развернулся. Свет падал так, что зловонный дед был для Васьки черным силуэтом, да и для меня тоже. Но я-то успел увидеть, с кем мы имеем дело!
Нужно было предупредить буквально одним словом – да где же то слова, которое вместит в себя всю гнусную сущность деда-вонючки?
Он как раз поравнялся с Васькой, и тут меня в очередной раз осенило. Я вскинул к лицу фотоаппарат и нажал на кнопку.
Вспышка высветила дедову физиономию и даже заставила его зажмуриться!
Тут Васька уловил приближение опасности не разумом и не душой, а, очевидно, задницей, говорил же он мне неоднократно: «Задом чую!» Он кинулся наземь, перекатился и сшиб деда с ног. Только поэтому залп
