вонищи ушел куда-то вверх и не задел нас.
Надо полагать, из машины заметили, что с дедом творится неладное. Длинная, черная, похожая на акулу машина вопреки всем правилам дорожного движения развернулась и понеслась к нам.
– Атас! – опять заорал я.
Все-таки от педагогики есть польза. Глотку она тренирует – будь здоров.
Васька вскочил и… исчез.
Я не сразу понял, что это он из моего поля зрения исчез, а не вообще, что это его обыкновенная темнота съела, а не дед-вонючка, который, израсходовав боезапас, с трудом воздвигался на четвереньки.
Спасительный инстинкт самосохранения проснулся во мне, схватил меня изнутри за шиворот и поволок прочь от опасного места туда, где между домами еще передвигались люди.
Две китайские стенки пятиэтажек на уровне второго этажа соединялись лоджиями. Проход был мрачен, как преисподняя, и мне бы по всем законам погони следовало там укрыться, но инстинкт самоохранения совершенно обалдел. Если бы не Васькина рука, выскочившая из прохода и поймавшая меня за плечо, я бы так и чесал по асфальтовой дорожке до морковкина заговенья.
Рука у Васька по этой части опытная. Меня прямо на бегу развернуло и внесло под лоджии.
– Теперь видишь, что это он? – спросил возбужденный Васька. – Видишь, кто его гоняет? Распоясались чертовы маги! Ну, мы им сейчас покажем!
– Как собрались два дородна добра молодца кое-что черным магам показывать! – отвечал я с безукоризненным оптимизмом. Маги-то были на машине. Подобрав деда-вонючку, они объединили усилия – да только никакая машина не въедет, скажем, на третий этаж. Опять же, они своим магическим способом могут выйти на след нереала – кто его знает, какие незримые следы оставляет эта зараза на асфальте? Но мы-то и следов нереала не видим и за машиной гоняться не можем. Так что судьба нас хранит и громко приказывает – кончайте вы дурью маяться и ступайте, чада мои, по домам.
Васька высунулся из-за угла.
Время было совсем уж позднее. Наверно, во всем микрорайоне только мы и шастали по закоулкам – нереал, маги и два дородна добра молодца…
– Упустили… – горестно сказал он. – Это что же теперь будет?
– Ничего не будет. Пошли, Василий.
Мне стало жалко его – вот ведь, собрался человек проявить благородное безумие, спасти униженного и оскорбленного нереала, и на тебе – сгинул нереал, сгинули его преследователи, а благородство и отвага остались невостребованными.
Мы побрели по асфальтовой дорожке, гадая, где по ту сторону китайской стенки будет автобусная остановка, а где – трамвайная. Ждать такси там, где носятся на своей черной акуле маги, нам что-то расхотелось.
И вдруг Васька сделал стойку.
Потянуло вонью!
Очевидно, подбирая деда-вонючку, черная машина пропиталась бронебойным запахом. И шлейф тянулся за ней, подобно… подобно…
– Они его вон туда погнали! – воскликнул Васька.
– Или оттуда.
Не могли же мы по запаху еще и определить, в какую сторону пронеслась магическая машина!
– Бедняга! – в Васькином голосе было искреннее сочувствие. – Если бы он хоть понимал, что это за твари!
– Хорошо, что у него хватает ума от них удирать.
– Знаешь… – Васька посмотрел на меня проникновенно и отчаянно. – Никогда себе не прощу, если не получится его спасти. Он же как ребенок! Сотворили из кусочков, ничему не научили, выкинули в мир!
– Все мы – ребенки, выкинутые в мир, – возразил я.
– Но нам с тобой по крайней мере дали время чему-то научиться.
И то верно, подумал я, над нашими колясками, поскольку колыбелей мы не знали, не нависали гнусные рожи магов и не сверлили нам дырки меж бровей зловещим «центральным взглядом». Правда, мы с Васькой и не народились на свет весом под центнер и с кулаками как два чайника…
По ту сторону пятиэтажек пронеслась машина. И буквально полминуты спустя она с визгом развернулась и помчалась в другую сторону.
– Они! – уверенно сказал Васька. – Барражируют! Сволочи!
Тут же послышался звякающий стук – словно кто-то, обремененный мелко дребезжащими железками, устроил себе в такое неподходящее время суток бег от инфаркта.
Этот спортсмен-одиночка возник из темноты и собрался было чесануть мимо нас. Мы узнали его по лопате, которую он нес, как солдат – винтовку со штыком.
– Сюда! – даже не подумав спросить моего согласия, негромко позвал Вася. – Скорее! Свои!
Нереал повернулся, его крупное лицо озарилось надеждой, и он огромными прыжками понесся к нам, и доскакал, и встал перед Васей, тяжело дыша.
– А точно… – сам себе, но и мне, очевидно, тоже сказал Вася. – Сходство – потрясающее!
Он протянул было руку, но рука застыла в воздухе, а Васькина голова мотнулась вправо-влево. И я понял – перспектива поздороваться за руку с нереалом, в котором сидит инкуб, даже стального Васю несколько озадачила.
– О, тяжело пожатье каменной его десницы! – провозгласил я, не мог не провозгласить, ведь это же была цитата из Пушкина! – Оставь меня, пусти, пусти мне руку! Я гибну, кончено!…
Вася и нереал уставились на меня с одинаковым выражением во взорах. Оно гласило: прежде, чем начинать совместные действия, нужно поскорее сдать этого идиота санитарам и убедиться, что он доставлен в палату с мягкими стенками.
– О дона Анна… – по инерции пробормотал я, а дальше цитировать уже было нечего, разве что последнее слово трагедии «Проваливаются».
– Заткнулся? – спросил Вася и повернулся к нереалу.
Нижеследующая его речь была достойна американского фильма о положительных землянах, которым приходится спасать глупых инопланетян. Такие правильные слова в наше время, пожалуй, только с экрана и услышишь.
– Вы нас не знаете и не можете знать, но мы знаем о вас довольно много, и мы на вашей стороне! – очень убедительно произнес Вася. – Мы можем ответить на ваши вопросы. И прежде всего – мы действительно на вашей стороне! Мы хотим вас спасти! Мы не собираемся делать вам ничего плохого, не хотим вас поработить или разрушить… мы вывезем вас из города, если вы будете вести себя разумно… Вы будете жить где-нибудь в другом месте, нормальной жизнью, у вас все наладится…
Он вещал так убедительно, что нереал, сперва явивший совершенно каменную рожу, к концу этой речи даже стал кивать.
– Вы многого не знаете о себе и удивляетесь, почему вас преследуют, – продолжал Вася. – Кое-что я вам объясню. Это будет определенный психологический шок. Но лучше один раз посмотреть правде в глаза…
Тут нереал подался вперед и стал вглядываться в Васю, приоткрыв от волнения рот.
– Вы?… – вдруг спросил он. И шарахнулся.
– Куда? – крикнул Вася, так хорошо и весомо крикнул, что нереал окаменел. Все-таки чему-то этих ментов учат… орать я умею, а вот так начальственно голос повышать не умею…
– Не выйдет! – ощерившись, заявил нереал и выставил перед собой лопату. – Сперва наобещаете, а потом – подписывай протокол допроса! Дудки!
– Какой протокол допроса?… – Вася даже кинул на меня взгляд, как бы призывая в свидетели общего маразма ситуации. Но я тоже ничего не понимал.
– Моего допроса! Вы из меня однажды уже кишки мотали! Где был да что по телевизору смотрел! Да с кем потом трахался! Все, родной! Хорошего понемножку!
– Ба-ша-рин?!? – Васькины глаза вылезли на уши. И рот распахнулся.
– Нет, Леонардо ДиКаприо! – рявкнул нереал, но нам уже и без этого перла остроумия было ясно:
