Не мог я помнить, как опозорился в постели с собственной женой! Во-первых, ни разу в жизни со мной такого не случалось, а во-вторых, у меня и жены-то никакой нет! И не было! И не будет!
Девок на мой век хватит! Тьфу!…
Я отдернул кулак от автомобильного капота. Треснул я по нему во всю дурь – и машина взвыла дурным голосом.
Надо бы угнать какую-нибудь колымагу, подумал я, скрываясь за углом. Несерьезно как-то получается без машины. Вот сегодня я проболтался весь день непонятно где, освоился в городе, но завтра нужно и за дело браться.
ЗА ДЕЛО!
Нужно побывать в тех местах, где встречаются серьезные люди. Нужно наладить связи. Подзаработать нормальным мужским способом – а не брать из кошелька у тех, которые не Ксения. И отыскать наконец Бродягу!
Бродяга наверняка придумает, как нам тут жить дальше.
На ходу я стал думать. как найду Бродягу, помогу ему избавиться от той дуры со змеищей, как мы вместе заварим какое-нибудь крупное дело, хапнем солидный приз и поедем на Гавайи.
Я люблю думать про Гавайи…
Там я буду ногой открывать двери всех кабаков и выбирать себе девок из целой толпы юных и жаждущих меня всей своей упругой плотью, из толпы, готовой срывать с себя одежду от единого моего взгляда.
Ксения!
Не могу я никуда ехать, пока не получу Ксению!
Оказалось, уже стемнело.
И не имеет смысла ждать ее в подъезде – она давно уже дома. С мужем, будь он неладен!
А я? Где же я?
Ночь…
Вообще-то ночью нужно где-то лежать и спать.
Женщина!
Я должен просто найти подходящую женщину! Хорошо бы с такими же ногами, как у той, вчерашней, которая не Ксения.
Это – ужин и завтрак. И прекрасное настроение утром.
Мимо прошли две – очень торопились.
– … нагорит от Ашота! – услышал я, и они проскочили.
Я развернулся и пошел следом. Сзади обе были вполне… Если какой-то черномазый Ашот вздумает качать права, я его живо успокою. И уйду с одной из них. Она же где-то живет, где-то спит… и ест… мясо! …
На проспект они выскочили уже бегом. И сразу же к ним из машины высунулся смуглый губастый парень. Они наклонились, прямо залезли головами в эту самую иномарку. У обеих были круглые попки…
Тьфу! Слишком жирные.
Не то, не то…
Я пошел по проспекту, удивляясь – с чего бы вдруг в такое время тут собралось столько уродин? Обыкновенных, накрашенных, но за версту видно – потасканных уродин. Если их отмыть – будут серые лица и тусклые маленькие глаза. И груди у них вислые. Как будто три поколения голодных солдат мяло эти жалкие груди.
Похоже, они предлагали себя мужчинам – да только кто же на это польстится?
Однако машины останавливались, уродин подзывали. Я неторопливо шел, очень удивляясь тому, что эти женщины не смотрели на меня. Очевидно, они уже издали видели, что денег у меня вовсе нет. Да и я видел, что у них тоже денег нет. Хотя бы потому, что они подпирали стены и прохаживались без сумочек, будто на минутку из дому выскочили. Кто же на минутку с собой деньги берет?
А мне нужна была женщина…
Я ощущал голод. Мясо и женщина. Именно в такой последовательности.
И тут на проспекте что-то сделалось – он сразу оказался заполнен машинами, оттуда выскакивали мужчины, уродины неслись прочь, воплями подстегивая подруг. Их хватали, запихивали в машины, они отбивались, и меня ударила в бедро туфля с высоким толстым каблуком.
Вдруг я увидел девчонку.
Все убегали – а она стояла, не понимая, что вокруг творится.
Меня сзади цапнули за плечо.
– А ну – в машину! – потребовал мужской голос.
Я стряхнул руку и резко повернулся. Это был всего лишь представитель власти. С ними у меня разговор короткий.
– Сейчас, родной! – сказал я, полез за спину и вытащил пистолет.
Он шарахнулся. И в это же время другой представитель той же власти схватил за руку совершенно ошалевшую девчонку.
У нее были огромные перепуганные глаза!
Машка?!.
Ксения?!.
Нет! Это было что-то совершенно иное, но не менее острое и захватывающее. Но я не стал разбираться в ощущениях. Я просто отшвырнул от нее того, другого, и сам схватил ее за руку, и потащил за собой.
– Стой! – закричали нам. Я резко повернулся и взял на мушку кого-то из представителей.
– Ну, вы, родные! – крикнул я им. И, пока они соображали, вскинул девчонку на плечо. Она весила совсем немного, и мне было проще бежать с этой ношей, чем тащить ее за собой.
Ноги откуда-то знали, где сворачивать в переулок и где в том переулке проходной двор. Только выскочив в параллельный переулок, я спустил девчонку с плеча.
– Ты – крутой? – восхищенно спросила девчонка.
Теперь я смог оценить ее – и понял, что через пару годков это будет настоящая красавица. Одни темные шелковистые волосы, распущенные и достигавшие пояса, чего стоили! И эти глаза в длинных ресницах, и эти приоткрытые губки…
– Крутой, – сурово ответил я. Только так! Без кретинских улыбочек. Чтобы сразу стало ясно.
Она прижалась ко мне. Заглянула снизу в глаза. Я просто обязан был обнять ее.
Я удивился – какая же она худенькая! Погладил спинку. Девочка почувствовала все то, что ей полагалось почувствовать. Она захотела меня, я захотел ее. Но нельзя сразу дать понять женщине, что хочешь.
– Я провожу тебя, – сказал я ей. – Где ты живешь?
– Нигде.
Вот это да, подумал я, и она – нигде!
– Куда же тебя проводить?
– А к тебе нельзя? – и, не желая совсем уж откровенно признаваться, что хочет меня, девочка очень убедительным голоском объяснила: – Мне действительно некуда идти! Я со своими переругалась. Они, наверно, уже всех обзванивают. А я лучше сдохну, чем туда вернусь!
– Ясно.
Нужно было что-то придумать.
И вдруг в голове объявилось слово. Слово это было – «Гербалайф»!
Что такое «Гербалайф»? Кто-то мне совсем недавно рассказывал про дом под таким названием. Кто-то работает в ремонтной бригаде, которая возится с этим домом. Можно войти во двор, по черной лестнице подняться на третий этаж и попасть в пустую квартиру. Дверь закрыта, но не заперта. Там, в квартире, осталась какая-то рухлядь – чтобы привести женщину и уложить, сгодится. Надо попробовать.
– Пойдем, – велел я. – Есть одно место.
– Пойдем!
Никогда еще я не ощущал в женском голосе столько доверия!
Она уже любила меня, эта девочка, уже хотела меня, уже была моей. Но какой-то она мне показалась
