И тут уж пришлось называть свое имя.
– Брич, – сказал я.
– Как-как? Кирпич? – переспросил Сазан. Очевидно, хотел насмешить Петровича. Тот действительно усмехнулся.
– Нормально, – только и сказал. – А это вот у нас Левый, это – Арчи.
С ними был еще один, но как-то странно сидел, вроде и за нашим столиком, а вроде ногами – уже за соседним. Его Петрович не назвал.
Арчи мне сразу не понравился. У него был тонкий орлиный нос, не попорченный в драках, и сросшиеся брови, такой испанский угрюмый красавчик, наверняка бабы спокойно не могут пройти мимо. Красивый мужчина – это недоразумение. Мужчина должен быть как я – с крепкой физиономией, не более.
Я выставился – заказал всем пива. Поговорили о местном пиве. Поговорили ни о чем.
– А ты к нам по делам, или как? – спросил Петрович.
– От серьезного дела никогда не отказывался, – сказал я. Кто их разберет – может, они задумывают что-то такое, что мне и не снилось, они же местные, лучше знают обстановку.
– Серьезные дела мы и сами любим. Вон Арчи на видеопрокате сидит.
Я прикинул – в городе не меньше сотни пунктов видеопроката. Все равно – мелочь.
– Я вообще иначе понимаю, – сказал я. – Нужно взять хорошие деньги и сваливать. Но – очень хорошие.
– А что ты предлагаешь, Кирпич? – встрял Сазан.
Теперь нужно было помолчать, чтобы слова прозвучали внушительней.
– Я предлагаю брать банк.
– Что-о-о? Ты охренел?! – совершенно неожиданно взвился Сазан, но остальные молчали и сам я был спокоен, как никогда в жизни.
– Тихо, – сказал ему Арчи. – Это интересно, а, Петрович?
– Банк – это да, – согласился Петрович. – И какой же банк ты наметил?
– Я не знаю… – действительно, я не знал, как называется именно этот банк. – Такое угловое здание, многоэтажка, такое коричневатое, главный вход – стеклянные двери на фотоэлементах, второй – за углом, и напротив наискосок – четыре бара…
– Ребята, где это?… – опять взвился Сазан, но Петрович нехорошо на него посмотрел, очень по-мужски посмотрел, я люблю, чтобы мужчины так строго смотрели…
– Ты говори, Кирпич, говори.
Я испытал внезапное и пронзительное родство с Петровичем. Только мы двое были среди этой шушеры настоящие мужчины. Только мы знали цену вот такому взгляду, и негромкой, весомой, лишенной всяких там выкрутас и переливов речи. Только мы! Билла Бродягу бы еще сюда!…
– Все очень просто. Нужно покрутиться возле этого банка и узнать, когда приезжают за деньгами. Сперва засесть с утра в баре, с понтом опохмеляж, вычислить постоянных работников, потом – в ленч, потом узнать, куда ходят на ленч девчонки, ну, секретарши…
– Так, так… – подбодрил меня Петрович.
Видя, что вожак настроен по-деловому, остальные не вмешивались. Правильно делали: такой разговор – для двух настоящих мужчин, не более.
– Собрать всю информацию можно за неделю. А потом действовать нагло и открыто. Просто вовремя оказаться внутри, и чтобы снаружи ждала машина.
– Хорошо, – сказал, помолчав, Петрович. – Тебе уже приходилось делать что-то этакое? Ну, не банк, а хотя бы почту брать – когда туда пенсии привозят?
– Я банк брал.
Арчи и Левый переглянулись. В глазах у них было восхищение. Не научились еще скрывать эмоции, как вот Петрович.
Сазан хотел взвиться – и не смог. На сей раз я его взглядом припечатал.
– Один? – удивился Петрович, но как удивился! Только губы чуть дрогнули. А лицо осталось каменным – лицо настоящего мужчины, тяжелое и надежное. Как у меня.
– Нет, конечно. Нас было двое – я и Билл Бродяга.
– Кто-о-о?!? – это уже заорал не Сазан, а безымянный парень за двумя столиками, длинный, тощий, но, как мне показалось, жилистый.
– Тихо! – Петрович был невозмутим, как мраморное надгробие. – Билл Бродяга – это кто?
Длинный обнял Арчи, я бы так бабу на людях постеснялся обнимать, и что-то зашептал ему в ухо. Рот у Арчи приоткрылся.
– Напарник мой. Один мулат.
– Так. Мулат. Где же ты его взял?
А в самом деле, где я взял Билла Бродягу? Мы же всегда были вместе, всегда, с самого начала…
– Мы были вместе с самого начала.
– С начала чего? – как-то странно, без визга и склонив голову набок, спросил Арчи, и его глаза мне очень не понравились.
– И последний вопрос, – Петрович уже принял решение, я чувствовал это, я убедил его, иначе и быть не могло! – Где же был этот самый банк, который вы с Биллом Бродягой брали?
– Как где? В Чикаго!
Вдруг мне сделалось не по себе. Все смотрели на меня, ожидая, как видно, следующих слов шефа, а я вдруг понял, что коричневатая многоэтажка, где четыре бара напротив, – это именно тот банк в Чикаго, и как раз между барами я проскочил в переулок, влетел в тупик, развернулся и напоролся на двух полицейских, это были белый и негр, большой толстый негр. Я кинулся между ними, выстрелил, отмашкой сбил с ног третьего, а Бродяга, сразу сообразив, вырулил к углу, резко развернулся, распахнул дверцу «форда», и мы помчались, и чемодан с деньгами был наш, наш!…
– Ну, теперь мы на коне, Брич! – орал он, пока я возился с автоматом, выставлял его в окно и поливал очередями полицейские машины. – Ну, теперь мы поживем!
– Санек! Ты вот все время что-то сказать хотел, – Петрович обратился к длинному парню.
– Петрович, это же он нам боевик пересказывает! – тот даже подскочил. – Я кассету недавно брал! Старый боевик про двух гангстеров, один был Билл Бродяга, а другого звали Брич! Это они брали банк в Чикаго, а потом по каким-то горам лазили, и из-за бабы чуть друг друга не пристрелили…
Парень говорил, а я потрясенно кивал.
Он все правильно рассказывал! Только мы бы все равно из-за этой шлюхи Мерседес не подрались бы – просто были деньги, было настроение, мы играли! Мы в двух бешеных соперников играли, мы от всей души веселились!…
– В общем, так, – постановил Петрович. – Придется мне теперь все дерьмо из видеопрокатов пересмотреть.
И усмехнулся.
– А этого?!. – уже предчувствуя грандиозную потеху, привстал Сазан.
– Гнать отсюда через семь гробов с блядским присвистом. И без него дурдома хватает.
– Меня?
Я смотрел в каменное лицо, не понимая – что же я сказал не так? Ну, не этот коричневатый банк – так другой мы бы непременно могли взять все вместе!
– Чеши отсюда, Брич недоделанный! – добавил Сазан. – Чеши, чеши!
– А то в дурдом свезем!
Мне пообещали носить передачи и проникновенно так попросили поблизости не околачиваться и серьезным людям своей херней мозги не компостировать.
Кулаки сжались сами.
– А этого не надо, – посоветовал Петрович. – Сами сдадим, куда следует, мало не покажется. Ну, что стоишь? Вали к своему Биллу Бродяге!
Первым расхохотался Сазан.
А потом заржали все. Даже несокрушимый Петрович! Они ржали до слез, до икоты, терли глаза кулаками, стонали и кряхтели, но остановиться не могли.
