теперь творится в стране, вовсе нет нужды изображать неприметность и втираться в высшие сферы. Пойди на здешний базар, попытайся купить более трех литров спирта – и через полчаса тебе предложат один из тех самых «ядерных чемоданчиков», которые, по сенсационному сообщению генерала Лебедя, исчезли из России в неизвестном направлении. Весит такой чемоданчик около тридцати кило, а как грохнет – сто тысяч человек воспарят…
Вернее, отрабатывал я, Васька больше молчал и слушал. Слушал и вглядывался…
– Ты чего это? – спросил я. Сделалось тревожно.
– Ничего… – с легкой гнусавинкой соврал он. – Мыслишка одна…
– Ну?
– А ведь нереал – не я, а ты…
– Я?!?
Он кивнул. Научиться бы мне так строго и определенно кивать!
– Ну и что же во мне нереального?
– Все. Люди так себя не ведут.
Да-а… Приехали…
Васька был прав. Вся моя нелепая жизнь свидетельствовала – придуман кем-то спьяну. Или же нашелся специалист, который умеет выпускать из человека все то, что ему не требуется, материализуя и отправляя куда подальше, чтобы назад не вернулось.
Вот кто-то и избавился единым махом от всей своей придури!
– Я – нереал! – с этим воплем я вскочил и изобразил руками то, что старшеклассники на дискотеке, как бы пытаясь нокаутировать потолок. – Я – нереал! Вяжите меня, православные, я – нереал!…
И шлепнулся обратно, потому что Васька резко толкнул меня в грудь.
– Вот теперь все ясно! – в полном восторге заговорил я. – Только нереал может влюбиться в собственную ученицу, изнасиловать ее стихами Федерико Гарсиа Лорки, вылететь из школы в три шеи, связаться с шестью газетами и двумя журналами сразу, а в довершение всего принять участие в охоте на нереала! Васька, я понял методику этого дела! Маг делит человека пополам! Оставляет ему все нормальные человеческие качества, а из всего остального лепит нереала!
– Двойника, – спокойно поправил Васька. – Нереал – это когда винегрет.
– А я?
– А ты просто дурак…
Ну да, подумал я, конечно, если человек знает стихи и латынь, если он умеет пародировать былины и высокий штиль, если он вообще не стыдится своего высшего образования – так он уже и дурак!
– Стоп! У меня же бабушка есть! Природная бабушка! – никогда факт существования старушки не приводил меня в такой бешеный восторг. – Васька, а у тебя бабушка есть?
Он вздохнул.
И тут мне в третий раз стало страшно до холодного пота.
Я не просто понял, что угадал. Я окончательно убедился в этом.
– Погоди, погоди… – забормотал я, вдруг испытав совершенно идиотское желание – обнять Ваську и уложить его рыжую башку себе на грудь. – Погоди, это все не так просто! Мало ли что ты никого не можешь вспомнить! Есть такая штука – амнезия! Тебя треснули по башке – и ты забыл все детство и всю юность.
– После чего меня взяли на работу в органы… – пробурчал Васька. – Нет уж, придумывай что-нибудь другое.
– И в конце концов, даже если ты чей-то двойник, что с того? Ты вот работаешь, квартиру имеешь, «пазлс» собираешь… книги читаешь… Ты же не виноват, что ты – двойник!
– Нет, Игореша, я не двойник. Двойник бы помнил всю биографию своего… ну, как он называется?… Родителя! А я не помню. Я сконструирован, Игореша. Я-то как раз и есть нереал. Ты вспомни, что мне Таир сказал, когда мы впервые встретились? Он сказал – ладно, живи уж, не ты мне нужен! То есть – он искал СВОЕГО нереала! В которого впилили инкуба. А я был просто НЕ ЕГО нереал. И он меня оставил гулять…
На Ваську страшно было смотреть. Он весь съежился.
– Ну и что? Ну, нереал! Что же теперь – раньше смерти помирать? – мне всяких страдальцев доводилось утешать, но чтобы нереала – такое впервые…
– Да я, наверно, и помереть теперь толком не могу. Я же не человек. Я – конструкция!
Срочно нужно было что-то предпринять.
– Как во городе было во Урюпинске, проживал там свет дородный добрый молодец, – нараспев заговорил я, – во урюпинской ли во ментовушке, добрый молодец свет Васильюшко, по прозванию нереалушко…
Васька вскочил, треснул кулаком по столу, посмотрел на меня и выскочил из комнаты. Я так и остался сидеть – как будто кулаком по лбу схлопотал.
Не подействовало! Впервые в жизни древнерусское настроение не подействовало!
Я ведь только хотел насмешить!…
Глава третья.
У магов свои средства, у следователей – свои
Где бы ни болтался всю ночь Василий Горчаков, а утром ему полагалось присутствовать и в кабинете, и на планерке, и со сводкой знакомиться, и вообще проделывать все то, за что он исправно получал зарплату.
Даже если ночью он узнал о себе то, что ему совершенно не понравилось.
Вернее, так: никакого особого открытия Игорь Синицын для Васи не совершил, Вася и сам чувствовал, что с ним что-то неладно, и особенно ясно это понял у ложа спящей красавицы в «Гербалайфе».
Но вот так сплести в одну цепочку сверхположительное отношение начальства, редкую во всем, когда дело не касалось магии, удачливость и совершеннейшее нежелание Васиной психики предаваться воспоминаниям…
Немудрено, что следователь Горчаков прибыл на работу в прескверном расположении духа.
И первым делом взялся обзванивать все службы, которым давал задания по делу киллера в «Бастионе».
В городе не нашлось ни одной Марии Колесниковой, а чтобы расширить ареал поиска, пришлось подключить соседей.
– Василий Федорович? – девичий голос в трубке был какой-то виноватый. – Я по вашему заданию. Ни у нас, ни в Протасовской области подходящей Марии Колесниковой не обнаружено.
– А?… – Вася попытался задать вопрос, но девушка словно мысли читала!
– Ни Марины, ни Марианны, ни Маргариты!
– А вообще Колесниковых много?
– Много, шестьдесят три семьи и шесть одиночек.
Вася задумался.
– И что, в этих семьях – так-таки ни одной Маши?
– Есть Марья Игнатьевна, семьдесят три года, Мария Хасбулатовна, семьдесят один год. И есть семнадцать Марий в возрасте до восьми лет. Тоже не то?
– Не то…
Похоже, Ротман связался с какой-то Колесниковой, когда в юности ездил на учебу. Но он неоднократно клялся и божился, что не только Колесниковой – вообще ни одной Марии знакомой никогда не имел, а не то чтобы переспать! Надо бы спросить его про Марин и Марианн, подумал Вася, а также Маргарит… Еще Марфы есть!
– Мы также проверили Колесовых, Колесничих, Колесковых, Колесянских!… – зачастил девичий голос. – Есть Марина Подколесина! Двадцать два года!
– Она! – воскликнул Вася. – Все данные! Фотографию! Немедленно! Факсом!
Девушка на том конце провода явно перепугалась.
– Сейчас, сию минуту!
Но не сию минуту, конечно, а черед четверть часа факс пробился к Васе. Марина Подколесина была
