– Ты госпожу Пухову помнишь? – пылко спросил он.
– Кто ж не помнит? И рады бы дуру-девку забыть, да ты не даешь, – без особых нежностей отвечал Тимофей. Федькина безответная любовь, о коей архаровцы уже давно догадались, стала в Рязанском подворье явлением обиходным – к ней привыкли.
– Я ее видел!
– Видел – и что же?
– Ее в карете увозили!
– Ну, увозили, и что же?
– Насильно увозили! Ах, да что ты смыслишь! – и Федька рванулся к двери, но был перехвачен, и перехвачен жестоко – Тимофей силищу имел немеряную.
Поблизости случились Сергей Ушаков и Михей, тоже молодец из мортусов, им-то и посчастливилось услышать историю Федькиной погони за каретой.
– Да точно ли она? – недоверчиво спросил Ушаков, когда Федька умаялся выкрикивать подробности.
– Вот те крест, она! Не я один ее признал – и она меня признала! – гордо сообщил Федька, коего Тимофей, побаиваясь его буйной натуры, продолжал придерживать за плечо. – Ох, братцы, как же она на меня смотрела!..
Братцы переглянулись – влюбленный Федька им казался немногим лучше юродивого, что, сидя на церковной паперти, возглашает, как небо ему открылось да как ангельские крылья вострепетали. Они доподлинно знали, что иной юродивый к вечеру, припрятав подаяние, потихоньку скрывается и преображается в особу вполне разумную и даже посещающую кабаки. И потому относились ко всевозможным воплям весьма настороженно.
Федька во второй раз, уже чуточку спокойнее изложил свои соображения. А когда он повторил историю в третий раз, она уже прозвучала настолько внятно, что товарищи сочли возможным впустить его в кабинет к Архарову – тем более, что оттуда как раз вышел сильно огорченный архиерей.
Обер-полицмейстер не сразу понял, почему Федька гнался за каретой.
– Так ваша милость! Я ж видел – госпожу Пухову там хватали, силком от окошка оттаскивали! – стал выкрикивать Федька. – Она опять в беду попала, ваша милость! Нельзя ж ей было на Москве появляться! Она же тех господ видела, что шулерам помогали дураков заманивать!.. Того гляди, признает!..
– Угомонись, Савин. Зимой, помнишь, когда медальон отыскался, ты сам же бегал, узнавал – нет в Москве ни княжны Шестуновой, ни Пуховой. Они обе, поди, теперь где-нибудь… – Архаров задумался, пытаясь вспомнить хоть одну южную страну, климат коей благоприятен при грудных болезнях, ничто не шло на ум, и он, рассердившись, завершил фразу так: – … у черта на рогах!
Федька тяжко задумался. Ему от архаровской злости вдруг сделалось не по себе.
– Простите, ваша милость, – сказал он и вышел из кабинета.
– Шварца кликни! – полетело вслед.
Немец явился не сразу. Он вошел, молча встал перед столом, Архаров так же молча глядел мимо него, и длилось это противостояние порядочно – раза два можно было бы «Отче наш» прочитать.
– Полагаешь, зря время тяну? – спросил наконец Архаров.
– Полагаю, да.
– Он точно ни с кем в сношения не вступал?
– Нет, так и живет у Марфы. Со двора – только в церковь, да еще они вместе в торговые ряды ходили.
– Вот ведь Клавароша угораздило…
Архаров имел в виду, что сердечная хворь, прихватившая француза, стала теперь немалой помехой. Клаварош мог бы выпытать у своей любовницы поболее, чем делалось ведомо от молодцов, приставленных вести наружное наблюдение. Конечно, он уже вставал, ходил, перебрался к себе на квартиру и даже съездил в полицейскую контору, однако сильно берег себя, лишнего шага не делал, и выманивать Марфу на амурное свидание еще не мог.
Шварц только развел руками – весьма умеренно, одновременно показывая и соболезнование, и неодобрение в адрес француза.
– Допросится старая ведьма… – проворчал Архаров.
В переводе на общеупотребительную речь это значило: Марфа наверняка умудряется устраивать встречи Ивана Ивановича Осипова, он же Каин, с нужными ему для его злодейских умыслов людьми, но она баба ловкая и водит за нос наружное наблюдение. Кончится же для нее эта игра визитацией в нижний подвал, где с ней, с толстомясой, нежничать не станут.
Шварц вдругорядь развел руками – и Архаров понял без слов: таковой глупостью он, обер- полицмейстер, лишь распишется в своем бессилии перед каторжником Ванькой Каином. И кто ж тогда на Москве – кот, кто – крыса?
Но что-то же следовало делать!
Что Архаров сразу не откликнулся на призыв Каина, было правильно – еще недоставало, чтобы московский обер-полицмейстер прискакал к каторжнику, как дворовая шавка по первому свисту. Однако прошло достаточное время, и упрямство Архарова в соблюдении достоинства уже могло показаться Каину нелепым. Хуже того – он мог подумать, что теперешний обер-полицмейстер просто боится этой встречи.
И вся полицейская контора, поди, так уже думала.
Архаров же действительно чувствовал себя дико, несуразно, омерзительно, словно бы, надев чужой шлафрок, забрался в чужую постель – а тут и хозяин пожаловал. Ну да, пожаловал тот, кто умел держать этот город в ежовых рукавицах, а у Архарова так еще не получалось. Каин недолго бы разбирался с тайным притоном французских шулеров. Но отнюдь не так, как это проделал Архаров, – он бы обложил шулеров непомерной данью, и они какое-то время, возможно, делились с ним своими немалыми доходами, потом же, плюнув, убрались из Москвы восвояси.
И еще он боялся, что не справится с Каином – как боится молодой сильный пес старого волкодава, потрепанного в схватках, растерявшего половину зубов, но довольно знающего тайные собачьи ухватки, чтобы кому угодно вцепиться в горло.
– Ступай, – сказал Архаров мрачно.
Шварц без единого слова вышел. У дверей уже дожидался Захар Иванов – судя по довольной физиономии, он докопался наконец, какое такое привидение завелось у богатого купца Евсеева, стонало и кряхтело на чердаке, зажигая в пустых комнатах свечи и гремя в печных трубах то ли камнями, то ли железяками.
Архаров выслушал донесение Иванова: все было просто, хитрый приказчик выживал купеческое семейство, имея свои виды и на дом, и на хозяйскую племянницу, свою сообщницу. Это история несколько развеселила Архарова, а вот когда на пороге объявился взъерошенный Федька, он опять надулся.
– Все тебе неймется? – спросил он сурово. – Сгинь с глаз моих.
– Ваша милость, княжна Шестунова вернулась! – воскликнул Федька. – Одна! А где госпожа Пухова – никто в доме знать не знает!
Он тяжело дышал – извозчик не довез его до самой Лубянки, у Охотного ряда сцепились две фуры, ни проехать, ни пройти, и он от нетерпения побежал так, что быстрее никому бежать невозможно…
– Скоро же ты обернулся, – неодобрительно буркнул Архаров.
– Из своих извозчику платил… ваша милость, проверить надобно!.. Ну как госпожа Пухова в беду попала?..
Насчет платы извозчику Архаров сильно сомневался, но с Федьки бы сталось сколько-то пообещать за скорость. Заплатить – это уж другое дело…
Обер-полицмейстр вздохнул. Да, Каин, возможно, иначе обошелся бы с шулерами – и кого-то из них подняли бы однажды утром на берегу Москвы-реки с проломленной башкой. Он и с хвалеными московскими аристократами, помогавшими обыгрывать простофиль, иначе бы обошелся – так, что князь Волконский не докопался бы вовеки, куда делись эти господа. Архаров чувствовал, что дело о французской шайке он не довел до конца, что-то очень важное повисло в воздухе – словно вопрос, на который уж вовеки не дождаться ответа.
