– Только вот, к сожалению, наш старый друг изволил прибыть сюда как шпион, под чужим именем, – пожаловался король.
– Повесить, – беззаботно посоветовал мессир Гофре.
– Это всегда успеется, – сказал Пистон. – Но принцы? Где принцы? Где ребята моего доброго Ларусса?
– В тюрьме, – сказал Ироня. – Вместе с остальными студентами Академии.
– А что делать?! – рявкнул король Бонжурии. – Ведь на меня полез с ножом именно студент! Во всяком случае, на нем была студенческая мантия. И посконские принцы, конечно, тоже инкогнито?
– Конечно, ваше величество, – сказал Ироня и пояснил насчет выпоротого Хомы Хроноложца.
– Я, право, надеялся, что хотя бы в Посконии этого проходимца прикончат, – вздохнул Пистон и снова заорал: – И это в то время, когда город кишит эльфийскими шпионами! Когда мертвые встают из могил и нахально вербуют других мертвецов! Когда по всей Агенориде шастают огромные армии немых воинов! Вы! И сыновья моего лучшего друга! Инкогнито! Как шпионы! Мон блин, неужели в этом мире не осталось хотя бы капли доверия? Боевого, солдатского, братского? Или короли уже не солдаты?
– Вестимо, солдаты, сир, – поклонился Ироня. – Только ссучившиеся. Посол Кадрильяк, к примеру, никаких подобных сведений не доводил до моего государя.
– Еще бы он доводил! Это же секретные сведения… А где были глаза у ваших разведчиков?
– Наши разведчики присматривали за живыми, сир.
– Вот и доприсматривались! Знаете, кто командует этими безмолвными черными ратями? Каналья Кренотен, вот кто! И при нем еще какой-то молодой колдун – исчадие руин Чизбурга! Впрочем, никаких руин там уже нет. Проклятый Чизбург стоит, словно мы его и не штурмовали…
– Никто не мог ожидать, что так окрепнет старая магия, ваше величество, – проскрипел мессир Гофре. – Мы больше следили за наукой…
– За наукой… Будь она проклята, ваша наука! Что она дала человечеству? Водку она ему дала, полный рот словесной белиберды она ему дала да еще несбыточные надежды! Теперь хорошего мага днем с огнем не сыщешь – и, заметьте, без всяких костров! Перевелись! Обзавелись учеными степенями! Работать разучились! Обыкновенного приворотного зелья ваша наука не в состоянии изготовить – разве что одноразового действия.
– Вы же сами утверждали, ваше величество, что наступили новые времена, – заступился за старого советника Ироня. – Что рыцарству конец, и все такое…
– Утверждал, – сказал король. – Молод был и глуп, хотел казаться хитрым и коварным. Ах, надо было держаться за рыцарские идеалы руками и зубами! Тогда хоть что-нибудь да осталось бы. Теперь же любой подлец может прямо у себя на гербе так и написать: «Подлец», и разъезжать с этим гербом повсюду, и повсюду будут его принимать… У меня наследник растет – того и гляди, что сам зарежет, материнская школа, неталийские интриги… О, как бездарно растратил я все эти годы! Надеюсь, у моего друга сыновья хотя бы не злоумышляют противу отца?
– Да нет, они славные парни, – сказал Ироня. – Умишка бы им еще…
– А может, и не надо никакого умишка, – сказал король и осушил кубок. – Пока не было в нас умишка, были мы люди и герои, а нынче… – и сплюнул.
– Вот оно, разлагающее посконское влияние, – не удержался Ироня.
– Разлагающее? – страшным шепотом спросил Пистон Девятый и зашвырнул кубок в угол. – А ты знаешь, что учудил твой король, пока ты по театрам да по тюрьмам прохлаждаешься? Ты слышал?
– Откуда, ваше величество? – Ироня даже весь внутренний смех потерял. – Я ведь все эти дни в дороге…
– Он тоже в дороге, – сказал Пистон Девятый. – Точнее, в походе. А еще точнее – мой венценосный брат и друг Стремглав Первый решил единолично избавить Агенориду от нагрянувшей беды. Да! Ему мало учиться на ошибках бонжурского дурака – ему свои ошибки подавай! Решил меня опередить! Вместо того чтобы договориться и ударить разом! В этом весь наш дорогой капитан Ларусс. Теперь посмотрим, что из этого вышло. Мон блин, магические средства связи нынче вышли из моды, а наука пока что не предложила взамен ничего, кроме дурацких сигнальных башен с деревянными руками! Мессир Гофре! Велите принести хрустальный шар и попробуйте тряхнуть стариной…
– Он не сказал мне ни единого слова, – прошептал Ироня. – Даже намека не было.
– Правильно, – сказал король. – Военная тайна соблюдена полностью. Я узнал о продвижении дружин короля Стремглава, только лишь когда они достигли немчурийских болот. Блестящий марш-бросок, ничего не скажешь – моя школа. И капитан Ларусс в ней – лучший ученик. Но даже я не успел бы за это время… Впрочем, подождем, что покажет нам эта штука. Она столько лет пылилась в чулане, и не знаю, осталась ли в ней хоть капля старой магии… На наше счастье… Или несчастье…
Магии в хрустальном шаре оказалось предостаточно. Более того, она словно бы накопилась за годы бездействия: изображение было четким, словно собеседники сидели где-нибудь на облачке, медленно проплывавшем над землей. Можно было разглядеть даже знамена с гербами враждующих сторон: белый хрен в конопляном поле и розетка из трех цветков бессмертника.
…Сперва, как водится, из дружины Стремглава выскочили закоперщики-ругатели и стали выкрикивать всякие обидные для врага слова. Слов, конечно, слышно не было, но Ироня очень хорошо представлял, что именно они выкрикивают, поскольку самолично составлял устав закоперщиков.
– …в грудную клетку, в курицыну детку, в саму наседку, в нашу соседку, в сосновую ветку, в енькину летку, в первую пятилетку, в прохладную беседку, в звездобольную сетку, в сарацинскую профурсетку, в клюв чижа, в хвост стрижа, в тулово ежа, в ухо моржа, в ворота гаража, в жало ужа, в разгар балдежа, в вождя мятежа, в творительного падежа, в королевского пажа, в прием багажа, в укос сенажа, в исход грабежа, просто для куража… – машинально проговаривал он не слышимое никем.
Но вражеское войско, казалось, тоже ничего не слышало – воины в черных одеяниях (даже не доспехах) стояли спокойно, ртов не разевали. Да они, пожалуй, и вправду не слышали, потому что командиры подавали им знаки руками.
