Молчание врага, как и опасался Ироня, подействовало на посконичей угнетающе. С таким противником они встречались впервые. Обычно супостаты, едва заслышав знаменитые посконские запевы «в кости, в гости, в страсти, в снасти, в вести, в челюсти», начинали разбегаться. Много лет этот способ действовал безотказно…
Дружина у Стремглава была не так уж велика, зато обучена отменно и вооружена соответственно. А у врага даже конницы не водилось, и воины его были кто с косой, кто с топором, кто просто с дрыном.
– Сейчас кавалерия их разрежет для начала, – сказал Ироня, – а уж потом начнется потеха…
Но потеха началась гораздо раньше, когда посконские кони, не довезя своих седоков до противника, стали шарахаться в стороны, становиться на дыбы, разворачиваться и скакать прочь, роняя пену. Скакать назад, давя собственную пехоту.
– Что это с ними? – в ужасе спросил Ироня.
– Это же мертвецы, – просто сказал бонжурский король. – Даже дети знают, что лошади боятся покойников. Впрочем, задним умом мы все крепки… Я, пожалуй, опозорился бы точно таким же образом…
Потоптанная посконская пехота все же нашла в себе силы перейти в наступление. Впереди, размахивая мечом, бежал Стремглав Первый.
– Безумец, – сказал Пистон. – У него что, генералов нет?
– У нас воеводы есть, – вздохнул Ироня. – Только они все уже в годах и бегать не горазды… Но ничего, в рукопашной наши себя окажут…
Посконичи в рукопашной действительно были страшны. Для живого противника. Мертвые же немые полки шли вперед и вперед, не обращая внимания на молодецкие удары мечами, на тяжкую работу боевых топоров, на отсеченные конечности и даже головы.
– Вон тот, на носилках – каналья Кренотен, – сказал бонжурский король. – Ах, мон блин, все следует делать своими руками и не передоверять случайным людям! Ну что мне стоило тогда самому…
– Нет, ваше величество, – сказал Ироня. – Лучник Жеан был боец получше вас на ту пору. А вот куда этот гад подевался при взятии Чизбурга?
– Искали, – сказал Пистон. – Я даже награду объявил. Нашли какого-то раздавленного камнями в его плаще. Помнится, мерзавец бастард Полироль его и нашел, и денежки заграбастал… Что он делает, Эйрон? Он в своем уме?
А там, в хрустальном шаре, король Стремглав в одиночку пробивался к носилкам с вражеским вождем.
Посконичи не отступили, нет. Они остались верны своему павшему в грязь знамени. Они просто кончились. Их оказалось слишком мало для силы, вставшей против.
Ироня стоял, закрыв лицо руками.
– Они взяли его в плен, мой друг, – сказал Пистон. – Он жив. Я немедленно начну переговоры…
– С кем? – хрипло спросил Ироня. – С Кренотеном?
– В самом деле, – сказал Пистон. – Но все равно придется поднимать армию…
– Бессмысленно, – сказал вдруг мессир Гофре. – Бессмысленно поднимать армию.
– Почему? – возмутился король.
– Мертвые всегда будут побеждать живых, потому что мертвых всегда будет больше…
ГЛАВА 31,
в которой с великим трудом выясняются возмутительные подробности дерзкого побега из королевской тюрьмы
Коменданта Вместилии сперва повесили для острастки, но сразу же вынули из петли для допроса.
Но и нескольких смертных мгновений хватило коменданту, чтобы повредиться умом, потому что понес он такое…
– Ваше величество, это все из-за свадьбы!
– Опомнитесь, де Мидюк, я вас уже помиловал. Придите в себя и толком расскажите, что именно произошло. Мне нужно только знать, кто именно сбежал и куда. И можете не вставать…
Багроволицый комендант Вместилии сидел у стены и только всхлипывал:
– Свадьба… Проклятая свадьба…
Пистон Девятый обвел взглядом тюремный гарнизон, состоящий в основном из инвалидов.
– Комбатанты! – воскликнул он. – Неужели ни в ком из вас не найдется смелости рассказать своему королю, как было дело?
Комбатанты ежились под королевским взором. Наконец один насмелился – во всяком случае, прокашлялся.
– А, это ты, старина Пилот? Я так и думал, что участник штурма Чизбурга не должен подвести. Только не вздумай тоже городить про свадьбу!
– Пусть говорит что хочет, сир, – подсказал Ироня. – Там разберемся…
– Так что, ваше величество, – сказал однорукий седоусец с нашивками сержанта, – имело место нарушение как дисциплины, так и режима внутренней службы.
– Уже хорошо, – сказал король. – Уже обнадеживает.
