– Я пока ничего не понимаю, – холодно сказал он. – Может, ты объяснишь?
– Да я пытаюсь! Катя Мухина сказала мне, что ее мать говорила про преступление и наказание. Про то, что не бывает преступлений без наказаний.
– Это Достоевский, что ли?
– Это не Достоевский! Еще она спросила у Кати, помнит ли она Машу Мурзину, которая утопилась. Кате казалось, что двадцать, а на самом деле почти тридцать лет назад.
– Ну и что?
– Катя помнит Машу Мурзину и помнит, как отец был расстроен и рассержен, что она утопилась.
– Я бы тоже рассердился, если бы кто-то у меня на глазах утопился.
Инна посмотрела на свои руки – красные. Это потому, что она ковырялась в снегу.
– Саша. Это старая и неприятная история. То есть трагическая. Мухин зачем-то оставил мне бумаги. Он собрал какие-то бумаги, написал «Селиверстовой» – и застрелился. Любовь Ивановна попыталась отдать их мне, и ее убили. Остались только газеты. Газеты у меня украли, но я выписала из них фамилии журналистов – больше ничего оттуда нельзя было извлечь. Фамилий много, а инициалы, как правило, повторяются. Самыми частыми были «ЗГ».
– Зиновий Гердт, – предположил Ястребов. Слушать ему не хотелось именно потому, что он был совершенно уверен – она права, и это все усложнит и изменит.
Ему на сегодняшний день уже достаточно было сложностей и перемен.
– Я узнала, что «ЗГ» – это Захар Юшин. Так я и не поняла, почему «Г», если у него фамилия Юшин! В редакции никто и никогда не видел его в глаза, гонорары переводили на счет, зато у него есть адрес. Чернышевского, пятнадцать.
– И из этого ты сделала вывод, что Мухина убил его сын от Маши Мурзиной?
Инна рассердилась:
– Если вы не хотите или не можете меня выслушать, Александр Петрович, я лучше пойду. Мы просто зря теряем время.
Он поймал ее за руку, когда она уже поднялась, чтобы идти – решительная какая!
– Инна. Сядь. Мне трудно сразу разобраться и не очень хочется вникать, честно говоря.
Конечно. Он знала, что ему нет никакого дела до ее проблем. Ему нет никакого дела ни до чего, но в данном случае замешаны и его интересы тоже. Странно, что он не понимает. Или делает вид?
– В газетах, которые мне оставил Мухин, была заметочка про маньяка, который сбежал из сумасшедшего дома. Я случайно узнала, что не было никакого маньяка, никто ниоткуда не сбегал. Зато, когда я позвонила в сумасшедший дом, выяснилось, что три года назад у них погибли больной и санитар. Утонули в Енисее.
– Черт побери, – произнес в сердцах Ястребов. – Все тонут в Енисее. Эпидемия прямо.
– Больного звали Георгий Мурзин. Санитара – Захар Юшин. Из квартиры этого самого Юшина я украла папки. Вон те, – и она подбородком показала на раскрытую дверь в кабинет. Ястребов посмотрел туда, просто чтобы хоть десять секунд не смотреть на нее. – Там свидетельство о рождении, какие-то справки от участкового. В свидетельстве написано, что мать Георгия Мурзина зовут Мария Степановна Мурзина, а отца – Анатолий Васильевич Мухин. Записано со слов матери, естественно.
– Черт побери, – повторил Ястребов. Голос у него был почти растерянный, что от души порадовало Инну.
Они помолчали.
– А зачем Мухин оставил тебе какие-то бумаги? Ты что? Детектив местного разлива? И почему вообще оставил? Он что, собирался умирать?
Инна покачала головой:
– Это как раз сто пятнадцатый вопрос, Саша. Я не знаю ответа на главный – кто этот самый сын Мухина? Где он? Как он выглядит? Если он был в сумасшедшем доме, значит, с ним не все в порядке.
– Ничего это не значит, – возразил Ястребов. – Это значит, что он мог там косить от армии или еще что-то.
– Он убил своего отца выстрелом в висок, – жестко напомнила Инна. – Подошел и выстрелил. И еще убил беззащитную женщину, только что похоронившую мужа. И чуть не убил губернаторскую дочь на темной дороге, то есть свою сводную сестру. Ее спас… совершенно случайный человек.
– На что ему сдалась губернаторская дочь?
– На нее проще всего повесить убийство матери, если бы о нем пронюхали журналисты. А непременно пронюхают, потому что самоубийство губернатора они еще проглотили, но смерть вдовы на следующий после похорон день – это чересчур. Это уж слишком похоже на сериал про этого, как его… да как же его…
– Про кого? – спросил Ястребов с насмешкой.
– Про комиссара Каттани и сицилийскую мафию!
Ястребов немного подумал.
– Значит, Захар Юшин и есть Георгий Мурзин?
Инна поднялась с дивана и стала ходить по бесценному кайруанскому, а может, иранскому, ковру – взад-вперед. Туда-сюда.
– Знаешь, я точно не знаю, – призналась она, остановившись, а потом снова начала ходить. – Думаю, что да. Я решила было, что санитар, прознав о губернаторской тайне, просто-напросто его шантажировал, а
