– Я не знаю. – Глеб, казалось, был удивлен, что Инна так встревожилась. – Говорю же, о нем больше никаких сведений.
У Маши Мурзиной был сын. Не нужно быть великим детективом, чтобы сообразить, что Георгий Мурзин и есть этот самый сын.
Только он тоже утонул, и тоже в Енисее. И не тридцать, а три года назад.
Бог троицу любит. Нет преступления без наказания.
Нужно срочно что-то сделать. Как-то отвлечь их внимание, пока еще никто ни о чем не догадался.
Она вдруг вскочила и выбежала из кухни. Глеб и Катя посмотрели ей вслед, потом друг на друга, потом – разом – на лиственничные стены.
Такие стены – просто красота. Редкая красота, глаз не оторвать.
Вернулась Инна и кинула на стол перед Глебом визитную карточку.
– Вот тебе еще один герой. На него данные есть или он тоже ни по документам, ни по делам не проходил, как Мурзина?
Глеб подковырнул карточку, прочитал фамилию, фыркнул и посмотрел на свет, как стодолларовую купюру.
– А этот откуда взялся? Или он вам тоже денег предлагает, как тот, помните, на телевидении?
Инна улыбнулась:
– Еще не предлагает, но я должна у него попросить. Как ты думаешь, даст?
– Этот? – развеселился Глеб. – Еще как даст. Мало никому не покажется!
– А что? Так все плохо?
– Хуже не придумаешь.
– Неужели?
– Да точно вам говорю, Инна Васильевна.
– Почему?
– Во-первых, положение у него очень шаткое. С девяносто третьего года сколько лет прошло? Десять? А он все там, в девяносто третьем, понимаете? Он тогда царь и бог был, в крае один-единственный, а сейчас- то он точно не один, и есть такие, которые посильнее его будут. Вон Ястребов. Он даже и в криминале не замазан, а его все как огня боятся. Потому что за ним деньги несметные, а у этого по нынешним временам не так чтоб очень…
– Как?! – поразилась Инна. – У него и денег нет?
– Да нет, – с досадой произнес Глеб, – не в том суть.
– А в чем?
– А в том, что деньги у него… как бы это сказать, не поделенные.
– С кем?
– Да ни с кем. Одни сидят, другие вот-вот сядут, третьи в бегах, а четвертые теперь ему говорят: ты кто? Ты есть никто, темная личность. Мы тебя знать не знаем и не знали никогда. А будешь с нас денег просить, так мы тебя, пожалуй, и того… И вот он не знает теперь толком – то ли он в городе хозяин, то ли нет. То ли войну ему начать, то ли убраться по-тихому на остров Крит или вон в Чехию, тоже место хорошее, проверенное.
– А… о чем идет речь? – вдруг спросила Катя. – О чем или о ком?
– Мне Сергей Ильич посоветовал обратиться к одному человеку. В смысле финансовой помощи городу. Глеб мне про него и рассказывает.
– А он кто? Бандит?
– Да что ты, Катя, – вдруг Глеб обратился к ней почему-то на «ты», – он бывший хозяин города. Твой отец вместе с ним начинал. Отец был официальный, а этот… реальный. У них железный договор был – кто за что отвечает и кто во что может лезть, а во что не может. Анатолий Васильевич тоже ведь не мальчик, все понимал, только вид делал, что весь такой… старой закалки, партийный работник и верный ленинец!..
– Так что? – задумчиво спросила Инна. – Не ходить мне к нему за деньгами?
Глеб покосился на нее и одним глотком допил из кружки кофе.
– К нему лучше вообще не ходить. Репутацию испортите, а толку никакого не будет. Ну, хотите, я вам завтра из компьютера распечатаю, что там есть на него, по верхам хотя бы.
– Не надо, – отказалась Инна, – еще не хватает!..
Странно, что Якушев предложил такую… одиозную личность в качестве спонсора. Не знал? Не подумал? Или ему надо, чтобы непременно
Ей пора было собираться – Осип вот-вот должен подъехать.
– Катя, ты все-таки не ходи пока домой, – тоже на «ты» приказала ей Инна. – Глеб прав. Позвони Сергею Ильичу, скажи, что жива-здорова и тебе надо прийти в себя.
– Мне надо к маме.
– Я думаю, что Любовь Ивановна предпочла бы, чтобы ты осталась жива.
