отвечать на вопросы, и чувствовать себя под подозрением – не самое приятное ощущение!
– Надо поговорить с Надеждой, – сама себе сказала Маша. – Может, она объяснит, почему им с мужем так хотелось, чтобы сыночек женился непременно на
– Ты что? – спросил Родионов довольно холодно. – С ума сошла? У нее мужа только что прикончили. Двадцать семь ножевых ранений! А ты собираешься у нее спрашивать, почему ей хотелось, чтобы сын женился?! И непременно на этой, а не на другой?
– Да, – покаялась Маша. – Просто мне все кажется, что это роман, Дмитрий Андреевич. Роман, а никакая не жизнь.
– Зря тебе кажется, – сказал Родионов. – Я таких глупых романов не пишу никогда.
– Это вы верно подметили, Дмитрий Андреевич.
Сосны расступались, выходили на простор, хотя никакого простора еще не открывалось, но чувствовалось, что он вот-вот откроется.
Маша покосилась на своего спутника и вдруг решила, что сейчас возьмет его за руку. Как в десятом классе.
Впрочем, в десятом классе она ни с кем не ходила за ручку. Никто особенной готовности не выражал, и она тоже не слишком старалась. А потом дети, работа, зарплата, короткие глупые романы, когда непременно нужно тащиться к любимому в Бирюлево Восточное и ночевать в съемной неуютной грязной квартирке с разномастными выцветшими обоями, хозяйским шкапчиком на кухне с одной раздвижной дверцей – вторая куда-то подевалась, а за дверцей щербатые чашки, тусклые блюдца и непременно граненый стакан, задвинутый в угол. Одеяло и подушка пахнут «чужим», в ванной на веревке висят носки, которые обязательно оказываются перед твоим носом, когда принимаешь душ, фена нет, и его нужно везти с собой в сумке, зато есть «крем после бритья для чувствительной и нежной кожи» в мятом тюбике. Почему все до одного мужики уверены, что у них «чувствительная и нежная кожа», так и осталось для Маши загадкой.
Больше того, устроившись к Родионову на службу и обнаружив, что работа у него находится там же, где и дом, Маша Вепренцева потихоньку пробралась в хозяйскую ванную и изучила там все тюбики и пузырьки. Шеф в своих парфюмерных пристрастиях оказался удручающе однообразен. Все тюбики и пузырьки у него были одной фирмы, вполне французской и вполне душистой, стояли в ряд на вычищенной до зеркального блеска полочке, носков нигде не наблюдалось, зато был фен, вделанный в специальную стенную нишу. Бедная Маша попыталась прочитать на тюбиках что-то вроде «для чувствительной и нежной кожи», но по- французски она не понимала ни слова и даже обрадовалась этому. Вот и хорошо, что не понимает, разочароваться в Родионове она не могла себе позволить.
Сейчас она возьмет его за руку, и хоть две минуты они будут похожи на влюбленных, прогуливающихся по зеленеющему майскому лесочку.
Маша покосилась на его руку, которая ни о чем не подозревала, потом проделала своей некие пассы и как будто случайно наткнулась на ту.
Родионов поднял свою ладонь, на которой лежала Машина рука, и покачал из стороны в сторону.
– Ты что? Хотела что-то сказать?
Момент был испорчен.
Маша не отвечала, и Родионов осторожно вытащил из ее руки свои пальцы.
Момент был испорчен окончательно.
Тот поцелуй ничего не значил. Совсем ничего. Просто у него было такое настроение, и она оказалась ближе всех к нему именно в тот момент, когда у него грянуло это самое настроение!
Маша независимо смотрела в сторону.
– Я не люблю, когда меня трогают, – помолчав, сказал Родионов. – Ты же знаешь.
– Знаю, но я ничего не имела в виду! – это она постаралась сказать с возмущением и соврала. Она-то как раз все на свете имела в виду. – Я… просто так.
– Я не люблю, когда меня трогают, – повторил он с нажимом, – и ты это отлично знаешь! Тем более ты меня взяла… как маленькая девочка, за палец!
– Ну и что?
– Ни… ничего, но я это не люблю!..
– У вас тактильная недостаточность, – пробормотала Маша. – Ярко выраженная.
– Нет у меня никакой недостаточности!
Препираясь, они вышли на лужайку, за которой был асфальт и несколько машин дремали в тени. За стоянкой показался забор – глухой, высокий, до небес, не забор, а крепостное сооружение.
– Пошли обратно, – сказал Родионов, – тут уже неинтересно. И вообще, куда нас понесло?! Зачем мы время теряем?!
– Дмитрий Андреевич, – предложилала Маша, соображая, – давайте подойдем посмотрим машины, а?
– Зачем?!
– Ну… мне надо. Давайте подойдем?
Родионов пожал плечами, пробормотал что-то себе под нос и двинулся к стоянке. Маша шла, вытянув шею, как гусь. Родионов поглядывал на нее.
– Что ты придумала?..
– Пока ничего, Дмитрий Андреевич. Давайте пока посмотрим.
