– Это все очень любопытно, – вдруг сказал Родионов. – Гимнастика для ума. Но мы тут ни при чем. Это не наше дело.
– Я думаю, как раз наше, – перебила его Маша. – Именно наше с вами, Дмитрий Андреевич. Потому что именно нам с вами накануне отъезда кто-то звонил и угрожал расправой, если мы полетим в Киев. Если
Родионов открыл и закрыл рот. Он совершенно позабыл об этом звонке.
– Откуда вы знаете, что Головко никто не угрожал перед приездом сюда? Что Кольцову никто не угрожал? Почему вы уверены, что не будете следующей жертвой… с двадцатью семью ножевыми ранениями?..
Детективное колесо в мозгу закрутилось моментально и стало стремительно набирать обороты.
Сколько этих самых «дачных» детективов было написано и еще больше прочитано!.. Ну конечно, конечно! «Десять негритят» – ничего не подозревающих приговоренных собирают в уединенном месте и одного за другим убивают по прихоти чокнутого судьи, спятившего полицейского инспектора или еще кого- то!.. Это такой же классический сюжет для детектива, как спрятать одно-единственное убийство в череде совершенно бессмысленных убийств!
Итак, звонок с угрозами, уединенный особняк, гости подобраны очень продуманно – знаменитости и их приближенные, – и первая смерть в длинном ряду смертей!..
Тумблер щелкнул, проектор погас, кино закончилось.
– Неувязочка, – сказал Дмитрий Родионов громко. – Ужасная неувязочка у вас, Марья Петровна.
– Какая?
– А такая, что ни один преступник не станет убивать свою жертву в присутствии такого количества охранников!.. Их же тут гораздо больше, чем гостей, это уж точно.
– И тем не менее убил, – возразила Маша Вепренцева, и они уставились друг на друга.
«Самое поразительное в этом замечании, – стремительно подумал Родионов, – это то, что оно совершенно справедливо».
«И тем не менее убил!»
– Мне нет дела до… украинского президента, то есть до…
– Кандидата в президенты.
– Ну, кандидата в президенты, – согласилась Маша. – Зато есть дело до… нас. И Сильвестр с нами. Господи, зачем я его-то потащила с собой!
– Затем, что ты не могла его оставить в Москве, – буркнул Родионов. – Ты рыдала и говорила, что у тебя проблемы. Помнишь?
Маша печально на него посмотрела и отвела глаза.
– Это проблемы совсем другого рода, Дмитрий Андреевич.
– Может, ты мне все-таки расскажешь о них? В свете новых событий? Чтобы я не чувствовал себя идиотом?
Она покачала головой.
– Маша!
Она опять покачала, очень упрямо.
– Ну и дура.
На этот раз она кивнула – согласилась.
Родионов злился уже всерьез, и почему-то страшно важным казалось, чтобы она рассказала, и именно ему.
Он терпеть не мог никаких тайн, не в книгах, а в жизни. Недоговоренностей. Намеков. Ужимок и прыжков.
Он и с одной из своих жен развелся потому, что никогда и ничего не мог от нее добиться. Ее мама так научила.
В женщине должна быть загадка, вот как научила ее мама, и Родионов с этими загадками совершенно измучился. Она… как бишь ее звали… никогда и ничего не говорила прямо. Обо всем он должен был догадываться, даже о том, что она хочет к Восьмому марта. Если он догадывался неправильно, обида была грандиозной, как битва под Аустерлицем. За время их совместной жизни он изучил все признаки надвигающегося Аустерлица: он приезжал домой, а она пряталась где-то в глубине квартиры, не отвечала на его зов, и он должен был ее искать, а найдя, томительно и безрезультатно выяснять, что такое случилось, почему она сидит одна в темной комнате. Она отодвигалась от него по дивану, надувала губы, молчала, и это означало только одно – опять он неправильно разгадал загадку, опять оплошал! Оказывается, утром на его «Коммерсант» она положила увядшую розу из вчерашнего букета, и по этой розе он должен был догадаться, что она хочет ужинать в ресторане «Роза ветров», а он, занятый мыслями о работе и вообще утренними делами, ни о какой «розе ветров» и думать не думал, да и ту, увядшую, спровадил в помойное ведро.
Вот к вечеру и вышел Аустерлиц!
От подобного рода «женских секретов» у Родионова начинало ломить зубы, а в особо тяжелых случаях еще и глаз подергивался, как у припадочного.
– Я хочу поговорить с Лидой Поклонной, – объявила Маша, на которую он злился, пожалуй, так же, как на ту свою бывшую жену. – И еще с этим ее продюсером. Почему у них такая паника началась из-за статьи про развод, а?
– Маш, всегда противно, когда про тебя в газете пишут всякую чушь!
