музыканты, как Виардо, Егоров и Торадзе. Среди выпускников этого училища были Сэмюэл Барбер, Леонард Бернстайн, Джан Карло Менотти, Петер Серкин и десятки других блестящих исполнителей.
— А вам не было там одиноко?
— Нет.
Он чувствовал себя просто жалким. Прежде ему никогда не доводилось уезжать из родного дома. Его прослушали на вступительных экзаменах, и только когда его приняли, он по-настоящему осознал, что начинается новая жизнь, что домой он не вернется уже никогда. Профессора мгновенно распознали скрытый в этом мальчике талант. Его учителями стали Изабелла Венгерова и Рудольф Серкин, под руководством которых Филип усердно изучал теорию музыки. В свободное от занятий время он вместе с другими студентами играл в камерном оркестре. Фортепиано, на котором его силой заставляли играть с трехлетнего возраста, теперь сделалось своеобразным центром его жизни. Из этого волшебного инструмента пальцы Филипа научились извлекать звуки, передающие целую гамму человеческих чувств — и любовь, и страсть, и гнев. Филип словно говорил на особом, понятном для всех, универсальном языке.
— Свой первый сольный концерт я дал с Детройтским симфоническим оркестром. Мне тогда было восемнадцать лет.
— Вы сильно волновались?
Он был в ужасе. Он понял, что играть для друзей — это одно, а предстать перед огромной аудиторией людей, заплативших за то, чтобы его послушать, — это совсем другое. В волнении Филип выхаживал взад-вперед за кулисами, пока директор театра не взял его за руку и не сказал: «Пора. Ваш выход». До сих пор Филип не мог забыть чувства, охватившего его, когда он вышел на сцену и публика начала ему аплодировать. Он сел к роялю, и все страхи мгновенно улетучились. А потом его жизнь превратилась в один сплошной концертный марафон. Он объездил всю Европу и Азию, и после каждого турне его слава становилась все громче. Его импресарио стал знаменитый Уильям Эллерби, и два года спустя Филипа Адлера буквально завалили предложениями со всех концов света.
Он посмотрел на Лару и улыбнулся:
— Да. Я и сейчас перед началом концерта не нахожу себе места от волнения.
— А интересно ездить на гастроли?
— По крайней мере скучать не приходится. Однажды я давал концерты с Филадельфийским симфоническим оркестром. По пути в Лондон мы сделали остановку в Брюсселе. Но из-за тумана брюссельский аэропорт закрыли, и тогда нас посадили в автобус и повезли в аэропорт Шифоль, в Амстердам. А там нам объяснили, что заказанный для нас самолет слишком мал и мы можем взять с собой либо только чемоданы, либо только инструменты. Естественно, все выбрали последнее. В Лондон мы прилетели перед самым началом концерта, и нам пришлось выступать в джинсах, кроссовках, да еще и небритыми.
— Держу пари, публике это понравилось, — засмеялась Лара.
— Да, очень. А в другой раз я приехал на гастроли в Индиану, но оказалось, что рояль заперт в чулане и никто не знает, где ключ. И тогда мы выломали дверь.
Лара хихикнула.
— А в прошлом году я должен был исполнять концерт Бетховена в Риме, и один музыкальный критик написал:
«Выступление Адлера оказалось на редкость скучным, а его интерпретация финала оставляет желать лучшего. Темп исполнения совершенно не соответствовал присущему этому произведению ритму».
— Какой ужас! — искренне сочувствуя, воскликнула Лара.
— Самое ужасное — это то, что я этого концерта так и не дал. Я опоздал на самолет!
— Расскажите еще что-нибудь, — попросила Лара.
— Ну, однажды в Сан-Паулу во время исполнения фортепианного концерта Шопена у рояля сломались педали.
— И как же вы вышли из положения?
— Доиграл до конца без педалей… Когда Филип рассказывал о своей работе, в его голосе чувствовалось воодушевление.
— Я счастливый человек, — проговорил он. — Ведь это так прекрасно, что твоя музыка трогает людей, помогает им перенестись в другой, чудесный мир, мир грез. Иногда мне кажется, что музыка — это единственное светлое и здоровое начало в нашем безумном мире. — Он застенчиво улыбнулся. — Простите, я не хотел бы вам показаться чересчур высокопарным.
— Нет-нет, вы же дарите радость миллионам людей. — Лара вздохнула. — Когда я слушаю, как вы исполняете «Viles» Дебюсси, мне чудится, что я иду по одинокому пляжу и вижу вдали мачту плывущего корабля…
— Да, то же самое кажется и мне, — улыбнулся Филип.
— А когда вы играете Скарлатти, я уношусь в Неаполь, слышу ржание лошадей и скрип телег, вижу гуляющих по улицам людей… — Лара не могла не заметить, с каким нескрываемым удовольствием слушал ее Филип.
Она вспомнила все, что получила на уроках профессора Мейера.
— А вместе с Бартоком вы заставляете меня почувствовать себя в какой-то деревушке Центральной Европы, среди венгерских крестьян. Вы словно рисуете картины, я растворяюсь в них…
— Право, вы преувеличиваете мои способности.
— Нисколько. Все, что я сказала, — чистая правда. Они приступили к ужину, который состоял из chateaubriand с печеными яблоками, салата «Уилдорф», спаржи и фруктового пирога на десерт. К каждому блюду подавалось соответствующее вино.
— Лара, — сказал Филип, — что-то мы все говорим обо мне. А расскажите-ка о себе. Интересно, что чувствует человек, возводящий по всей стране громадные здания.
Лара с минуту помолчала.
— Это трудно описать, — начала она. — Вы творите руками, я же творю головой. Я не строю дома в прямом смысле этого слова, но я создаю условия для того, чтобы они строились. Я вынашиваю мечту из стали, стекла и бетона и воплощаю ее в жизнь. Я создаю рабочие места для сотен людей: архитекторов и каменщиков, дизайнеров и плотников… Все они и их семьи существуют благодаря мне. Я даю людям прекрасные и удобные жилища и красивые магазины, где они могут купить все, что только душе угодно. Можно сказать, что я строю будущее. — Она смутилась. — Ей-богу, я не собиралась произносить речь.
— Вы замечательная женщина, — восторженно прошептал Филип. — Вы сами-то это знаете?
— Я рада, что вы так считаете.
Это был чудесный вечер, и к тому времени, когда он подошел к концу, Лара поняла, что она первый раз в жизни влюблена. А ведь она так боялась, что ни один мужчина на свете не способен и приблизиться к созданному в ее воображении образу. И вот она встретила наконец своего Лохинвара.
Когда Лара приехала домой, она была слишком взволнована, чтобы сразу идти спать. Вновь и вновь она мысленно возвращалась к прошедшему вечеру. Филип Адлер был самым замечательным мужчиной, которого ей когда-либо доводилось встречать. Зазвонил телефон. Лара улыбнулась и сняла трубку. Она уже начала говорить:
«Филип…» — когда услышала голос Пола Мартина.
— Я просто хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дома.
— А-а, — выдавила из себя Лара.
— Как прошла встреча?
— Отлично.
— Я рад. Давай завтра вечером где-нибудь поужинаем. Лара заколебалась.
— Хорошо, — наконец проговорила она, думая про себя: «Неужели у меня могут возникнуть неприятности?»
Глава 21
