расхохотался.
Глава 10
Борьба с веревками довольно скоро утомила его. Затекших рук он больше не чувствовал, все внимание поглотил оживший в голове экран. Вот уже верных полчаса утомительным курсивом по нему ползли и ползли строки – вагончики слов, стыкующиеся в составы, конца которым не было видно.
…ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ. ОНА ОБЪЯСНЯЕТ ВСЕ И ВЕРИТ ВСЕМУ, НАДЕЕТСЯ ВСЕГДА И ПЕРЕНОСИТ ВСЕ, НИКОГДА НЕ УСТАВАЯ. ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ ЗНАНИЯ, – ОНО ПРОЙДЕТ, И ЧТО КАСАЕТСЯ ЯЗЫКОВ – ОНИ ИСЧЕЗНУТ…
Гуль заскрипел зубами. Они обложили его со всех сторон – снаружи и изнутри! И это было нечестно по отношению к нему. Все, что ему оставалось, это только кататься по земляному полу сарайчика и беззвучно изрыгать проклятие за проклятием.
Наивный дурачок!.. Вздумал поиграть в принципиальность! Это надо же – взять и по доброй воле выложить Пилбергу все козыри! Зуул – и тот сыграл хитрее. Заранее просчитал действия колонистов и в нужный момент попросту испарился, прихватив с собой Володьку – свою первую маленькую победу в стане колонистов. А что? Может, там у
Гуль молча позавидовал Зуулу. Мудрецу-то провернуть такое действительно было не сложно. Как не предвидеть события, когда все мысли людей у него перед глазами! Теперь капитан, конечно, уже у них. Сидит, наверное, в позе лотоса и приращивает к своему третьему измерению четвертое…
Шорох, раздавшийся над головой, заставил экран поблекнуть. Что-то упало на землю, вскользь задев плечо. Гуль настороженно пошевелился. Что это было? Нож? Сапогом он придвинул к себе упавший предмет, рассмотрев тусклое широкое лезвие. И Гуль сразу почему-то подумал о Милите. Кто еще из поселенцев решится на подобное? Разве что Пол, да и то навряд ли.
– Милита? – Он обратил лицо к неплотно пригнанным доскам. Где-то в этой стене нашлось отверстие, через которое она просунула нож. Гуль улыбнулся. Теперь он ясно слышал дыхание девушки. Она все-таки не убоялась Пилберга и пришла к нему. Это говорило о многом… Поерзав на шершавом полу, Гуль нащупал пальцами ребристую рукоять.
– Это ведь ты, я знаю! – он старался говорить шепотом. – Ты все-таки решилась, Милита? Правда? Мы сегодня же уйдем отсюда. Это я тебе обещаю. Зуул объяснил, как это делается. Проще пареной репы… Милита, погоди!..
Она уходила.
Гуль привстал на колени, напрягая слух. Может, кто-то ее вспугнул? Или этот «кто-то» – он сам? Какого черта он начал говорить про Зуула? Знает же, что они все тут смотрят на Мудрецов, как на прокаженных. Вот и добился своего. Нож-то она ему бросила, но большее в планы ее, как видно, не входило…
Поморщившись, Гуль снова сел. Что ж, чему быть, того не миновать. Как говаривал тот же профессор: слишком многого хотеть, значит, не осуществить ничего. И стало быть надо выбираться отсюда в одиночку. Хотят оставаться, – пусть! Бог им в помощь, а он пойдет своей дорогой.
Стараясь больше не думать о Милите, Гуль сосредоточился на стальном лезвии ножа. Распухшие пальцы едва слушались. Ему удавалось сделать два-три неуверенных перепила, и нож снова вываливался из рук. Разрезая веревки, он попадал временами по собственным напряженным ладоням. Нож стал скользким от крови, но на боль Гуль не обращал внимания.
Ему осталось совсем немного, когда снаружи ударила раскатистая очередь. Послышался вскрик Трапа. Извиваясь ужом, Гуль подполз к двери и припал глазом к одной из щелок.
Случилось то, чего не ожидал никто. Воскресшие двойники атаковали лагерь со всех сторон. Первое, во что уткнулись глаза Гуля, было тело распростершегося на земле Трапа. Вся спина у лежащего была залита кровью. Гуль поспешно отвел взор. Как и в далеком детстве его продолжало мутить от одного вида кровоточащих ран, тянуло немедленно прилечь. Собственная кровь была делом обычным, чужая вызывала обморочное головокружение. Впрочем, сейчас он и без того лежал, и по крайней мере падения можно было не опасаться.
Стреляя из револьвера, по улочке промчался Пол – свой, настоящий, не чужой. Навстречу ему из-за камней выглянуло перекошенное лицо Свана. Сделав знак бегущему, он выпростал жало своей длиннющей винтовки. Что-то он выцеливал справа от того места, где находился сейчас Гуль. Перемахнув через крутолобый валун, Монти залег неподалеку от приятеля. Они часто загремели выстрелами, и по их поведению Гуль догадался, что двойников в лагере немало. Решающим же фактом было, конечно, то, что поселенцев застали врасплох. Никто не ожидал, что выздоровление двойников завершится столь быстро. Гуль мельком подумал, что, верно, и здесь не обошлось без вмешательства соплеменников Зуула.
Шальная очередь прошлась по крыше, осыпав пленника мелкими щепками. По звуку и по оставленным в потолке дырам Гуль сделал вывод, что огонь вели со скал и наверняка из крупнокалиберного пулемета. К этой акции двойники неплохо подготовились. К пулемету присоединилось щелканье карабинов, и Гуль увидел, как, дернувшись, осел за камнями Сван. Пол бросился было бежать, но град пуль ударил ему в спину, сбил с ног, прокатив по земле тряпичной куклой. Знаменуя конец сражения, выстрелы смолкли. Ошарашенный, Гуль осторожно пошевелился. А чуть погодя услышал чужие голоса и лязганье металла. Победившие бродили по улочкам лагеря, обирая покойников, сваливая оружие на тележку. Он насторожился. Кто-то загородил его щель.
– Вот ты и попался, приятель! Больше, надеюсь, шалить не будешь…
Отойдя от сарайчика, человек, спина которого только что заслоняла дверь, развернулся боком, и Гуль с содроганием получил возможность сравнить Трапа мертвого и Трапа живого. С ласковой улыбкой «живой» перевернул более неудачливого собрата на спину, выдернув из неподвижных пальцев револьвер, хозяйски сунул за пояс. Затаив дыхание, Гуль медленно стал отползать в угол. Спрятавшись под низенький стол, съежился и уткнулся лицом в колени. А секундой позже двойник Трапа пинком отбросил в сторону подпорку и распахнул дверь.
– Пусто… Эй, Чен! Как там у тебя?
– Никого, одни девочки.
– Может, заберем их с собой?
– Тебе мало наших?
Дверь захлопнулась, Послышались удаляющиеся шаги. Неприятная мысль кольнула сознание. Гуль подумал, что, возможно, где-то в горах в той же гимнастерке и с тем же «Калашниковым» разгуливает его собственный двойник. И, может быть, тоже мечтает однажды спуститься вниз и рассмотреть в прицеле столь знакомую и родную внешность. Об этом ведь и спрашивал его капитан…
Выбравшись из-за стола, Гуль некоторое время прислушивался. Возможность попасться в лапы к двойникам его отнюдь не радовала. Не доверяя тишине, он заставлял себя ждать и прислушиваться. Но кругом было тихо. По-видимому победители успели удалиться. Захватив оружие и нанеся урон живой силе противника, они возвращались в свои горные пещеры – возбужденные и довольные.
Гуль почти воочию увидел их красные, сияющие лица. Жизненная осмысленность, полнота пульса… Ведь об этом самом и толковал Пилберг. И, пожалуй, был не так уж далек от истины. Гиподинамия настигает благополучных ленивцев, воюющие никогда не страдают от недоизбытка впечатлений.
В очередной раз обхватив опухшими пальцами рукоять ножа, Гуль несколькими перепилами покончил с веревкой и принялся растирать кисти. Он не спешил. Ошибка, допущенная в разговоре с Пилбергом, многому научила. Лишние эти минуты он сознательно жертвовал в угоду безопасности. Если двойники схоронились где-то среди построек, он давал им шанс обнаружить себя. Как угодно – случайным чихом, несдержанным зевком. И только когда руки его оживут окончательно, он покинет этот сарайчик, чтобы встретить опасность лицом к лицу.
Растирая кисти, Гуль подумал, что все случившееся с ним забудется не скоро. А вероятнее всего не забудется никогда. Может, оно и к лучшему. Память – одно из недвижимых имуществ человека, дарованных ему от рождения. И сейчас он мечтал лишь о том, чтобы никто не заступил ему путь, не попытался удержать силой. Он не хотел потом вспоминать о совершенном им преступлении, об убийстве, каким бы оно ни было – с мертвецами или без.
Володя осознал это в том каньоне, Гуль только теперь.
Блуждая между домов, Гуль поочередно натыкался на тела колонистов. Все
