Дитя Плазмы

– Вот такой ты мне больше нравишься! Люблю, когда с норовом!.. Слушай, может, вернемся на минутку в фургон?

– Скотина! – она взмахнула сумочкой, но он успел перехватить ее кисть.

– Полегче, Долли, полегче! Я ведь могу и рассердиться.

– Ага, сейчас расплачусь! – Долли в ярости притопнула сапожком. – Это и есть твоя роскошная жизнь? Ночуем на каких-то свалках, еду таскаем из магазинов…

Парень залепил ей пощечину, и в эту секунду с ним что-то произошло. Схватившись за виски, он со стоном опустился на колени. Лицо его судорожно передергивалось.

– Что с тобой, Дин?

Пьяно покачиваясь, парень глухо промычал что-то сквозь зубы, ухватив приятельницу за руку, тяжело и не сразу поднялся.

– Черт!.. – ладонями он протер глаза. – Не знаю… Чепуха какая-то! Словно кто ударил кулаком по затылку. А вот здесь и у висков что-то треснуло, – он недоумевающе встряхнул головой.

– Думал, сдохну на месте.

– Может, это давление?

– Какое, к черту, давление? Я же говорю, ударило сюда и по вискам. А теперь прошло. Будто ничего и не было.

– И ты ничего больше не чувствуешь? Никакой боли?

Парень помотал головой из стороны в сторону, неуверенно потрогал лоб и нахмурился.

– Вроде нет.

В следующую секунду он настороженно обернулся. Может быть, что-то почувствовал, а может, сработала воровская привычка оглядываться. Так или иначе теперь Дин смотрел теперь прямо в глаза Гуля. Губы его нервно задергались, глаза потемнели.

– Взгляни-ка туда! Вон на то чучело…

Гуль никак не отреагировал на возглас. Лицо его, перепачканное кровью, хранило невозмутимость, однако в душе воцарилось смятение. Он начинал догадываться, что заставило парня скрючиться пополам. Вернее, не что, а кто. Это произошло в тот самый момент, когда Гуль возненавидел его. Этот мускулистый акселерат как раз ударил свою подружку, и тотчас после пощечины Гуль мысленно обрушился на него. Это походило на вспышку гнева, и как это часто бывает, воображение услужливо нарисовало картину возмездия. Вспомнились сны, виденные еще совсем недавно, вспомнился экран Мудрецов, позволяющий прочувствовать видимое всем телом. И на мгновение ему даже показалось, что он ощутил под пальцами череп парня – хрупкий, беззащитный, с одной-единственной несчастливой макушкой. Гуль мог бы раздавить его легким нажатием, как яйцо, но что-то его удержало. В самый последний момент. Более того, словно ужаснувшись собственного замаха, он поспешил выпустить забияку, подобрав свои клокочущие силы, как подбирают когти успокоившиеся звери. Ненависть испарилась, уступив место страху. И страшно стало от того, что он ясно понял, что действительно МОГ все это совершить. Колени у Гуля дрогнули. Вот и случилось то, о чем он мечтал, возвращение в старый, привычный мир. Но значило ли это, что он снова стал человеком?…

– Не надо, Дин! Пойдем отсюда! – Долли тянула приятеля за руку.

– Подожди! Чего он так на меня вытаращился?

– Пусть смотрит. Какая тебе разница?

– Но он же все слышал!

– Пойдем отсюда, Дин! Ну, пойдем же!

– Дура! Чего ты переполошилась? Или тебя напугал этот бродяжка?

– У него лицо, как у покойника.

– Точно, но с одной маленькой поправкой. Оно станет таким после того, как я с ним потолкую.

– Дин, не подходи к нему! – взвизгнула девушка.

Гуль с тревогой взглянул на нее. Несомненно Долли каким-то образом ощущала его чужеродность. Она не просто паниковала. Невооруженным глазом было видно, что она страшно напугана. Учитель интуитивизма Бергсон, любимец Пилберга, безусловно порадовался бы за Долли. Она не знала причины своего страха, но чувствовала, что эта самая причина есть. И потому по мере сил пыталась спастись и спасти своего неумного приятеля.

Салон загудел от ударов. Толстокожий Дин лупил по борту автобуса похожей на кочергу железякой.

– Вылезай, придурок! Есть разговор.

Гуль не тронулся с места.

– Ты слышишь?… Или ждешь, когда я оболью этот драндулет бензином?

Снова посыпались удары. Сухо сглотнув, Гуль вцепился в поручень, как клещ. Пальцы его побелели от напряжения. Вот теперь ему сделалось по-настоящему страшно. И боялся он сейчас, пожалуй, не меньше той девчушки. Потому что опять начинал ненавидеть. И снова между ним и этим беснующимся внизу пареньком установилась неведомая, пугающая связь, – чем громче ругался Дин, тем прочнее опутывали его нитевидные цепкие щупальца… Гуль не мог с собой ничего поделать. Нечто клокотало в нем, пробиваясь наружу, и он обреченно понял, что ЭТО так или иначе произойдет. В самые ближайшие мгновения. Внутренне Гуль сжался, но остановить себя не сумел. Железный поручень треснул в его руках, и одновременно хрустнуло правое запястье Дина. С воплем паренек выпустил обрезок трубы и ухватился за покалеченную руку. Лицо его, светлокожее и скуластое, с юношеским пушком над верхней губой, перекосилось от боли. Гуль заметил выступившие на лбу парня бисеринки пота и отвел глаза в сторону.

– Уведи его, – глухо произнес он.

Можно было подумать, что Долли давно уже дожидалась подобной команды. Семеня сапожками, она подбежала к дружку и, ухватив за плечо, потянула прочь.

– Пойдем, Дин! Пойдем скорее!..

Прислушиваясь к удаляющемуся бормотанию, Гуль покосился на свой живот. Продранная гимнастерка и окаменевшая кровяная короста на том самом месте, где еще совсем недавно чернела ужасная рана. Если можно, конечно, называть раной сквозную дыру, в которую запросто проскочил бы средних размеров будильник. Тем не менее он по-прежнему был жив – жив вопреки всякой логике. Его замутило…

Ухватившись за спинку сидения, Гуль все же нашел в себе силы улыбнуться. Если жив, значит, надо радоваться. Радоваться, а не ломать голову – отчего, да почему. Гуль покосился в замутненное стекло и разглядел бледную тень своего отражения. Вот и состоялось твое первое воскрешение, дружок! Или, может, второе?… Так или иначе прощай царство теней, и да здравствует грешный земной мир!.. В таких случаях, кажется, положено плакать от умиления. Во всяком случае не лежать на полу ржавого автобуса.

Гуль шатко поднялся. Кости ноюще отозвались на первые неуверенные шаги, в нижней части живота, ожив, заелозил шипастыми клешнями краб. Но значительно тише. Да и шипы были уже не те…

Выглянув наружу, он поискал взглядом Дина и Долли, но парочки уже и след простыл.

Долли и Дин… Имена, рожденные языком колокольчика. С такими именами не магазины бы обворовывать, а быть добрыми и счастливыми, жить долго где-нибудь в девственном лесу и никогда не прибегать к пощечинам… Гуль криво улыбнулся. Как бы там ни было, первые встреченные им люди убежали от него. И правильно сделали. Вполне вероятно, будут убегать и другие.

Глава 2

– Кто это? – человек в ливрее швейцара кивнул на спутника Йенсена. Глаза его, серые и внимательные, неуверенно моргнули, столкнувшись с такими же серыми и внимательными глазами Фила Николсона, заслуженного оперативника НЦ, которого в кулуарах давно уже называли оперативником номер один, первым из первых, а иногда и просто главным оперативником нации.

– Он тоже приглашен на совещание, – Йенсен подтолкнул Николсона к массивной, украшенной бронзовыми завитушками двери и мысленно рассмеялся. Видимо, правду говорят: рыбак рыбака видит издалека. В лаковом отблеске витражных стекол, он увидел отражение оставшегося позади «швейцара». Поднеся к губам портативную рацию и продолжая смотреть им вслед, тот торопливо сообщал данные о вновь прибывших. Теперь их будут ждать на всех этажах, а оператор перед телемониторами на минуту- другую удвоит внимание, прекратив зевать.

– Сколько их тут? – Николсон локтем толкнул своего спутника в бок и снисходительно улыбнулся. Йенсен