соединений в этом смысле более универсальны. По крайней мере морально они готовы ко всему: к привидениям, к НЛО, к гигантопитекам и доисторическим рептилиям. На это настроены их психика, образ мышления. И когда потребуется действовать, а не гадать, они будут действовать, потому что аномальная ситуация для них не катастрофа, а вполне допустимая реальность. – Йенсен перевел дух. – В сущности мне незачем лишний раз рекламировать людей из ДС. Вы – разведка и кому, как не вам, известно каким образом идет подбор кандидатов в диверсанты, какие предметы преподаются в наших школах и каков конкурс при наборе. Вы наверняка знаете и то, что многие из них – бывшие ваши питомцы.
Беркович что-то промычал себе под нос. Николсон, наоборот оживившись, взглянул на старшего представителя ФБР с откровенной насмешкой.
– К слову сказать, мистер Симонсон должен, наверное, еще помнить некоторых из своих учеников.
– Кого конкретно вы имеете в виду? – сухо спросил Симонсон.
– Да хотя бы себя! – Николсон не собирался лукавить. Поворот беседы показался ему занятным. Но этот же поворот откровенно не понравился Йенсену. С Филом его связывала давняя дружба, но иные выходки приятеля просто выводили его из себя.
– Неважно, кто здесь кого помнит, а кто нет, – сердито вмешался он. – Мы говорили о потенциале, которым располагают ДС и НЦ. Это экстрасенсы самых различных направлений, ученые-теоретики и опытные исполнители. В данном случае этого недостаточно. Каракатица – больше, чем проблема. Это угроза всем живущим на земле. И чем серьезнее мы отнесемся к этому делу, тем легче нам удастся одержать победу.
Что-то явно язвительное собрался было сказать Беркович, но в последний момент сдержался, захлопнув рот. Лицо его приняло кислое выражение, полные руки, сложенные на животе, суетливо зашевелились.
– Так вот, пару слов о том, что мы успели предпринять. – Джек Йенсен почтительно повернулся к координатору. Как-никак именно этот человек волей президента был посажен на должность разнимать дерущихся, решать споры между самыми именитыми и грозными ведомствами.
– Вы уже упомянули о специальных вертолетах. Могу добавить, что среди экипажей, как и в прошлый раз, наши лучшие эксперты.
– Корбут, разумеется, среди них?
– Да. Он единственный, кто чувствует эту тварь на глубине до шестисот километров. Боюсь, без Корбута слежение временами было бы совершенно невозможным. С ним же мы контролируем маршрут каракатицы с точностью до градуса.
– А что вы предпримете, когда она объявится здесь? – поинтересовался Симонсон. Каркающий, неприятный голос оказался под стать его костлявому лицу.
– Мы встретим ее во всеоружии, – Йенсен бросил предостерегающий взор в сторону Николсона, но тот сидел пока тихо.
– Не такие уж мы беззащитные, как может показаться на первый взгляд. Политический уровень, само собой, отбрасываем,
– это дело президента и дипломатов. Наша задача подразумевает три основных аспекта. А именно: обеспечение безопасности населения, высокая секретность проводимых мероприятий и самое важное – возможность уничтожения этого существа.
– Забавно, но именно это третье меня отчего-то особенно смущает, – Беркович издевательски крякнул. – Скажу больше: без него первые два пункта – ничто!
– Я так не считаю, – возразил Йенсен. – Врага не обязательно убивать. Его можно локализовать и обмануть, с ним можно найти общий язык и даже завязать дружбу.
– Что-что?
– Вы шутите? С кем это вы собираетесь завязать дружбу?
– Это не шутка. Я стараюсь рассматривать задачу по возможности комплексно. Если бы каракатицу можно было подстрелить обычной ракетой, все обстояло бы предельно просто. Но вы знаете, к чему привели попытки военных. Ни мы, ни русские не добились ни малейшего успеха…
– Знаем. К сожалению, знаем, – Беркович нетерпеливо махнул рукой. – Никто кругом ничего не добился, все сели в лужу. Но что собираетесь предпринять вы? Вот, что я хочу понять! Или, может быть, Национальный Центр изобрел что-то новенькое? Какое-нибудь сверхмощное оружие?…
– Первое, что сделал Национальный Центр аномальных явлений, это в экстренном порядке создал аналитический отдел…
– Браво! В таком случае я совершенно спокоен! Разумеется! Аналитический отдел! Как же это никто не догадался… – Беркович открыто издевался, но на лице Йенсена не дрогнул ни один мускул. Выждав немного, он спокойно продолжил:
– По счастью, мы располагаем замечательными умами, и в данном случае глупо было бы не воспользоваться таким потенциалом. Первая же идея, рожденная отделом, немедленно стала претворяться в жизнь. Суть ее – создание радиоактивных маяков. Или ловушек. Это уж как кому будет угодно.
– Не совсем понял. Это что же? Радиоактивное заражение местности?
– Хочу уточнить: частичное заражение. Фон, излучение, но не пыль.
– Какая разница, черт побери! Это же все равно опасно!
– Да. Но согласитесь, это менее болезненно, нежели появление подобной громадины вблизи населенных пунктов. Разъяренного быка отвлекают мулетой вызывающей расцветки. За ней он не замечает тореадора. То же может получиться и здесь. Почуяв наши «маяки», каракатица наверняка свернет с первоначального маршрута. Так по крайней мере можно выиграть какое-то время или же навязать ей более или менее безопасный путь.
Координатор неохотно кивнул.
– В этом есть резон. Если такое чудовище выползет посреди какого-нибудь города, разразится катастрофа. Это даже невозможно прогнозировать. Жертвы, разрушения, паника…
– Кстати, насчет паники. Именно этим в первую очередь и надлежит заняться спецслужбам. Необходимо в корне пресекать любую утечку информации. Самым жестким образом. Никакой прессы, никаких журналистов! Полный контроль над распространением слухов!
– Вы считаете, что мы справимся с этим? – Симонсон искренне изумился. Моргая светлыми ресницами, взглянул на координатора. – А что прикажете делать, если свидетелей окажется чересчур много?
– Стало быть, задействуйте всю вашу агентуру. Гангстеров, кражи, убийц – все побоку! Черт возьми! Мне ли вас учить? Используйте полицию, армейские формирования, что угодно! Через двенадцать часов в силу вступает режим чрезвычайного положения. Пока это, разумеется, третья категория, но и она в достаточной степени расширит ваши права. В крайнем случае будьте готовы к немедленному введению режима карантина в том или ином районе. Что-нибудь вроде иммитации холеры или чумы – и тройное кольцо оцепления!
– Не слишком ли круто он берет, координатор?
– Нет, не круто! – сухонький подбородок первого помощника президента упрямо вздернулся. – Круто будет тогда, когда слух о каракатице станет достоянием гласности. Вы все еще не отдаете себе отчета в том, что происходит. Речь идет не об одиночке маньяке и не о группе террористов. Мы имеем делом с гиперсуществом, превосходящим все мыслимые и немыслимые образы
– по габаритам, по массе, по непосредственной угрозе. Если каракатица выберется наружу здесь, – не сомневайтесь, будут и землетрясения, и магнитные бури. Но это в лучшем случае. Худшего мы не в состоянии предполагать, потому что мало о ней знаем. Пока нам наверняка известно только одно: человеческое оружие – даже самое мощное не представляет для чудовища ни малейшей опасности. – Координатор перевел дух.
– А теперь на минуту вообразите, что все эти сведения через радио, телевидение или прессу просочатся до слуха общественности. Чем, по-вашему, это обернется? Хаосом, мои дорогие! Ужасающим хаосом! Возникнет проблема беженцев, люди будут пикетировать административные здания, правительство поспешат облить грязью с ног до головы. Зеленые, конечно, атакую атом – да так, что придется закрывать энергостанции и рассекречивать места всех радиоактивных могильников. А что начнется в России? В Европе?… При этом подчеркиваю! Ни единым словом мы не сумеем внести успокоение, потому что каракатица непредсказуема и этим особенно страшна! Во всяком случае люди это быстро поймут. Потому что никакого реального противодействия чудовищу мы не окажем. И даже за его местонахождением будем
