Пока под ними кусочек сухого горючего – горят, а погаснет огонек под ними, погаснет вообще все. Так и в том здании. Гореть-то оно, конечно, могло, но чтобы с такой силой… И скажу вам откровенно: нет ничего хуже, чем наткнуться в таком пекле на труп. Но чтобы встретить живого человека… То есть, чтобы вот так, как я говорил…
– И человек этот совсем не пытался спастись?
– В том-то и дело! Если бы он бросился ко мне или кричал что-нибудь, я бы это понял. Так ведь нет! Он только зыркнул на меня и зашагал прямо в самую гущу огня…
– А вы?
– Что я? Я как очухался, так и потопал обратно.
– Вы говорили, что он был в форме военного?
– Так точно. Сам когда-то служил, так что немного в этом разбираюсь.
– Взгляните, – Ханту протянули подшивку с фотографиями армейской униформы всех стран НАТО и Варшавского Договора. – Может, есть что-то похожее?
Чуть погодя желтоватый палец пожарника неуверенно ткнулся в одну из цветных вклеек.
– Кажется, это. Только больно уж здесь все гладко, а на нем обмундирование грязное было и насквозь продранное.
– Интересно, – помощник Николсона искоса взглянул на своего шефа. Когда пожарник вышел за дверь, и тот и другой одновременно вздохнули.
– Что же это? Значит, опять русские?
– Этот Хант мог и ошибиться.
– А мог и вообще все выдумать…
Рассказ Пикопуло звучал менее красочно, но более правдоподобно. Человека, по описанию схожего с «огненной саламандрой» Ханта, он видел ночью у витрины второго магазина. Та же военная форма, сапоги, короткая стрижка, грудь и живот чем-то основательно перепачканы. Кажется, брюнет, хотя особенной уверенности в этом у Пикопуло не было. «Там было темно, мистер. Вы же знаете нашу распоясавшуюся молодежь. Ни одного целого фонаря!..» На глазах у Пикопуло человек этот разбил витрину и, раздев одного за другим всех ближайших манекенов, с одеждой на плечах уковылял в темноту.
– Вот в общем-то и все, мистер. Хотя нет! Прежде чем уйти, одному из манекенов он свернул голову. Вот таким вот образом – взялся за шею одной рукой и свернул…
– Минуточку! Он проделал это одной рукой или все-таки двумя? Может, вы что-то путаете?
– Ни в коем случае, мистер! Сами посудите, в другой-то руке у него был целый ворох одежды!..
Морщась от огненно-кислого дыхания рассказчика, Николсон подумал, что неплохо было бы посадить обоих свидетелей за детектор лжи, а после подвергнуть гипнотестированию, но этим некогда было заниматься. Кроме того что-то подсказывало ему, что человек, о котором они рассказывали, существовал в действительности. Только что с того? Николсон совершенно не понимал, каким образом все это могло быть связано с миссией их маленькой группы. Большинство фактов после просеивания возвращались обратно – в местные следственные отделы, процента два или три пересылали в архивы НЦ, после чего экстренно переезжали в очередной город. Вот и это место ничего, кроме странного пожара, совпавшего с не менее странными показаниями полуночного пьянчужки, не могло им преподнести.
Рухнув в кресло, Николсон и не заметил, как веки его стали смыкаться. Он бы, наверное, заснул, но разбудил его голос вернувшегося Боба. Помощник был возбужден и сиял как новенькая никелевая монетка.
– Похоже, мы что-то нащупали, босс!
– Что именно?
– Этот пожар и каракатица загадочным образом связаны.
– С чего ты это взял? – Николсон принялся ожесточенно растирать лицо.
– Я послал пару ребят на пожарище. С тонометром Корбута.
И он сработал! Честное слово! Впервые сработал!..
Сна как не бывало. Николсон уже стоял на ногах.
– А газовый индикатор?
– Парни до того обрадовались, что про индикатор и не вспомнили.
– Ладно, это уже дело десятое… – Николсон быстро соображал. – Срочно пробу с того места, где прибор сработал! Осмотреть каждый сантиметр! Да… И доставить сюда этот чертов манекен!
– Какой еще манекен?
– Тот самый с оторванной головой.
Боб кивнул и исчез. А уже через полчаса они высыпали из полиэтиленового пакетика на стол оранжевые безликие камушки.
– Пришлось просеивать золу, да еще эту чертову пену выгребать.
– Прибор! – Николсон протянул руку, как хирург протягивает руку за скальпелем – глазами ни на миг не отрываясь от ключевого и главного. – Сейчас посмотрим…
Глава оперативников поднес тонометр к затвердевшим кусочкам. Светодиод на панели прибора уверенно замигал красным.
– Так, а теперь сюда, – Николсон, волнуясь, поднял с пола голову изувеченного манекена. – Черт! И здесь то же самое!..
– Но слабее…
– Да, слабее, но это уже не важно.
– Корбута бы сюда!..
– Сегодня же вызовем, – Николсон поднес один из кусочков к лампе. – Похоже на янтарь, но какой-то уж очень багровый. Надо бы посидеть с этими камушками в лаборатории. И не здесь, а у нас в НЦ.
Он поднял с пола туловище манекена, приставил к нему пластиковую голову.
– Одной рукой? Представляешь?
Боб честно замотал головой.
– Вот и я не представляю…
В следующую минуту они уже вызывали на связь Вашингтон.
– Это ты, Джек?… Подожди ворчать, сейчас ты у меня не только проснешься, – на руках забегаешь. Дело в том, что мои гаврики обнаружили след… Да, тонометр впервые что-то уловил!
– Николсон торопливо выложил Йенсену все последние новости.
– Это он, босс! Печенкой чую, что он… А насчет того, упустим или не упустим, можешь не волноваться. Мы этот город в один день перевернем… Только вот что с этим парнем делать? Не арестовывать же?
– Ни в коем случае! Если обнаружите этого человека, ограничьтесь наблюдением. Я сам к тебе выезжаю.
– Это уж само собой. Только захвати с собой Корбута.
– Захвачу, захвачу… И еще, Фил… Не мне тебе говорить, как это важно. Этот человек нужен нам живым. Будь осторожнее! Возьми его в тройное кольцо и огради от всех случайностей. Ни полиция, ни хулиганье не должны тронуть и волоса с его головы.
– Я понял тебя, Джек.
– Тогда до скорого!
– Ну вот, – Николсон с усмешкой посмотрел на помощника. – Теперь о сне можно забыть окончательно.
Глава 4
Тысячелетия назад, в ту самую пору, когда земледелие только стало вмешиваться в процесс воспитания человека, появились первые надежды на благоприятный исход. Плеяду охотников потеснили пахари и хлебопеки, но увы, азарт преследования не погиб. Он перекочевал в кровь и в семя человеческое, хоронясь до удобного часа, выжидая момент, когда великие традиции Охоты возродятся вновь.
Еще там, в утробе гигантского зверя Гуль убедился в верности подобного предположения. Более тягостным оказалось убедиться в аналогичном здесь, на городских улицах, знаменующих средоточие цивилизации. За ним охотились, и он это знал. Уже трижды за этот день его навещало недоброе предчувствие. Оглядываясь, всякий раз Гуль пытался уличить преследователей, но прохожие походили один на другого и вели себя вполне обыденно. Если за ним и следили, то делали это весьма профессионально.
