Смутное ощущение экрана в голове нет-нет да и возвращалось. Вероятно, поэтому тревога Гуля не исчезала ни на секунду. Словесный сумбур стекался к нему со всех сторон. Преимущественно это были мысли снующих вокруг людей. Довольно пестрый и все-таки небогатый кавардак, способный в несколько минут утомить самого любопытного из телепатов.
Что предпринять?… Этот вопрос Гуль задавал себе каждые полчаса. Он зверски устал – от забот, от бесконечного хождения по улицам, от неприятностей. Он колесил по городу уже много часов и лишь раз присел вздремнуть в скверике, но и там почти тотчас понял: за ним продолжают наблюдать. Пока издали.
А может, и не пытаться бегать от них? Пойти навстречу, попробовать как-то объясниться? А чтобы поверили, обратить внимание на различие в артикуляции или продемонстрировать чтение мыслей… Если он убедит их, что он русский, что ему надо в Россию, почему бы им не помочь ему? Сладкое это предположение заставляло его безнадежно вздыхать. Увы, в подобную помощь он не верил.
Только за один этот день его дважды посетили неприятные открытия. Письмо в родной город, которое он пристроился писать на почте, вспыхнуло игривым пламенем прямо у него в руках. Громко и сердито закричали служащие почтамта, и, бросив догорающий лист на мраморный пол, Гуль поспешил выйти. Чуть позже он обнаружил, что подклад костюма, в который он обрядился по утру, постепенно тлеет. То есть сначала это была легкая желтизна, как если бы к материи приложили разогретый утюг, чуть позже желтые цвета заметно сгустились, более всего потемнев в районе груди. Кое-где кусочки ткани попросту стали обугливаться! Пришлось возвращаться к автомобильной свалке, на которой он спрятал украденную одежду, и спешно переодеваться. К счастью, изодранная гимнастерка находилась тут же. Это была еще «та» материя, и на этот раз Гуль предусмотрительно одел ее под костюм-тройку. Придирчиво оглядев себя, он нашел, что здорово похудел. Даже в таком двойном облачении одежда висела на нем мешком, топорщась на спине и под мышками. Премудрый Пилберг был прав только отчасти. Им в самом деле не требовалось обычной пищи. Тем не менее что-то питало их тела, пока они жили в каракатице. Иначе откуда бы взяться этой худобе?… Мельком он подумал, что теперь по крайней мере ясно, отчего загорелся тот магазин. Гадать, по какой такой причине это происходило он даже не пытался. Все, что происходило с ним в последнее время, было выше человеческого понимания, и единственный вывод, который он сделал для себя, это что впредь ему следовало быть осторожнее. Энергии, излучаемые им, были отнюдь небезопасными для этого мира.
Ближе к шести он вышел из автобуса в центре города. Улица гудела удивительными машинами – длинными, обтекаемой формы, непривычно красивыми. Стены домов, высокие до головокружения, мигали и переливались рекламными огнями. Нечаянно шевельнулась в голове мысль, что вот он впервые за рубежом, в чужом симпатичном городе, и что как было бы здорово по-настоящему отдохнуть, побродить по музеям и кинотеатрам, поглазеть на витрины и на местные аттракционы. Но не было желания смотреть и любопытствовать. Хотелось простейшего покоя, хотелось того, чего не было и не могло быть здесь – вдали от родины…
Гуль вздрогнул. В голове взбурлило иное. Город растворился и исчез, превратившись в тропку безликого тротуара, в хаос колышущихся теней. Мышцы Гуля поневоле напряглись. Он вдруг увидел себя глазами идущего позади человека. Черт возьми! Он остановился. Остановился и тот, что крался за ним. Не оборачиваясь, Гуль торопливо свернул в подземный переход. Пройдя под аркой, на секунду задержался возле играющего на банджо негра. Поймав его рассеянный взгляд, негр улыбнулся, едва заметно кивнул на выставленный перед ним цинковый цилиндрик. Гуль смущенно развел руками. Мгновенно потеряв к нему интерес, негр устремился взглядом к лестнице, по которой спускались возможные покупатели его мелодий. Тут же у стен стояли другие музыканты. Стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Гуль поднялся по истертым ступеням и оказался напротив красочной вывески кафе. Не задумываясь, шагнул вперед и, миновав вращающиеся двери, обежал взглядом переполненный людьми зал. Несколько шумновато, но, может быть, это и к лучшему.
Впереди высилась сверкающая стойка, рядом стояли обитые рифленой кожей табуреты. Вдоль стен угловатыми стражами выстроились игральные автоматы, обязательный для заведений подобного рода музыкальный ящик на пару с плоским, подвешенным вместо картины телевизором оглашали помещение пронзительными криками. Весь этот шипящий и перезванивающий хор совершенно глушил голоса обосновавшихся за столиками посетителей. Вентиляторы, раскрашенные под гигантские ромашки, свисая с потолка, лениво перемешивали жаркий, задымленный воздух. Не теряя времени, Гуль занял ближайший свободный столик и подбежавшему мальчонке в белом переднике спокойным голосом заказал кофе. Его поняли. Малолетний официант скрылся за стойкой, а за столик грузно уселся плотный мужчина с бычьей шеей и багровой физиономией. Он не спрашивал разрешения. Взгляд горящих маленьких глазок был устремлен на экран телевизора. Передавали встречу по кик-боксингу. Вместе с фигурками прыгающих боксеров в камеру то и дело вползали раскрасневшиеся лица болельщиков, их воздетые кулаки. Гуль отметил про себя, что многие из сидящих в кафе ничего не заказывают. Посетители завороженно следили за разгорающимся поединком.
Вот и отлично!.. В таком случае он просидит до самого закрытия. Денег на заказы у него не было, и более чем на одну чашку кофе он не рассчитывал.
– Кто выступает? – поинтересовался он.
Багровая физиономия лениво поворотилась в его сторону. В поросячьих глазках читалось откровенное презрение.
– Боб Тайлер. Схватка на полтора миллиона.
Взор багроволицего скользнул по костюму Гуля, и, что-то про себя окончательно решив, мужчина отвернулся. «И черт с тобой!» – мысленно сказал Гуль. Мужчина поежился и еще раз взглянул на него, на этот раз более пристально. Решив не обращать на соседа внимания, Гуль кивнул мальчонке, принесшему кофе, и попытался спокойно, взвешенно продумать следующие свои шаги.
Легко сказать, труднее сделать. С анализом у него не заладилось с самого начала. Поквакивающими лягушонками мысли скакали с места на место, заглушая друг дружку, совершенно не позволяя сосредоточиться. Припомнив логические словопостроения Пилберга, Гуль вздохнул…
Итак, он здесь – это раз. Некто, возможно, даже целая организация охотится за ним. Это два. Почему?… Скорее всего из-за той разбитой витрины. Но разве это не рядовая кража? Гуль поморщился. Во всяком случае этим следовало заняться полиции, а он был уверен, что следят за ним отнюдь не полицейские… Он покосился на соседей. Багроволицый басовито обменивался впечатлениями с костлявым волосатиком, пристроившимся на табурете рядом.
– …Ты только посмотри на этого парня! До чего ловко! Каждую секунду – левой по печени. Вроде даже и незаметно, а вот увидишь, раунду к седьмому он его доканает. Печень – штучка нежная, кулаки не любит. А у него там сейчас не печень, а кровавый бифштекс. Поработай-ка с такой двенадцать раундов к ряду!
– Стратегия, – кивал волосатик. – Лбы-то у них узкие, да ведь мозг-то он в затылке сидит. Так что соображают, черти!
– Ты смотри! Садит и садит!..
Гуль невольно перевел глаза на экран. Огромный мускулистый негр в просторных звездно-полосатых трусах наскакивал на своего собрата – более рыхлого, более медлительного, и резкими, кольцевыми ударами вонзал кулаки куда-то под локти противника. За канатами чернели распахнутые рты, публика вовсю улюлюкала и соловьем заливался комментатор. И говорил он на
Как же он не уловил этого сразу? Да и текст на афишах!.. Гуль припомнил многочисленные рекламные щиты вдоль дорог. Везде были английские слова, латинский алфавит!
