ночь, потому что мир был сумрачным, тусклым, безрадостным и пугающим, словно во время солнечного затмения.
Он спросил почему-то шепотом, хотя вблизи не было живой души:
– Это и есть… тот свет?
– Его сени, – согласился Олег.
– Что есть сени?
– Прихожая, холл, предбанник. Вроде бы и повернуть уже нельзя, но вон там написано, что вроде бы можно…
Томаса трясло, он пытался удержаться, но голова подпрыгивала, руки дрожали, он жалко улыбался, внутри стало холодно, как зимой на перевале, губы одеревенели, только и сумел пролепетать жалко:
– Прости… Я все еще не верил, что доберемся…
– Все добираются, – подбодрил Олег.
– Да, но… мы ж еще живые!.. Мы живые, да?
– Это пройдет, – утешил Олег.
– Я не трушу, – прошептал Томас, – просто во мне все трясется, как овечий хвост. Я немножко отойду… Никто из рыцарей… даже из рыцарей Круглого стола…
– Дети должны идти дальше родителей, – сообщил Олег.
Он хлопнул Томаса по плечу, сбежал вниз, дальше равнина тянулась без единого камешка, бугорка, а даль терялась в стене грязно-серого, как весенний снег, тумана. Оглянувшись, Томас увидел на каменной стене грубо высеченные письмена. Знаки выглядели незнакомыми, в книгах священника были совсем другие.
Когда с трудом догнал калику, тот нетерпеливо дернул плечом:
– Знаки? Входящие, оставьте упованья. Это нам.
– Я слышал об этих словах, – прошептал Томас. – Страшных и обрекающих… Но там вроде бы намного больше буковок! Или остальное читать не умеешь?
– Вся соль в последней фразе.
Он склонил голову набок, к чему-то прислушиваясь, и Томас вскоре уловил в воздухе шепот, вздохи, затем – далекие крики, вопли, проклятия, жалобы, просьбы, и все на разных языках, голоса звучали мужские и женские, молодые и старые.
Калика указал пальцем. Томас всмотрелся, ахнул. Смутные тени, что раздражали и мешали видеть далеко, оказались полупрозрачными человеческими фигурами, легкими, как ветер, сквозь которые просвечивали сотни и тысячи таких же бестелесных, жалких, не способных поднять даже пустые ножны.
– Пресвятая Дева Мария, – ахнул Томас. – Это ж сколько народу померло!
– Человечество состоит больше из мертвых, чем из живых, – произнес Олег, и Томас понял по его тону, что калика изрек мудрую мысль. – А это еще только середнячки… Те, что хотели остаться над схваткой, вне схватки.
– Когда шел великий бой с Сатаной?
– Да. Те, которые ни рыба ни мясо и в раки не годятся. С точки зрения рыцарства. Хоть небесного, а хоть ныне уже не небесного. То ли хотели переждать, а потом встать на сторону победителя, то ли пацифисты. Это такая религиозная секта, что против войн вообще.
Томас вскипел:
– Господь больно мягок! Я бы таких вовсе в ад.
Но спина калики маячила уже далеко. От Томаса его отделяли десятки полупрозрачных тел. Устрашенный, он бросился вдогонку. По дороге все яснее видел в сумерках огромные фигуры с крыльями, что уныло реяли в нечистом воздухе. У некоторых по четыре крыла, как у летучих муравьев, и летали так же неуклюже. Следом развевались длинные хитоны, настолько длинные, что Томас не разглядел ног.
– А это кто?
– Ангелов дурная стая, – ответил Олег протяжно, – что, не восстав, была и не верна…
– Ты не умничай, – прервал Томас. – Тоже мне, пиит. Это те, которых называют серыми ангелами?
– Да. Мотивы их неясны. Может быть, прозревали третий путь? Путь, так сказать, третьего мира, но теперь уже не угадать. Они осуждены. Закон вашего христианского мира прост: кто не с нами – тот против нас.
Глава 2
Внизу, в долине, разглядели кишащее месиво из людей, что задыхались от тесноты, но куда-то спешили, бежали, и было их столько, что Томасу верилось с трудом: ужели смерть столь многих истребила?
Олег потрясенно оглядывался. А где то дикое место, где по фиолетовому небу грозно неслись багровые облака, страшно светило черное солнце, а мир был дик, кровав, горяч, раскален? Остроконечные скалы сровняло злым ветром, да и толпы народа, постоянно растущие, истоптали местность так, что ни травы, ни куста, одни голые камни, да и те вбиты в землю по самое темечко.
Томас тащился позади, калика вздрогнул, когда рыцарь обрадованно заорал:
– Вспомнил!.. Там… то есть тут река должна быть. Я слышал, в подземном мире течет река. Спик… э-э… Спикс… нет, Сникс…
