собираюсь проповедовать среди отбросов общества. Моя аудитория – та морально неиспорченная часть российского общества, которая чувствует в себе призвание жить свободной, одухотворенной жизнью, призвание активно противодействовать злу, но не знает, как ей приложить силы в движении своем к добру. У этих людей нет вождя – человека, способного сплотить их воедино и научить их любить и поддерживать друг друга. Души их томимы ожиданием идеала – но кто может стать предметом для подражания в нынешней России? Бог православной церкви затерялся, отошел на второй план, заслоненный паутиной устаревших обрядов и бесконечными внутрицерковными дрязгами. Коммунистические боги, созданные за семь десятилетий правления большевиков, развенчаны и низведены до положения простых негодяев. Протестантские образцы христианства и прочие религии запада и востока, как ни странно, вызывают в душе российских граждан наибольший отклик, ибо еще не приелись, они удивляют и приманивают кажущейся своей новизной. Но помяните мое слово – спасение нашей родины никогда не приходило извне! Оно всегда зарождалось и росло в самой России. Здоровые ее силы собирались и восстанавливали порядок. Вспомните Козьму Минина – обывателя нашего города…
– Да, пожалуй, нужно признать, что во многом вы правы… – Полковник Мочалов посмотрел на отца Ираклия с интересом и уважением. Похоже, полковнику все больше нравился этот человек. Конечно, не все в его речи можно было уложить в строгие рамки закона, но милицейский чин пренебрег бы мелочами, заполучив такого могущественного союзника. Демид подумал, что негласная поддержка Ираклию со стороны властей обеспечена. – Патриотическое воспитание молодежи – вот что нам сейчас необходимо! Ведь вспомните, как раньше было: комсомол, ДОСААФ, пионерская игра 'Зарница'. Советский паренек с детства знал, что такое хорошо, и что такое плохо. А сейчас кому ему подражать? Ведь что ему вдалбливают, извиняюсь? Чтобы зарабатывать деньги, деньги, деньги… Любой ценой, так сказать! По телевидению, из прессы, даже в школе вот – сплошные нувориши в качестве примера для подражания. Это никуда не годится, я вам скажу!
– Да, да, именно так… – Отец Ираклий, кажется, остался доволен понятливостью своего собеседника.
– Ну что же, с вашего разрешения я покину вас. – Полковник грузно поднялся, уперевшись в стол красными кулаками. – Спасибо за беседу. Надеюсь, мы с вами еще встретимся…
Весь экран тут же заслонила усатая физиономия журналиста. Он сделал круглые глаза, доверительно глядя на телезрителей и поправил очки, норовящие сползти на кончик носа.
– Как видите, уважаемые телезрители, у нас в студии завязалась нелицеприятная, я бы сказал, но острая и интересная беседа. Да! Но вот полковник Мочалов покинул нас по служебной необходимости (Леке показалось, что журналист вздохнул с облегчением) и теперь мы имеем возможность подробнее выяснить, что же это за личность – отец Ираклий, о котором так много говорят в нашем городе.
Камера увеличила лицо Ираклия и Лека вздрогнула – глаза у того были такие же ненормальные, как у Демида – блекло-голубые, они впивались в собеседника ледяными буравами и вызывали легкое головокружение. Лека с трудом оторвала взгляд от экрана и повернулась к Демиду.
– Ну, что скажешь?
– Он – медиум. Возможно, медиум необычайной силы. Производит впечатление слегка свихнувшегося. Но мне кажется, что каждое его слово, каждый шаг хладнокровно рассчитан. Посмотрим, что он еще скажет.
– Александр Тимофеевич, – обратился журналист к Ираклию. – Вы не против, если я вас так назову? Ведь не секрет, что 'отец Ираклий' – это псевдоним. А настоящее ваше имя – Александр Бондарев…
– Да, это мое мирское имя. – По лицу Ираклия пробежала тень. – Точнее, имя того человека, каковым я был до своего духовного перевоплощения. Но сейчас очень малое связывает меня с тем прежним Сашей Бондаревым. Может быть, он просто умер тогда, а я вышел из его тела, претерпев метаморфозу, как бабочка выходит на волю, разрывая жесткую оболочку куколки.
– Значит, вы считаете, что претерпели духовное перерождение?
– Да, несомненно.
– И каким же образом это произошло? Я знаю, что вашей жизни произошла большая трагедия… Кем вы были в прежней, если так можно выразиться, жизни?
– Всего лишь шофером, водителем-дальнобойщиком. Простым трудягой без особых амбиций. Единственное, пожалуй, чем наградила меня судьба – это недюжинной силой. В свое время я служил в воздушно-десантных войсках. Воевал в Афганистане. Немало моих друзей погибло там, полегло на предательских горных тропах. Но я выжил. И уверовал в то, что смогу собственными силами преодолеть любое жизненное препятствие. Вера в физическую силу, но не в силу духа – она-то и подвела меня…
– Это тогда вас прозвали Ирокезом?
– Нет. – Ираклий отстраненно улыбнулся. – Величали меня просто Шуриком. А Ирокез – это, очевидно, производное от имени Ираклий. Глупая кличка… Но все же позвольте мне вернуться к своему рассказу.
– Пожалуйста, пожалуйста!
– У водителей, перевозящих грузы на автопоездах, свои неписаные правила. Это опасная работа. Во все времена было немало охотников поживиться, заграбастать товар, который лежит в фурах. Я никогда не вникал в подробности механизма – кто сколько кому платит. Наше объединение имело негласный договор с людьми, которые взимали с нас регулярную дань. Так называемая 'крыша' – понимаете, наверное, что означает такое словечко? Она и занималась обеспечением защиты от всяких залетных мздоимцев. Если что-то случалось в дороге с товаром, в том был недосмотр 'крыши', и никто не предъявлял ко мне особых претензий.
Но мне хотелось свободы. Я произвел нехитрые подсчеты, и выяснил, что львиная доля моего заработка уплывает к захребетникам, пальцем о палец не ударяющим, чтобы заработать хоть копейку. Я решил, что если стану вольным дальнобойщиком, то смогу зарабатывать в три-четыре раза больше. И, может быть, у меня появится возможность не проводить за рулем пять-шесть суток в неделю без отдыха, возможность купить дом, о котором я так мечтал, возможность чаще видеть свою жену, которая была моложе меня на десять лет, и, естественно, не приходила в восторг от постоянных моих отлучек. Я купил 'КАМаз' с прицепом и начал самостоятельную работу.
Я наивно рассчитывал, что если кто-то попытается шантажировать меня, то мне удастся откупиться мелочью. В самом деле, кто мог контролировать теперь мои доходы, если большая часть перевозок осуществлялась без оформления официальных бумаг? Это было выгодно и мне, и заказчику.
Но меня прижали очень быстро. Я выбился из системы, и многие люди, еще недавно называвшие меня своим другом, с завистью смотрели, как я работаю на свой, а не на чужой карман. Меня подставили… Меня взяли на мушку и обложили со всех сторон, как медведя в берлоге.
Сперва ко мне заявился плюгавенький человек в дорогом пиджачке и заявил, что берет меня под защиту, за что я должен платить ему ежемесячно. Сумму он назвал такую, что у меня потемнело в глазах. Даже вкалывая сорок восемь часов в сутки, я не заработал бы столько. Обычно криминальные структуры собирают со своих данников разумные суммы, чтобы не разрушать их бизнес. Могут даже дать денег, если сочтут, что потом вы сумеете принести им выгоду. Но со мной был особый случай – меня настойчиво пытались загнать в прежние рамки, ибо я приносил бывшим своим хозяевам немалый доход. Я вежливо объяснил этому человеку, что в защите не нуждаюсь, и выставил его за дверь.
Потом пришли трое. Эти выглядели солиднее и поигрывали пистолетами. Я просто не пустил их в дом. Они пробовали стрелять в дверь, но я вызвал милицию, и им
