некую единую духовную сущность. Игорь физически ощущал, как облако их слепившихся воедино мыслей, ощущений и вожделений плывет по поляне вязким туманом, цепляясь за ветки низкого кустарника. Людей было так много, и так одиноко чувствовал себя Игорь – единственный не поддавшийся гипнотизирующему потоку слов Ираклия.
– …И что же есть добро, дети мои? Сложно ли понять это? Лучшие умы человечества пытались разгадать эту загадку, тысячи лет проходили в бесплодных мудрствованиях, но ответ так и не был найден. Почему? Потому что суть добра слишком проста, и сложные рассуждения не подобают ему. Является ли простота добром? Да! А сложность – не есть ли это проявление зла? Да, дети мои! Говорю вам – чем проще ваша жизнь, тем ближе она к добру истинному!
Ираклий возвышался на берегу, луна сияла прямо над его головой, остановив свое движение по небу. Черный силуэт вырисовывался в лунном свете с фантастической четкостью – то взмахивал полами-крыльями длинного плаща, как летучая мышь, то зябко кутался и вышагивал, припадая на правую ногу. Ираклий оставил свойственные ему длинные рассуждения. Он говорил короткими фразами, хриплый голос его вбивал истины в головы завороженных учеников, как гвозди. Огромная рыжая собака лежала у ног его – мрачный страж, готовый наброситься на любого, кто посмеет покуситься на хозяина. Игорю казалось, что она читает мысли людей и недовольно принюхивается, вычисляя чужака в охраняемом ею стаде.
– Является ли добром счастье? Да! Если человек счастлив, он добр, и если добро снизошло на него, он счастлив! Но что есть счастье? Скажи мне, сын мой, – Ираклий ткнул пальцем в подростка, сидевшего неподалеку, – прост ли ответ на этот вопрос?
– Прост, отец…
– О да, сын мой, ты не ошибся! Ответ прост, как и все истинные ответы в этом мире. Истина проста, и горе тому, кто пытается усложнить ее! Живет человек, он работает, он зарабатывает деньги, он покупает себе какие-то вещи. Он волнуется, совершая покупку – не окажется ли предмет его вожделения, на который он копил деньги, плохим. Но вот он приобретает его, он потирает руки, он сидит, вытянув ноги, и смотрит новый телевизор. Он доволен, ему кажется, что он счастлив! Но долговременно ли такое счастье? Нет, дети мои, нет! Ибо пройдет неделя, и ощущения от новизны покупки притупятся и исчезнут вовсе. Что же попытается сделать этот человек, чтобы вернуть себе утерянное счастье? Он будет стремиться к новому приобретению! Это как наркотик, дети мои! Все большие дозы потребуются ему для ложного самоудовлетворения, и все короче будут периоды его мнимого счастья. Видеомагнитофон, машина, богато обставленная квартира… Этот человек вступил в порочный круг и никогда ему уже не вырваться из когтей Диавола!
Конечно, человек сей может провести жизнь свою в довольстве и будет уверен, что сделал в жизни своей все правильно. Но, дети мои, говорю вам: если было так доселе, то теперь не получится так! Ибо придут в страну нашу, и на всю землю нашу невиданные несчастья! Вспомните, как чума нападала на благополучные города Европы и убивала всех на своем пути, не щадя ни стариков, ни младенцев! Вспомните, как беспощадная засуха обрекала народы на смерть, а огромные стаи саранчи сжирали посевы, неся голод и отчаяние! Веками, тысячелетиями выстраивались города, но землетрясения превращали их в пыль в считанные секунды, и пустыня наступала на очаги самодовольства и успокоенности, засыпая песком богатые дома и базарные площади. Человек восстал против природы, и она не простит ему этого! Он может мнить себя венцом создания, он может создавать могущественные оружия разрушения, он может вырубать деревья и уничтожать зверей, но никогда не остановить ему вращения Земли и бега Солнца. И потому говорю вам – великие потрясения были и придут еще не раз. И час их недалек – верьте мне! Что будет делать тогда этот человек, стоя на коленях у обломков разрушенного своего дома? Рыдать? Жалеть накопленного своего? Пытаться завести машину, для которой уже не будет бензина? Жалок его удел! А что будете делать вы, дети мои? Отвечу вам – вы будете хозяевами этой земли! Ибо я научу вас не стяжательству, а умению выжить в любых условиях! И когда рухнет все то, что зовется сейчас цивилизацией, вы возьмете все в свои руки, и понесете людям добро, но не зло! И новый мир будет лучше прежнего! Зло будет убито, и убит будет каждый, кто несет зло людям!
'Убивать?.. – Мысли в голове Игоря путались, сбиваемые потоком слов Ираклия, но он еще не потерял способности рассуждать. – Я не хочу никого убивать… Какое же это добро? Конечно, он здорово говорит, ярко. Основа у него, вроде бы, правильная. Но выводы из этого… Это просто страшно! Господи, во что я вляпался?.. Прости меня, Боже! Я больше никогда не приду сюда. Главное – не выдать себя. Наверное, я единственный сохранил здесь разум. Все остальные – в полной отключке'.
Игорь прекрасно понимал, почему так случилось. Просто он не хлебнул мерзкого варева, которым Ираклий потчевал каждого приглашенного. Это было дурной пародией на причастие: всем, кто прибывал на поляну, Ираклий лично подносил деревянную ложку мутной теплой жидкости, резко пахнущей грибами. Заставлял выпить, говорил ободряющие слова о величии добра, когда новоприбывшего начинало тошнить от отвратительного горького пойла. Что это было за снадобье, Гоша не знал – видел только, что через пять минут зрачки того, кто проглотил отвар, расширялись, как черные дыры, он начинал шататься, как пьяный, и полностью терял чувствительность. Если бы Гоша когда-нибудь интересовался историей, он знал бы, что викинги древней Скандинавии пили перед боем настойку из мухоморов. Она придавала им отвагу, уничтожала всякую боль и заставляла беспрекословно подчиняться командиру.
Игорь пришел на собрание с тремя друзьями – такими же бледными худосочными подростками, как он сам. И видя, как друзья его преодолевают тошноту и начинают ловить кайф, он решил, что сам не поддастся ни в коем случае. Проглотив ложку ядовитого отвара, Гоша спешно удалился в кусты, засунул два пальца в рот и благополучно вывернул содержимое желудка на траву. Правда, голова его уже начала кружиться, а мир – расплываться перед глазами. Но он успел! Он мог трезво оценить происходящее.
И происходящее очень ему не нравилось.
Творилось здесь что-то странное, мистическое, необъяснимое никакими законами физики. 'Гоша, ты как, на земле стоишь? – К Игорю подошел его приятель, Антон. – Мне кажется, я летаю…' Гоша поглядел на Антоху, закадычного своего друга, и обомлел. Тот двигался неестественно прямо, кожа его была бледной, почти полупрозрачной, взгляд – немигающим и отрешенным. Но главное – босые ноги Антона не оставляли следов на росистой траве, словно он и вправду висел на высоте несколько сантиметров над землей. 'Гоша, я никогда не был таким, правда… Ведь это здорово? Ведь мы жили всю жизнь как дураки, правда? И не знали, какие мы на самом деле… – Язык Антона заплетался. Гоша ясно увидел, как в зрачках приятеля, на самом дне черных колодцев, появился сумасшедший рубиновый блеск. – Гош, ведь мы такие на самом деле… мы все можем, если захотим. Будем самыми могучими. Вот, смотри, что у меня еще получается… Крылья я отрастил. Сзади, за спиной прямо. Потрогай, Гош. – Антон повернулся, Игорь тупо ткнул рукой в его спину. Никаких крыльев там, разумеется, не было. – Здорово, правда Гош? Я всегда мечтал о таком. Как птица прямо!' – И Антон побежал по поляне, размахивая руками…
– Итак, что же есть счастье? – Ираклий заговорил громче и Гоша вышел из забытья. – Хотите знать истину – спросите у себя. Вы не можете лгать сейчас – место это священно и оно не позволит вам согрешить против истины. Вот ты, отрок, – он положил руку на голову подростка и тот медленно поднялся. – Расскажи нам о том времени, когда ты был счастлив.
– Это было… – Парень обвел взглядом поляну и лицо его озарилось инфантильной улыбкой. – Это в пионерском лагере было. Жарко было очень… Нам купаться не разрешали. Все нам запрещали, все! И я убежал в тихий час. На речку. И я купался сколько хотел. И еще… Еще там была там одна девчонка. Она очень мне нравилась! И никто нам не мешал. Никто! Мы в воде плескались прямо голыми. Она прямо трусы сняла, не забоялась. И я тогда…
– Хорошо, хорошо, – Ираклий прервал его. – Видите, дети мои, как просто настоящее счастье? Природа, любовь… И никаких людей, запрещающих, говорящих: 'То тебе можно, а то – нельзя!' А ты, – он опустился рядом с красивой девушкой и нежно прикоснулся к ее щекам своими ладонями. – Что ты скажешь нам, Эля?
– Я его любила. Он такой симпатичный был… Я даже сидеть на
