словно фарфоровая! О том, что при чрезвычайно низких температурах металл становится хрупким, наверное, ученые знали и раньше, но приоритет в этом открытии я все равно отдаю тому механику.
И еще мы узнали, что при температуре минус 85 градусов в ведро с бензином можно запросто сунуть горящий факел: такой эксперимент был проведен, и факел потух, словно его окунули в воду.
- Бывают на Востоке и криминальные случаи, - с улыбкой сказал Борис Сергеев. - Например, кража... павильона. Помнишь, Василий Семеныч?
- Еще бы! - откликнулся Сидоров. - Хоть милицию вызывай! А дело было так. Однажды поднялся сильный ветер - уникальное явление на Востоке в полярную ночь. Температура быстро повысилась с минус восьмидесяти до минус пятидесяти градусов, и все повеселели: тепло! И влажность повысилась, дышать стало легче. Вдруг прибегает дежурный: 'Аэрологический павильон украли!' Думаю - шутка, а выхожу - нет павильона! Ветер унес в неизвестном направлении. Теория - в чистом выигрыше: доказано, что и в центральной Антарктиде возможны сильные ветры при низких температурах. А практика? Что делать без павильона? Строительного материала нет, а запуск аэрозондов одна из самых главных наших задач. Вышли из положения таким образом: выкопали в снегу площадку, накрыли ее брезентом и в этих комфортабельнейших условиях вели работу до прибытия новой смены.
- Красивое зрелище, - глядя в окно, проговорил Борис Сергеев. Желающие могут полюбоваться и выразить свой восторг, по возможности сдержанно.
Мы бросились к окну.
- Айсберг!
- Считайте, что Антарктида прислала визитную карточку, констатировал Сидоров. - Напомнила: 'Пора, товарищи полярники, переходить на зимнюю форму одежды!'
Наутро мы вошли в пролив Дрейка. Южная Америка осталась позади. Отныне на долгие месяцы с цивилизацией нас будет связывать лишь капризная эфирная нить.
Остров Ватерлоо
Наверное, воистину великие свершения суждены людям скромным: непомерное самомнение само по себе поглощает слишком много энергии, и на дело ее не хватает.
Свои книги, теоретически разработавшие и вооружившие революцию, Ленин называл брошюрами; он совершенно нетерпимо относился к любого рода громким фразам и восхвалениям и, слыша, читая их, морщился как от зубной боли.
Эйнштейн опубликовал теорию относительности на нескольких страницах малозаметного журнала. До конца жизни великий ученый терпеть не мог славословий по своему адресу и считал их проявлением дурного тона.
Гений и скромность всегда рядом.
Наполеон периода битвы при Маренго, тогда еще мало кому известный генерал, испытывал отвращение к позе, мишуре и прочей 'суете сует'; на Бородинском поле он уже и мысли не допускал, что император может ошибиться - самомнение убило гения.
Подлинное величие не нуждается в искусственном пьедестале - оно в сердцах человечества.
Я думал об этом, когда 'Визе' бороздил воды бухты, по которой сто пятьдесят лет назад шли легендарные 'Восток' и 'Мирный'. Здесь было 'прорублено окно' в Антарктиду; здесь русские моряки ступили на берега континента, о котором в те времена люди звали куда меньше, чем ныне об обратной стороне Луны. Первооткрыватели страшно устали, их путешествие было долгим и мучительно тяжелым, но можно себе представить, как волновались экипажи шлюпов при виде заветной 'терра инкогнита', находящейся в семнадцати тысячах километрах от Петербурга.
Сегодня об этом грандиознейшем открытии в истории географии знает каждый школьник, а тогда Беллинсгаузен ограничился простым отчетом, скромность которого удивляет и вызывает невольное уважение.
Многие десятилетия имена Беллинсгаузена и Лазарева были известны только специалистам: на континенте, который они открыли, не валялись груды золота и драгоценных камней, не выращивались пряности и не паслись стада бизонов. Мир, ценящий в любом открытии прежде всего непосредственную выгоду, редко вспоминал о людях, подаривших ему четырнадцать миллионов квадратных километров суши. И даже сегодня, когда Антарктида уже не кажется столь обиженной природой и бесперспективной, незаслуженно редко вспоминают о них. Самые дальновидные ученые верят, что придет время - и под пластами льда обнаружатся богатейшие залежи полезных ископаемых, пустынный пейзаж украсят сотни и тысячи буровых вышек, толщу снегов пронзят тоннели и шахты, а извечные обитатели материка - пингвины уйдут искать себе другие снега и льды, как из вырубленных лесов когда-то уходили олени.
И тогда вновь вспомнят о Беллинсгаузене и Лазареве. О великих путешественниках возникнет целая литература, их будут славить и воспевать, сравнивать с Колумбами всех времен, их именами назовут новые страны и города. Наверное, на нашем веку мы этого не увидим, но это будет.
А пока имя Беллинсгаузена присвоено омывающему Антарктический полуостров морю и станции, до которой нам осталось идти несколько миль *.
Скалы, снега, ледники - такой предстала перед нами Антарктида, вряд ли существенно изменившаяся за прошедшие сто пятьдесят лет. Для придания суровости этому перечню сам собой напрашивается эпитет 'безжизненные', но его придется оставить про запас. Антарктида была полна жизни! В воздухе звенели стаи птиц, на берегах
* В честь Лазарева была названа советская антарктическая станция, законсервированная в 1961 году. Ныне в ста километрах от нее действует станция Новолазаревская. (Здесь и далее примечания автора.)
загорали тюлени, не обращая внимания на деловито снующих взад и вперед пингвинов. Вот тебе у ледовый континент - градусов пять выше нуля!
Птицы летают повсюду, тюлени тоже не бог весть какая диковина, а вот пингвинов нигде больше не увидишь. На верхней палубе стоял хохот: ну где еще можно полюбоваться таким зрелищем? На крохотном айсберге, чинно глядя перед собой и тесно прижавшись друг к другу, сидят шесть пингвинов. Куда их понесло, что им надо в открытом море - знает только их пингвиний всевышний. На наши дружеские приветствия пингвины не реагируют, они целиком поглощены своим путешествием.
Капитан Троицкий не разделял легкомысленного настроения пассажиров: столкновение даже с айсбергомлилипутом не сулит 'Визе' ничего хорошего, а к тому же неподалеку от входа в бухту с прошлого года сидит на мели айсберг вполне внушительных размеров. Пути айсберга неисповедимы: сегодня он отдыхает на мели здесь, завтра это место ему надоест, и он с помощью подводных течений отправится на другое. Последнее обстоятельство и беспокоило капитана. А вдруг у айсберга проснется чувство юмора и он, как пробка бутылку, закупорит выход из бухты? Тогда жди, пока он вновь решит сдвинуться с места или растает - перспектива, от которой у любого моряка волосы станут дыбом.
Но пока все шло удачно. Последние, самые томительные мили - и мы сначала в бинокли, а потом простым глазом рассматривали жилые домики на берегу бухты острова Ватерлоо. Справа наша станция, слева чилийская, в двух километрах от них - одинокий домик: это несколько лет назад застолбили себе местечко аргентинцы. Внеся таким образом свой вклад в освоение Антарктиды, они сфотографировались у домика и отправились домой, в более теплые края.
На берегу волновалась толпа человек в тридцать. Это коллективы советской и чилийской станций приветствовали 'Визе', на борту которого, в свою очередь, волновалась новая смена. Ее начальник Игорь Михайлович Симонов, кандидат географических наук, не отрываясь смотрит на остров, Леонид Говоруха, тоже кандидат наук, вместе с которым Симонов облазил многие арктические ледники, уже обулся в свои альпинистские ботинки и опытным взором оценивает обледеневшие склоны гор: хирург Геннадий Гусаров обстреливает остров из самого настоящего профессионального киноаппарата словно боится, что не успеет набрать кадров за год предстоящей зимовки...
Но самое волнующее - это люди на берегу, неистово палящие из ракетниц. Смотришь на них, представляешь их состояние, ни с чем не сравнимое нетерпение отзимовавших и рвущихся на Родину полярников, и становится даже завидно: не всякому дано испытать такие ощущения. Нет в Антарктиде счастливее момента, чем приход судна на станцию. И нет торжественнее и печальнее, чем его уход, когда ты 'без спирта пьян' потому что
На материк, на материк
Идет последний караван...
У Ильи Ильфа в 'Записных книжках' есть такая фраза: '...когда редактор хвалит, то никого кругом нет, а когда вам мямлят, что плоховато, что надо доработать, то кругом толпа и даже любимая стоит тут же'.
Или 'генеральский эффект': все ЧП происходят именно тогда, когда приезжает начальство. Капитан 'Оби'
