рассчитал, что если Канопус не успел зазнаться и ответит на мой дружественный жест, то его привет дойдет до меня через не помню сколько тысяч лет. Ладно, подождем, мы люди не гордые...
Монтевидео
Если двадцать дней подряд под твоими ногами качается палуба; если все эти дни не видишь вокруг ничего, кроме опостылевших волн; если все чаще бегаешь в штурманскую рубку, чтобы украдкой взглянуть на карту и с деланным безразличием спросить: 'Интересно, сколько миль осталось до берега?' значит, все твое существо жаждет суши.
Дольше всего, просто нескончаемо долго, в море тянутся две вещи: качка и подход к причалу. Качка осталась позади и ждет нас впереди, а к причалу мы ползем сейчас, причем так удручающе медленно, словно наш гордый красавец 'Визе' получил инвалидность первой группы. И ползем за невзрачным, ободранным буксиром, капитан которого смотрит на нас сверху вниз, хотя его корыто болтается у 'Визе' под ногами.
Огромный город, залитый декабрьским зноем, щетинится небоскребами. Монтевидео...
Сегодня мы будем шагать по асфальту Южно-Американского континента!
- Первым делом, конечно, выпью пивка, - мечтает один, - а потом в парк, вздремнуть на травке. На зелененькой пахучей травке, понимаешь?
- А ты ничего, любознательный малый, - хвалит приятель, - вернешься домой - много интересного про Монтевидео расскажешь. Как пиво дул, на траве храпел...
- Братва, у кого есть разговорник?
- А что тебе надо?
- Ну что-нибудь этакое, для дружбы и взаимопонимания. Вроде 'бхай-бхай'.
- Это пожалуйста, сколько хочешь. Вот, зубри: 'Сеньор, а в Уругвае имеют представление о такой игре, как футбол?' Будешь другом на всю жизнь.
Рядом консультируют новичка:
- Как войдешь в магазин, шаркай подошвой и вежливо, но с достоинством рявкай: 'Привет мой вам, сеньоры! Как детишки, налоги? Меня зовут Вася'. Сеньоры со всех ног бегут тебя обслуживать, а ты говоришь: 'Пардон, не все сразу. Хау мач, или, по вашему, сколько стоит? Даю любую половину'. Если намнут бока - требуй жалобную книгу.
Идет швартовка. По причалу расхаживает толстый полицейский. Он важен, как премьер-министр. На его бедре болтается огромный кольт. Наши вопросы страж порядка игнорирует. В порядке психологического опыта спускаем ему на бечевке пачку сигарет. Оглянувшись, полицейский подмигивает, ловким движением отцепляет пачку и кладет в карман. Совершив грехопадение, он становится дружелюбнее.
Между тем на причал въезжает, дребезжа всеми частями, музейный рыдван, оглушительно чихает, выпуская черное облако, и из кабины, кряхтя, выползают два старика. Они приветливо машут нам руками и подходят к борту. Не успеваем мы обменяться догадками, как старики хором спрашивают:
- Земляки, селедки нема?
И замирают ь безумной надежде. Им поясняют, что селедка есть, но на камбузе и что это совсем не простое дело - разжалобить кока или начпрода.
- Ба-аночку селедочки, хоть кусочек! - ноют старики.
Выясняется, что они живут в Уругвае больше шестидесяти лет и все эти годы изнывают по селедке, потому что местные жители - мясоеды, которые и не подозревают о том, что на свете есть такое волшебное лакомство - селедка. И как только в Монтевидео приходит русское судно, они бросают свои дела и бегут на причал - авось повезет. В прошлом году кок одного транспорта, человек с большим сердцем по имени Степа, отвалил им по целой тихоокеанской селедке, и если мы увидим Степу, то должны ему передать, что его имя с большим уважением вспоминается в Монтевидео. Конечно, банка или целая селедка на каждого - это для нас слишком накладно, но если мы угостим их хотя бы парочкой ломтиков, то бог - он все видит! Он зачтет этот благородный поступок.
Вечером кок долго выяснял, какой это негодяй вскрыл большую банку и вытащил из нее несколько селедок...
Наконец все формальности были закончены, мы уселись в два больших автобуса и отправились на экскурсию по городу.
Цели туристов и устроителей экскурсий обычно диаметрально противоположны: первые хотят как можно больше увидеть, вторые - как можно быстрее закончить это канительное дело. Поэтому наши автобусы мчались по улицам как зайцы, за которыми гнались собаки. С гидом нам тоже не очень повезло: этот безупречно одетый и хорошо воспитанный юноша с ласковыми глазами молочного теленка из всего великого и могучего русского языка усвоил несколько слов, привести которые, несмотря на их звучность и энергичность, я решительно не в состоянии. Пришлось объясняться на английском, каковым обе стороны владели одинаково уверенно, возмещая нехватку слов щелканьем пальцев. Поэтому наш разговор удивительно напоминал треск кастаньет, а по окончании экскурсии гид не мог пошевелить кистью руки - у него распухли пальцы.
Монтевидео, город с более чем миллионным населением, производит впечатление неряхи. На улицах грязно; курильщики, отчаявшись найти урну, забрасывают тротуары окурками; скомканная бумага, конфетные обертки и прочий мусор отданы на волю океанского ветра. Особенно удручает неряшливостью ведущая от порта в центр улица Колумба. Если бы великий мореплаватель мог знать, что его имя будет использовано с такой целью, он бы десять раз подумал, стоит ли открывать Америку.
На каждой стене - рекламы кока-колы и электробритв 'Филипс', на каждом углу - американские, голландские, французские, западногерманские и так далее банки. Ошеломленный турист может сделать вывод, что цель жизни уругвайца - выпить 'коку', побриться и затеять финансовую спекуляцию. У подъездов деловых и правительственных зданий расхаживают вооруженные автоматами солдаты. В Уругвае неспокойно, грабят банки и воруют крупных правительственных чиновников. Одного министра украли за несколько дней до нашего прихода - в Южной Америке это стало для экстремистских групп правилом хорошего тона. Министров и послов здесь теперь охраняют наравне с сейфами и по тому же принципу: чем значительнее лицо (сумма) - тем больше охрана. Скажем, министр иностранных дел эквивалентен сейфу с тонной золота, а министр здравоохранения тянет от силы на килограмм серебра. Поэтому, если за первым неотступно следуют несколько автоматчиков, то для второго достаточно сторожа с дубинкой.
Главная улица 18 июля замыкается зданием парламента - как Невский проспект и Адмиралтейство в Ленинграде. У входа в парламент - обязательный автоматчик. Вестибюль украшен отличными произведениями искусства инков, ацтеков и других народов, перебитых в свое время испанцами и португальцами во славу господню. Особенно нас восхитила гигантских размеров голова языческого бога, высеченная из камня. Все экскурсанты сочли своим долгом сфотографироваться на фоне головы, после чего выяснилось, что оригинал, видимо, остался у бога на плечах, а нам подсунули имитацию из пластика. Было тем более обидно, что на лжеголову мы затратили много времени, и поэтому гид погнал нас по парламенту таким стремительным галопом, что служители всполошились: не начались ли беспорядки? На каждый зал мы затрачивали от пяти до десяти секунд, и лишь палате сенаторов из уважения к вершителям судеб уделили целых полминуты. Зал палаты отделан великолепным деревом, кресла мягкие, наглухо прибитые к полу, что имеет свой смысл, ибо сенаторы в поисках аргументов иной раз обрушивают на головы политических противников все, что попадется под руку. В Монтевидео шутят, что настоящую потасовку можно увидеть не на стадионе, а в парламенте.
Затем наши автобусы поползли на высокую гору, на вершине которой сохранилась средневековая испанская крепость с пушками.
В эти дни в Монтевидео со всего мира съехались миллионеры - члены какого-то благотворительного общества. И вот одновременно с нами поглазеть на крепость прибыл автобус с миллионерами. С виду это были самые обычные люди, на удивление скромно одетые. Один финансовый воротила, облаченный в поношенные джинсы и немало испытавшую на своем веку ковбойку, выглядел столь жалким, что так и хотелось сунуть ему монету: может, бедняга давно уже ничего не ел.
Гид любезно согласился стать моим переводчиком и обратился наугад к первому же попавшемуся под руку миллионеру, который оказался владельцем металлургического завода из Соединенных Штатов Америки. Мы представились друг другу. Ниже следует стенографическая запись нашей беседы.
Я: Хау ду ю ду?
ОН: Ол райт.
