совещания! Он буквально не находил себе места.
- Жалко, что мы еще не на 'Оби', - посмеивался Шкарупин, - погрелись бы, отдохнули...
'Погоди, погоди!' - мстительно шептал про себя Геннадий Иванович.
Довольные таким развлечением, участники совещания подшучивали над Бардиным и ждали развязки. И вот начальник экспедиции сел на свое председательское место и взял в руки сводку.
- Купри сообщает... (напряженная тишина) 'Обь' попала в одиннадцатибалльный шторм...
- Что я говорил! - ликуя и светясь всем лицом, воскликнул Бардин.
Это было не по-христиански - хохотать, когда родную и всеми любимую 'Обь' швыряет в океане, как пробку, но удержаться было невозможно: так откровенно счастлив был посрамивший Шкарупина Геннадий Иванович.
'Аэрологов начальник и метеорологов командир', Геннадий Иванович занимал в экспедиции штатную должность 'бога погоды'. Невысокого роста, с черной лохматой бородой, неизменно корректный и деловитый, он был симпатичен не только своей внешностью и манерой поведения, но и страстной влюбленностью в профессию. Неточный прогноз означал для него бессонную ночь. И хотя, честно говоря, таких ночей у него было немного, каждая неудача лишала его аппетита. В таких случаях Бардин входил в кают-компанию с ненужной деловитостью, нервно садился на свое место и, подчеркнуто не обращая внимания на насмешников, молча слушал их разглагольствования. Особенно изощрялся геофизик Георгий Куделин.
- Лишние расходы, - пояснял он свою мысль чересчур громким голосом (чтобы слышал Бардин). - Шутка ли - целый штат синоптиков! Нужно было привезти в Мирный одну старушку с ревматизмом, печку ей поставить и подсунуть магнитофон, чтобы 'охи' и 'ахи' записывал.
И далее следовала дежурная шутка насчет Дня синоптика, который, разумеется, будет отмечаться первого апреля.
- Мы как врачи, - жаловался Геннадий Иванович, - у нас запоминают только ошибки.
Из разговора с ним я узнал, что только в 1948 году в шестнадцатилетнем возрасте Бардин впервые увидел поезд. Это в наше время, когда годовалая кроха уверенно поднимается по трапу самолета! Я потребовал объяснений. Оказалось, что Геннадий Иванович - представитель национальности ханты, одного из наших коренных северных народов.
Хантов в стране всего двадцать пять тысяч, и одного из них они послали в Антарктиду! В отдаленном прошлом предки современных венгров жили на Восточном Урале, а хантыйский язык близок к венгерскому по строю и словам домашнего обихода. Парадоксы великого переселения народов! Баски - выходцы с Кавказа, жители острова Пасхи - из Южной Америки... Впрочем, люди уже перестали удивляться подобным открытиям и воспринимают их хладнокровно; после того как Дарвин доказал, что король и последний бродяга с единственной парой штанов происходят по прямой линии от одной и той же гориллы, человечество трудно чем-либо ошеломить. И если упомянутый бродяга с воплем 'Привет, братишка!' не бросается королю в объятия, то не потому, что не имеет на это права, а лишь потому, что опыт научил его не фамильярничать с богатыми родственниками: могут неправильно понять и накостылять по шее.
А поезд Бардин увидел, когда по окончании школы поехал в Ленинград, в Институт народов Севера. Потом он закончил Высшее мореходное училище и с 1955 года не расстается с высокими широтами. Очки с толстыми стеклами помешали Геннадию Ивановичу стать капитаном дальнего плавания, но кандидату географических наук они вполне к лицу.
В 'небесной канцелярии', я бывал часто. Здесь из комнаты в комнату ходили вдумчивые бородатые люди с картами погоды и фотоснимками, полученными от спутника Земли.
- Ишь какой циклон идет, - говорил один. - Зацепит Мирный хвостом али пронесет?
- Готовь лопаты, братцы, - авторитетно гудел второй. Двадцать-двадцать пять метров в секунду.
- А на Моусоне все тридцать, - включался третий. - Надо их предупредить.
'Бог погоды' Мирного и его 'апостолы' снабжают прогнозами всю Антарктиду. Наши сводки ежедневно получают австралийские станции Моусон и Кейси, французская - Дюмон-Дюрвилль, японская - Сева. Своих бюро прогнозов у этих станций нет, и посему они с благодарностью принимают наши предсказания.
На следующий день австралийцы передали Бардину свое полярное спасибо. Они собирались в санно- гусеничный поход на двести миль в горы, но, получив наш штормовой прогноз, от похода воздержались. Была пурга, да еще какая! Прибыла благодарность и со станции Кейси: радиограмма Бардина заставила капитана австралийского судна воздержаться от выхода в море, где его наверняка бы весьма основательно тряхнуло. В нескольких сотнях милях от Мирного промышляет китобойная флотилия 'Советская Украина', которая тоже шагу не делает без бардинских прогнозов. Не говоря уже о летчиках: лететь или не лететь им на Восток, решают Бардин и его ребята.
Вечером в их доме торжество: отмечается день рождения аэролога Валерия Смирнова и метеоролога Юрия Зусмана. В субботу за здоровье именинников в кают-компании поднимет бокалы весь коллектив Мирного, а пока 'в порядке репетиции' идут в ход скудные подпольные запасы, чудом сохранившиеся остатки былой роскоши.
Валерий Смирнов малость удручен: по его вине на столе нет бутылки коньяку.
- Схалтурил! - поругивают его ребята.
И Валерий виновато разводит руками: да, схалтурил, не сумел... побить рекорд.
Дело в том, что Борис Сергеев и Коля Фищев на Востоке запустили радиозонд на сорок пять километров. И Гербович во всеуслышание объявил: если и аэрологам Мирного удастся побить рекорд, они получат бутылку коньяку. Всю неделю аэрологи из кожи вон лезли, чтобы украсить праздничный стол заветной бутылкой, но не дотягивали одного-двух километров... Зато закуска была щедрой. Ее обеспечил инициативный Бардин. Он догадался записать на магнитофон радиопередачу из Москвы для полярников Мирного, где был один воистину бесценный кадр: выступление внучки повара Евграфова, которая лепетала 'дедуленька' и тому подобные замечательные слова. И теперь владелец пленки, как демонискуситель, время от времени вкрадчиво говорит повару:
- Хочешь еще разок послушать внучку, Михайлыч? Приходи с закуской!
И Виктор Михайлович Евграфов, который любит свою внучку, 'как сорок тысяч дедуленек любить не могут', ворчит, но - что поделаешь? - приходит. В Антарктиде, где жизнь редко балует полярников, каждая маленькая радость высоко ценится и запоминается надолго.
Самому Бардину на день рождения совершенно уж потрясающий сюрприз преподнесли радисты. 'Бог погоды' сидел на троне в своей резиденции, раздумывая, какой силы циклон обрушить на континент, когда зазвонил телефон.
- Слушает Бардин.
- Здравствуй, папочка, Игорь говорит!
У Бардина язык прилип к гортани. Сын долго кричал: 'Алло, алло!' пока папочка не пришел в себя.
Застольный разговор пошел о сюрпризах.
- На СП-17, - вспоминал Валерий Смирнов, - как раз ко дню рождения нашего метеоролога летчики привезли три ящика с посылками. Собрались мы в кают-компании, радостные и возбужденные, и начали распаковывать ящики. Читаем на первой посылке: 'Николаю Б.' (Валера назвал фамилию известного в кругу полярников механика). 'Поздравляем Колю', читаем на следующей: 'Николаю Б.'. Еще раз его поздравляем и снова читаем: 'Николаю Б.'. Что за наваждение? Очередная посылка - Николаю Б. Еще одна - Николаю Б! Ребята взбесились - две трети всех посылок пришло Коле, который хлопал себя по бедрам и радостно хохотал во все горло. От приятельниц получил... Мы его тогда чуть не растерзали!
- Самый оригинальный подарок на день рождения, - включился другой рассказчик, - получил на Новолазаревской Павел Андреевич Цветков. Отобедав, пришел к себе отдохнуть. Что за чертовщина? На его постели лежала наковальня весом более ста килограммов. Несколько человек вынесли ее из дизельной, когда Семочкин отлучился. И тут же донесли Семочкину, что Павел Андреевич наковальню стащил для гимнастики вместо штанги. Семочкин бегом к Цветкову.
- Неси на место!
- Да на кой шут она мне нужна?
- А зачем брал? Неси на место!
Пришлось тащить. А другому приятелю механики на день рождения втащили в комнату списанную лебедку. Месяц разбирал ее по частям и выкидывал.
