авиаотряда Шкарупин сделал Рустаму подарок: разрешил взять сверх загрузки сто килограммов сгущенки, 'раз ее так любят на Востоке'. Под шумок мы забросили на самолет все двести килограммов. Обнимая друга. Гена восклицал:
- Я не поэт, но сегодня хочу говорить стихами: 'Наконец-то я от тебя избавился!' Ребята, представляете? Придем домой - нет Рустама, ложись в постель и спи спокойно, дорогой товарищ!
А наутро весь Мирный снова смеялся. Оказывается, Рустам, как полномочный министр, с борта корабля дал телеграмму Гербовичу: Покидая Мирный, горячо благодарю...' и так далее, как в таких случаях пишут министры.
Прощальный ужин
Гербович ввел в Мирном такой обычай: на праздники все столы в кают-компании сдвигаются.
И мы сидим за одним большим столом - уютно, подомашнему. Сегодня у нас столько праздников, что как бы не запутаться. Сегодня День Советской Армии и, значит, День мужчин на нашем мужском континенте ('Перед кем будешь гордиться, что ты мужчина? Перед пингвинами?' - иронизируют над собой ребята) - это раз; возвратился из похода санно-гусеничный поезд Зимина это два; Евгению Александровичу Зимину пятьдесят лет - это три; прилетели в Мирный все сезонникивосточники, и полеты на Восток завершены - четыре и пять. Да, прошу прощения, чуть не забыл: аэрологи Смирнов и Шелепень так вдохновенно запустили радиозонд, что километра на полтора побили рекорд, заработав себе бессмертную славу и бутылку коньяку - это шесть, не так ли?
Несмотря на обилие праздников, норма остается неизменной: одна бутылка вина на троих. Поэтому особым вниманием окружены непьющие товарищи, эаполучить которых в свою тройку - большая удача. И вокруг трезвенников постоянно плетется сеть интриг, а уважение, которым они пользуются (до праздника, разумеется), граничит с благоговением. Молодые, полные сил ребята - что для них стакан вина в неделю? Но Гербович неумолим и тверд, ибо в нетрезвом виде ходить по Мирному немногим менее опасно, чем по минному полю: с одной стороны - зона трещин, с другой - ледяной барьер, за которым море... Впечатляет и личный пример начальника экспедиции: за весь праздничный вечер Владислав Иосифович едва ли выпил полстакана сухого вина.
У сегодняшнего праздничного ужина есть еще одна особенность: для нас, сезонников, он прощальный. 'Обь' уже на подходе, наши чемоданы сложены, в Мирном мы гости.
И в кают-компании - смешанная с веселостью грусть, как всегда бывает на полярных станциях, когда одни возвращаются домой, а другие остаются зимовать.
Общее внимание обращено на Зимина и его 'адских водителей'. Больше года прожили они в Антарктиде и преодолели в двух походах на Восток и обратно шесть тысяч километров труднейшей на земле дороги. Вчера мы встречали походников, обросших бородами, худых и исступленно мечтающих о бане 'с наждаком и рашпилем'.
А сегодня, отоспавшиеся, бритые и чистые, в ослепительно белых рубашках с галстуками, они сидят рядом с нами, чокаются и смеются - 'держат марку': смотрите, мол, всего сутки отдохнули, а можем посидеть в компании не хуже людей. Рыжебородый инженер-механик Лева Черепов подтрунивает над Юрой Шевченко, врачом, который в целях личной гигиены и для закалки не раз выскакивал из балка босым и бегал по снегу.
- Доктор Шевченко: 'Босиком по Антарктиде!' - ораторствует Лева, Или нет, это недостаточно научно для докторской диссертации. Лучше озаглавить так: 'Мытье ног в Антарктиде путем пробегания босиком при температуре минус пятьдесят градусов'.
Шевченко, как всегда, невозмутим и не реагирует на насмешки, хотя они могут вывести из себя даже святого. Стоит доктору выйти из дому, как первый встречный считает своим долгом сделать до крайности удивленный вид: 'Что с тобой, Юра? Почему ты... в сапогах?'
Лева Черепов острит, не подозревая о том, что через год, во время следующего санно-гусеничного похода на Восток, сам вместе с тем же Шевченко и Геной Басовым затеет совершенно уже невиданное в условиях похода мероприятие. Эти отчаянные ребята, намылившись в балке, выскакивали нагишом на лютый мороз и обливали друг друга горячей водой, стараясь не мешкать ни секунды, ибо мыло едва ли не мгновенно прикипало к телу. Походники до сих пор не могут себе простить, что не догадались заснять этих борцов за санитарию и гигиену на цветную пленку.
Слышу знакомое: 'Вот черти, мошенники! Ну и стиляги!' - и с удовольствием смотрю на Ивана Тимофеевича Зырянова, которого Сидоров с огромным и нескрываемым сожалением отпустил с Востока лишь в самый последний день. Тимофеич сидит в окружении Фисенко, Зеленцова и Сироты, до неузнаваемости похудевших, но соорудивших на Востоке буровую вышку. Фисенко рассказывает о механиках Славе Виноградове и Феде Львове. Медлительный, флегматичный теоретик Слава и пылкий практик Львов спорили по десять раз в день, заставляя восточников хохотать до слез. Слава брал лист бумаги и размеренно, вдумчиво начинал объяснять, по какой схеме должна действовать дизельная.
ФЕДЯ (яростно жестикулируя), Чепуханичегоневыйдет!
СЛАВА (спокойно и даже ласково, словно ребенку). Все получится отлично. Достаточно взглянуть на схему.
ФЕДЯ (с растущим возбуждением). Ничегокчертунеполучается!
Подождав, пока пе стихнет хохот, Валера продолжает:
- А Ваня Луговой, постоянный ночной механик Востока, как самолеты прилетали, ревел во все горло: 'Па-адъем! Хванеру привезлы!' Или: 'Па-адъем! На завтрак сосыски, яышныца' Встаем, а на столе манная каша...
Походники, Тимофеич, Фисенко со всей группой, Арнаутов и Терехов, летный отряд - все они будут моими попутчиками на 'Оби'. А вот Юл остается в Мирном, ему ждать возвращения домой еще целый год. Грустно расставаться с Юлом, но сам он полон оптимизма и заражает своим оптимизмом других.
- Ничего, недолго осталось терпеть, - успокаивает Юя слегка обескураженного Мишу Полосатова, - через несколько дней мы избавимсн и от Арнаутова, и от некоторых других кошмарных клиентов. И тогда, Миша, ты еще увидишь небо в алмазах!
Юл кривит душой: инициатором розыгрыша был он, а не Арнаутов, который корчится от смеха и делает вид, что хочет залезть под стол. Дело было так. В медпункте зашел - разговор о подарках, и Гена припомнил, что скоро, кажется, должен быть день рождения... (Гена назвал фамилию уважаемого в Мирном человека.) Миша тут же всполошился: перед этим человеком он чувствовал себя виноватым.
- Давайте ему что-нибудь подарим, - предложил он.
- Разумное предложение, - незаметно подмигнув нам, поддержал Юл. Он любит делать зарядку с гирями. Я знаю тут по соседству одну беспризорную гирю, малость подкачавшую по форме, но зато двухпудовую по содержанию. Если взять наждак...
Тут же договорились, что драить гирю будет Миша, я придумаю надпись. Юл ее выгравирует, а Гена добудет подходящую цепь, чтобы преподнести гирю как медальон.
И Юл приволок и вручил Мише до омерзения ржавую и грязную гирю.
Для Арнаутова эти несколько дней были праздником. Входя в медпункт, он замирал и с наслаждением слушал доносящиеся из коридора звуки: 'ж-ж-ж-ж, ж-ж, ж-ж'. Это Миша драил наждаком гирю, драил часами, с необыкновенным упорством и добросовестностью.
- Музыка! - тихо, чтобы не услышал Миша, стонал Арнаутов. - Шопен!
И лишь несколько минут назад из случайного разговора Миша узнал, что день рождения, к которому он так усиленно готовился, наступит месяцев через десять и что он, Миша Полосатов, стал жертвой возмутительного розыгрыша...
Мы едим, пьем, шутим, смеемся, произносим многочисленные тосты, веселые и торжественные (на каждый тост - глоток вина), но на нашем застолье лежит печать скорого расставания. Вчера я до глубокой ночи беседовал с Гербовичем. Это был, наверное, прощальный разговор. С подходом 'Оби' у начальника экспедиции не будет ни одной свободной минуты. Впрочем, не только у него: все миряне раскреплены по отрядам, каждый точно знает, где и когда он будет занят. Прирожденный организатор, Владислав Иосифович совершенно не выносит бездельников; если человек не очень любит работать, ему лучше держаться подальше от экспедиции, которую возглавляет Гербович. Чрезвычайно скупой на похвалы капитан Купри говорил мне, что ему особенно импонирует четкость и деловитость, с которыми действуют в самые ответственные моменты разгрузки кораблей люди Гербовича. В устах капитана, возглавлявшего 'Обь' в шести антарктических экспедициях, это высокая оценка.
