Итакъ, древнія священныя формулы, обладая тою же магической силой, какую им?ютъ современные заговоры-молитвы, однако нуждались для д?йствительности своей силы кое въ чемъ постороннемъ слову. Въ неразд?льномъ могуществ? слова появляется брешь. Ему приходится д?литься своею властью. Прежде всего займемся разсмотр?ніемъ того, какую роль играло при слов? д?йствіе. Начать
надо съ него, во-первыхъ, потому, что оно самый серіозный соперникъ слова, а во-вторыхъ, потому, что современное состояніе заговора представляетъ бол?е данныхъ для выясненія роли именно этого элемента въ чарованіи на ряду со словомъ, ч?мъ другихъ. Интересно было бы просл?дить, какъ устанавливалась, взаимная связь между молитвою и обрядомъ[108] наблюдаемая въ такой яркой форм? у древнихъ. Нав?рно бы при этомъ оказались интересныя параллели съ отношеніемъ т?хъ же элементовъ въ заговор?. Укажу только на упоминавшуюся уже работу Фрэзера. Въ ней авторъ пытается установить происхожденіе н?которыхъ древнихъ религіозныхъ культовъ изъ агрикультурныхъ обрядовъ, а эти посл?дніе въ свою очередь объясняетъ, какъ чары для обезпеченія дождя и урожая. Онъ говоритъ, что вс? эти весеннія и купальскія празднества — 'магическія чары, им?ющія ц?лью произвести результатъ, который он? драматически изображаютъ'{421} ). Свою теорію авторъ подтверждаетъ массою фактовъ. Подчеркиваю отм?ченную имъ черту драматическаго изображенія. Съ нею мы еще встр?тимся въ заговорахъ. Насколько велика роль д?йствія при заговорахъ, видно уже при самомъ б?гломъ обзор? заговорной литературы. Сл?дуетъ различать дв? формы соединенія слова и д?йствія. Одна, такъ сказать, неорганическая. Въ этомъ случа? ни изъ текста заговора не видно, почему онъ сопровождается опред?леннымъ д?йствіемъ, ни изъ д?йствія не видно, почему при немъ эти именно слова, а не другія. Вторая форма связи — органическая. Зд?сь д?йствіе и слово представляютъ какъ бы два параллельныхъ ряда, два способа выраженія одной и той же мысли. Посл?дняя форма и дала поводъ къ опред?ленію заговора, данному Потебней. Придерживаясь плана перехода отъ видовъ заговора, гд? слово бол?е свободно отъ прим?си другихъ элементовъ, къ видамъ, въ какихъ самостоятельность его постепенно исчезаетъ, сл?довало бы теперь разсмотр?ть заговоры съ эпическимъ элементомъ. Хотя громадное большинство ихъ утратило параллельное д?йствіе, но все-таки
сл?ды его часто видны еще въ эпилеской части. Однако лучше будетъ пока оставить эти заговоры въ сторон?, такъ какъ вопросъ о томъ, д?йствительно ли они сохранили указаніе на утерянное д?йствіе, является пока спорнымъ. Поэтому я обойду эпическіе заговоры, а перейду прямо къ параллелистическимъ формуламъ безъ эпической части. Эти заговоры, съ одной стороны, стоятъ въ самой т?сной связи съ эпическими заговорами, а съ другой, часто сохраняютъ при себ? д?йствіе или же, если утрачиваютъ, то сл?ды прежняго существованія его безспорны. Посл? же того, какъ будетъ установлено, что присутствіе д?йствія при заговор? было н?когда необходимымъ условіемъ, вернусь къ эпическимъ формуламъ и постараюсь показать, что и въ нихъ часто сохраняются сл?ды забытаго д?йствія. Потебня, поясняя психологію возникновенія заговора, приводитъ такой прим?ръ. Когда хочешь заговорить матокъ, чтобы сид?ли, 'найди приколень що коня припинають, и вийми ёго из землі и мов так: 'як тоє бидло було припъяте, немогло пійти від того міста нігде, так би мои матки немогли вийти від пасіки, від мене Р. Б.'{422}). Зд?сь д?йствіе и слово выражаютъ одну мысль. Потебня думаетъ, что д?йствіе предназначено только выразить мысль бол?е ярко. По его толкованію, въ сущности д?ло опять сводится къ тому же Wunsch, о которомъ говорилъ Крушевскій. Сила заговора — въ выраженіи желанія. Д?йствіе играетъ только служебную роль, представляя изъ себя какъ бы только бол?е яркую иллюстрацію этого желанія. Врядъ ли это такъ. Сопоставляя этотъ прим?ръ съ рядомъ другихъ, ему подобныхъ, можно зам?тить, что д?йствію придавалось большее значеніе, ч?мъ простая иллюстрація мысли. Между д?йствіемъ и предметомъ, на который направляются чары, усматривается какая-то связь. Связь между двумя явленіями. И если въ одномъ произвести какую-нибудь перем?ну, то соотв?тственная перем?на посл?дуетъ и въ другомъ. Въ прим?р? Потебни это не такъ ясно видно. Д?йствіе зд?сь какъ бы заслоняется словомъ. Поищемъ другихъ прим?ровъ, гд? бы оно опред?ленн?е
выступало въ своей роли. У Романова заговоръ отъ 'во?гнику' читается такъ: 'Огнища, огнища, возьми свое во?гнища. Якъ етому огню згор?ць и потухнуць, ничого ня быць, такъ и етой боли у раба божа кабъ ня було, — и обсохнуць и обсыпатца'. Казаць, обводзючи кружка вогника первымъ угарочкомъ зъ лучины'{423}). Зд?сь ясн?е видно, что между двумя явленіями усматривается какая-то связь, и при совершеніи одного ждутъ совершенія и другого. Лучина погоритъ, потухнетъ и осыплется. Такъ же и во?гникъ: погоритъ, потухнетъ и осыплется. Таковъ же смыслъ и другого обряда, наблюдающагося при л?ченіи «огника». Больного ребенка подводятъ къ топящейся печк? и хлопкомъ, сначала зажженнымъ, потомъ потушеннымъ въ саж?, мажутъ больное м?сто{424} ).
Если хочешь вывести моромъ скотину, то долженъ кудель пряжи прясть наоборотъ и говорить: 'jak sie to wrzeciono kreci, niechaj sie bydlo i owce wykreca z domu N.'[109]{425}).
Ячмень л?чатъ такъ. Бросаютъ въ печь зерна ячменя и говорятъ: 'Якъ сей ячминь сгорае, такъ нароженому, молитвеному, хрещеному N ячминець изъ глазъ исхожае'{426} ).
Чтобы ленъ росъ высокъ, въ пашню весной втыкаютъ кленовыя в?тки, приговаривая: jak dziarewo klon, daj nam, Boze, lon'[110]{427})!
Чтобы поселить раздоръ между мужемъ и женой, надо взять сучекъ двойняжку, разломить его надвое, одну часть сжечь, а другую закопать въ землю съ приговоромъ: 'Какъ двумъ этимъ часточкамъ не сростись и не сойтись, такъ же раб? божіей (им. р.) съ рабомъ божимь (им. р.) не сходиться и не встр?чаться нав?чно'{428}).
Въ 1676 г. разбиралось д?ло о колдовств? по жалоб? попа. Аринка 'украла у попадьи кокошникъ да подубрусникъ и тотъ кокошникъ и подубрусникъ съ наговоромъ
свекровь ея вел?ла положить подъ столбъ и говорить: 'каковъ де тяжекъ столбъ, такъ де бы и поподь? было тяжело'{429}).
Отъ зоба. Ударяютъ по зобу камнемъ и бросаютъ его въ воду, говоря: 'Gott gebe, dass der Kropf verschwinde, wie dieser Stein verschwindet'[111]{430}).
Во вс?хъ вышеприведенныхъ прим?рахъ д?йствіе какъ бы изображаетъ собой тотъ результатъ, какой долженъ за нимъ посл?довать. Этимъ ярко подчеркивается его значеніе. Если д?йствіе и не играетъ зд?сь бол?е важной роли, ч?мъ слово, то во всякомъ случа? вполн? равноц?нно съ нимъ. Прим?ръ Потебни даетъ поводъ къ ошибк? въ опред?леніи значенія д?йствія потому, что онъ представляетъ н?сколько иной видъ д?йствія, сопровождающаго слово. Въ приведенныхъ случаяхъ д?йствіе
не ограничивался т?мъ, что находилъ приколень[112] и бралъ его
