Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

двухъ этихъ мотивовъ.

Если мы теперь оглянемся назадъ, то увидимъ, что чары на воровъ пережили вс? ступени развитія, какія проходитъ заговоръ. Внизу — симпатическое средство; вверху — эпическій заговоръ съ отмершимъ обрядомъ и вложенной въ уста святыхъ главной заклинательной формулой. И слово и обрядъ получили священное оправданіе. Посл? этого момента въ заговорахъ обыкновенно зам?чается процессъ не созидательнаго, а разрушительнаго характера. О начавшемся разрушеніи эпическаго заговора ясно говоритъ французская редакція его; стоитъ только сравнить ее съ приведенной сл?домъ н?мецкой, чтобы уб?диться въ этомъ.

Еще н?сколько словъ о развитіи основныхъ формулъ заговоровъ отъ воровъ, независимо изъ эпической части. Формула стоянія вора развилась изъ обряда, въ какомъ употреблялась палочка или палка. Формула первоначально производила сравненіе именно съ палкой. Но, когда отмеръ обрядъ, образъ палки сталъ разростаться. Вм?сто палки появляется чурбанъ, дерево^{653}), столбъ^{654}) и даже скала^{655} ). Такая эволюція образа явилась въ результат? прим?ненія пріема, часто практикующагося въ заговорахъ, пріема — симпатической гиперболы. Знахарь, желая какъ можно ярче выразить

182

на словахъ желанное явленіе, начинаетъ первичный обыденный образъ, нав?янный обрядомъ, д?лать все грандіозн?е и грандіозн?е, часто переходя при этомъ границы всякаго в?роятія. Второй мотивъ — вязаніе вора — также подвергся вліянію этого пріема. Орудіе связыванія становится все сильн?е и сильн?е. Латышскіе заговоры знаютъ еще связываніе вора лыковой веревкой^{656} ). Но рядомъ появляется уже и ц?пь. Польскій заговоръ уже связываетъ вора веревкой, ц?пью и словомъ Божьимъ^{657}). Въ н?мецкихъ и французскихъ заговорахъ про веревку уже и помину н?тъ: вора вяжутъ ц?пями и рукою Божіей. Наконецъ, появляются такіе заговоры, гд? стараются осмыслить, соотв?тственно новому міросозерцанію, старый образъ, возникшій изъ обряда. Съ исчезновеніемъ изъ обряда орудій связыванія, потеряло свой смыслъ и упоминаніе этихъ вещей въ заговор?. И вотъ ц?пи начинаютъ толковать символически. Вотъ саксонскій заговоръ:

'Dieb, ich binde dich mit drei Ketten; die erste ist Cottes Wort,[145] das er uns gab auf dem Sinai; die zweite ist Christi Blut, das er vergoss auf Golgatha; die dritte ist der grune Rit (Fieber), das dich schutteln soll, wenn du herkommst…'^{658}).

Приведенный прим?ръ наглядно показываетъ несостоятельность теоріи, какую предлагаетъ Мансикка. Оказывается, что даже тамъ, гд? мы безспорно им?емъ д?ло съ символами, символы эти явленіе не изначальное, а поздн?йшее.

Только что разсмотр?нныя заговорныя формулы отразили на себ? длинный путь исторіи челов?ческаго сознанія. Обряды зародились еще на почв? анимистическаго міровоззр?нія, а формулы, въ посл?дней стадіи своего развитія, говорятъ о преклоненіи предъ всемогущимъ христіанскимъ Божествомъ. Въ конц? концовъ, оказывается даже, что и христіанизированный заговоръ самъ по себ? не достаточенъ. Для д?йствительности его надо отслужить мессу св. Петру^{659}).

183

Мотивъ убывающаго счета возникъ, в?роятн?е всего, при л?ченіи бородавокъ. Потомъ онъ распространился на л?ченіе ячменя, червей, зубной боли и н?которыхъ другихъ бол?зней. Вотъ пріемы симпатическаго л?ченія бородавокъ. Завязываютъ узлы на нитк? по числу бородавокъ и забрасываютъ ее^{660}). Бросаютъ въ печку столько горошинъ, сколько бородавокъ^{661}). Касаются каждой бородавки гороховымъ зерномъ и потомъ бросаютъ зерна въ печь^{662}). Смыслъ такого д?йствія самъ собой понятенъ. Такъ же л?чатъ и ячмень. Трутъ ячмень ячменнымъ зерномъ и бросаютъ зерно въ чужое колодце^{663}). На этой почв? и возникъ мотивъ убывающаго счета. Первоначально слово шло параллельно д?йствію. При л?ченіи бородавокъ счетъ долженъ былъ необходимо появиться. В?дь требовалось соотв?тствіе между числомъ бородавокъ и числомъ узловъ или зеренъ. Когда же это средство распространилось на л?ченіе и другихъ бол?зней, гд? число не опред?лялось само собой естественнымъ образомъ, то число стало опред?ляться иначе. Изъ глубокой древности еще идетъ преданіе, связывающее особенное таинственное значеніе съ опред?ленными числами. Такой репутаціей обладаютъ: 1, 3, 7, 12 и т. д. Вотъ эти то числа и стали избираться для заговоровъ. Такимъ образомъ вырабатывается сл?дующій пріемъ. 'Считаютъ бородавки у людей или у скота и д?лаютъ на нитк? столько узловъ, сколько насчитано бородавокъ. Потомъ отъ даннаго числа считаютъ обратно до 0 и зарываютъ нитку подъ желобомъ. Когда она сгніетъ, пропадутъ и бородавки'^{664} ).

Число зд?сь опред?ляется само собой, a убывающій счетъ изображаетъ постепенное исчезновеніе бородавокъ. Иначе обстоитъ д?ло при л?ченіи ячменя. Л?ченіе ячменя первоначально обходилось безъ убывающаго счисленія. Считать было нечего. Ячмень одинъ, брали и одно зерно,

184

терли о ячмень и бросали въ колодецъ^{665}). Но когда на этотъ пріемъ повліялъ другой, очень похожій на него, употреблявшійся при л?ченіи бородавокъ, то число зеренъ было увеличено. При этомъ выбиралось одно изъ таинственныхъ чиселъ. И вотъ требуется 'взять девять зеренъ ячменя и считать ихъ на ладони такимъ образомъ: не 9, не 8, не 7… не 1. Пересчитанныя такъ зерна бросить въ огонь'^{666}). Въ такомъ вид? обрядъ уже не им?етъ органической связи съ какой-либо одной бол?знью и свободно переносится на другіе случаи, a зат?мъ отмираетъ, оставляя посл? себя чистую формулу, хотя бы въ такомъ род?:

Dartres de 9 reduites a 8 Dartres de 8 reduites a 7[146]

……….

……….

Dartre de 1 reduite a point^{667}).

Появленіе священнаго числа въ заговорахъ отъ бородавокъ обязано тому, что формула оторвалась отъ обряда, который ран?е самъ опред?лялъ это число. Съ отпаденіемъ обряда м?няется и предметъ счета. Раньше считали узлы и зерна. Во французскомъ заговор? уже считаютъ лишаи (т. е. воплощеніе бол?зни) и при томъ совершенно независимо отъ того, сколько ихъ на самомъ д?л?. Счетъ можетъ сд?латься и еще отвлеченн?е. Neid haut neun — Na, ist nicht wahr, haut nur 7 Neid,[147] — Na ist nicht wahr, haut nur 6 Neid, — Na, ist nicht wahr, haut nur 5 Neid u. s. w. herab bis… Na, ist nicht wahr, ist nur 1 Neid, — Na ist nicht wahr, ist kein Neid^{668}). Оригинальное выраженіе нашелъ мотивъ въ б?лорусскомъ заговор?: 'Одна баба, одзинъ дз?дъ, дзьв? бабы, два дзяды…' и т. д. до девяти. Потомъ начинается обратный счетъ: 'Дзевяць бабъ, дзевяць и дзядовъ, восемъ бабъ, восемъ и дзядовъ… одна баба, одзинъ и дз?дъ. Н?ту бабы, н?ту дз?да, н?ту раны, н?ту и чарвей. (И лыко,

185

которое при каждомъ числ? обертываютъ вокругъ указательнаго перста правой руки, завязать на шею заговариваемой скотины')^{669}). Присутствіе лыка объясняется зд?сь т?мъ, что оно пришло вм?ст? съ мотивомъ отъ обряда л?ченія бородавокъ, гд? на немъ завязывались узлы. Верченіе вокругъ пальца — результатъ забвенія первичнаго смысла обряда. Будемъ сл?дить дальше за развитіемъ мотива. Въ Греціи об?ими руками держатъ руки больного и, кр?пко нажимая при произношеніи каждаго числа на пульсъ, говорятъ: Il у avait une fois neuf freres et de neuf il en resta huit, de huit il en resta sept… de deux il en resta un et de un aucun[148]^{670}). Б?лорусскій заговоръ еще не эпическій; греческій уже эпическій. И какъ легокъ переходъ отъ одной формулы къ другой. И баба съ д?домъ и братья попадаютъ въ формулу потому, что исчезло то реальное, что раньше считалось: узлы и зерна. Мы уже вид?ли, что такимъ же образомъ въ формулу попадаетъ и названіе бол?зни (dartres). Но такъ какъ бол?зни часто понимаются, какъ живыя существа и притомъ челов?кообразныя, то рядомъ съ формулой, говорящей, напр., о братьяхъ, можетъ появиться и такая: Mial zolw 9 zon; od 9 do 8… od 1-ej do zadnej [149]^{671}). 'Ко?нь рыжо?и, а въ коня рана, а въ ран? десять червяко?въ: одинъ другого ?стъ, другой третёго… девятый ус?хъ по?сть'^{672} )! Процессъ развитія, конечно, ув?нчивается привлеченіемъ святого. Der h. Petrus liegt im Grabe,