н?мцевъ значительно р?же встр?чаются и бываютъ обыкновенно короче. Совершенно отсутствуетъ лирическій элементъ, дающій такую прелесть русскимъ заговорамъ. Къ нимъ скор?е всего можно приложить характеристику заговоровъ, какъ литературы практической, а не поэтической. Поэтическіе мотивы врываются въ нихъ р?дко-р?дко
и притомъ въ вид? чего-то посторонняго. Таковъ хотя бы сл?дующій заговоръ:
Die Rose hat in diese Welt Uns Gott als Konigin gesandt[174]
Заговоръ очевиднымъ образомъ распадается на дв? части. Заговоръ, собственно, составляетъ вторая часть. А первая, поэтическая, приставлена къ нему механически и взята, в?роятно, изъ какого-нибудь ходячаго стихотворенія или п?сни. Вс? перечисленныя особенности, мн? кажется, говорятъ за то, что н?мецкіе заговоры бол?е поздняго происхожденія, ч?мъ русскіе. Я им?ю въ виду не общую хронологію, a отношеніе къ той степени культурнаго развитія, на которой стоялъ народъ въ то время, когда создавалъ заговоры, сохранившіеся до нашего времени. Отсутствіе длинныхъ перечней, безспорно, указываетъ на то, что мысль практиковавшихъ заговоры привыкла уже къ большей степени обобщенія и отвлеченія, ч?мъ мысль челов?ка, которому для обозначенія бол?зненнаго состоянія т?ла надо перечислить вс? его члены. Сжатость формулъ также указываетъ на большее ум?ніе пользоваться словомъ въ опред?ленныхъ ц?ляхъ. Возможность просл?дить вс? стадіи развитія на однихъ заговорахъ съ чисто христіанскимъ содержаніемъ (заговоры отъ воровъ) указываетъ на то, что и самое развитіе мотива, в?роятно, происходило въ эпоху христіанскую. Наконецъ, отсутствіе лирики и вообще поэтическаго элемента, мн? кажется, указываетъ на то, что заговоры находились уже въ эпоху ихъ созданія въ рукахъ ограниченнаго круга людей; масса въ ихъ разработк? не принимала участія. Этотъ кругъ людей
смотр?лъ на заговоры исключительно съ практической точки зр?нія и не давалъ въ нихъ м?ста работ? живой фантазіи. Словомъ, заговоры создавали уже профессіоналы, л?кари, знахари. Какъ у н?мцевъ, такъ и у русскихъ выработались прочные шаблоны для заговоровъ. Сравненіе этихъ шаблоновъ также указываетъ на бол?е позднее происхожденіе н?мецкихъ. Они гораздо короче и ближе подходятъ къ сути д?ла. Если въ эпической части надо изобразить какое-нибудь событіе, то приступаютъ къ нему безо всякихъ околичностей, посл? самаго краткаго вступленія: шелъ тотъ-то, и случилось то-то. Дал?е этого развитіе эпической части почти никогда не простирается. Напротивъ, русскій обстоятельно разскажетъ, какъ онъ встанетъ, умоется, выйдетъ изъ избы во дворъ, со двора въ поле до самаго синяго моря, до латыря-камня, и тамъ нагородитъ ц?лую кучу чудесъ. Русскіе шаблоны образн?е н?мецкихъ и пространн?е. Это опять указываетъ на происхожденіе ихъ въ бол?е раннюю эпоху, когда самъ языкъ былъ образн?е. Ч?мъ ниже развитіе народа, т?мъ образн?е языкъ; языкъ дикихъ племенъ отличается особенною образностью.
…'Есть окіанъ море, на пуповин? морской лежитъ Латырь камень, на томъ Латыр? камени стоитъ булатной дубъ и в?твіе и корень булатной. Коль тотъ булатной дубъ стоитъ кр?пко и плотно, столь бы кр?пко и плотно стоялъ былой… ярый… п…..ная жила на женскую похоть, на полое м?сто. Изъ подъ того камени выходитъ быкъ порозъ, булатны рога и копыта булатныя, и ходитъ около дуба булатнаго и тотъ дубъ бодетъ и толкаетъ и не можетъ того дуба сломить и повалить. Сколь тотъ кр?пко булатной дубъ стоитъ и сколь кр?пки рога у пороза, столь бы кр?пко стояла п…..ная… жила'…{736}).
Уже упрощеннымъ является мотивъ въ сл?дующемъ заговор?. Посл? обычнаго выхода въ восточную сторону — 'есть въ восток?, въ восточной сторон? стоитъ буевой островъ; на томъ буевомъ остров? стоитъ святое дерево, изъ толстаго святого дерева выходитъ булатный быкъ, булатными рогами гору бодаетъ, ногами скребетъ; и какъ у того булатнаго быка булатные рога кр?пки не гнутся, и не ломятся, и не плющатся, такъ же бы у меня р. Б. и становая жила не гнулась бы и не ломалась, кр?пко бы стояла, какъ колъ, рогъ рогомъ стояла бы, столбъ столбомъ, стр?ла стр?лой, копье копьемъ'. Конецъ приставленъ отъ другого заговора.
Н?тъ ли въ приведенныхъ заговорахъ указанія на 'исходный пунктъ'? Есть. Оно заключается въ сравненіи съ рогами, подобно тому, какъ въ заговорахъ отъ воровъ заключалось въ сравненіи съ палкой. Возьмемъ еще одну редакцію мотива, гд? фантастики уже значительно меньше ч?мъ въ предыдущихъ, и потому ясн?е выступаетъ первооснова.
…'И возьму азъ р. Б. (и. р.), свой черленой вязъ и пойду я въ чистое поле, ажно идетъ въ чистомъ пол? встр?чу быкъ третьякъ, заломя голову, смотрится на небесную высоту, на луну и на колесницу. И подойду азъ, р. Б. (и. р.), съ своимъ черленымъ вязомъ и ударю азъ быка третьяка по рогу своимъ черленымъ вязомъ, и какъ тотъ рогъ не гнется, ни ломится отъ моего вязу, такъ бы…'{737} ).
Эта редакція очень интересна и важна для пониманія разработки всего мотива. Прежде всего она показываетъ, что эпитетъ «булатный» принадлежность поздн?йшихъ редакцій. Если мы примемъ это во вниманіе, то намъ вполн? понятенъ будетъ составъ предыдущихъ редакцій. Напр., въ первой редакціи откинемъ симпатическій эпитетъ. Оказывается, что вс? введенные въ нее образы самые обыкновенные блуждающіе образы заговорной литературы: латырь камень, чудесное дерево, окіанъ море, островъ Буянъ. Только одинъ образъ быка — новый. Это спеціальная принадлежность даннаго мотива. Для пониманія исторіи
мотива надо просл?дить, какимъ путемъ связывались эти образы другъ съ другомъ. Океанъ-море, островъ-Буянъ, латырь-камень насъ не интересуютъ: это шаблонное пріуроченіе д?йствія къ опред?ленному м?сту. Необходимо выяснить присутствіе двухъ остальныхъ образовъ: дерева и быка. Посл?дняя редакція и даетъ въ этомъ отношеніи указаніе. Въ ней заключается важное указаніе на то, что заговоръ связанъ былъ когда-то съ обрядомъ. Она описываетъ воображаемое д?йствіе. А мы вид?ли, что такое воображаемое д?йствіе является обыкновенно отголоскомъ забытаго реальнаго (загрызаніе, л?ченіе мертвой рукой). Въ эпической части оно только иногда фантастически изукрашивается. Отбросимъ эти прикрасы и зд?сь. Получится голый фактъ: читающій заговоръ ударяетъ палкой быка по рогамъ. Вотъ о чемъ свид?тельствуетъ заговоръ. Изъ этой-то палки и развился образъ черленаго вяза, дуба и, наконецъ, булатнаго дуба, который см?шался съ другимъ образомъ — святого дерева. Психологическое основаніе такой переработки вполн? понятно: все сильн?е подчеркивалась сила сопротивленія рога, вокругъ котораго и вращаются вс? остальные образы. Итакъ, возможно предполагать, что существовалъ обрядъ битья быка по рогамъ. Смыслъ его ясенъ изъ текста заговора. Первоначально заговоръ не былъ такимъ сложнымъ, какимъ мы его видимъ теперь. Онъ просто заключался въ краткой формул?; 'Стой мой …, какъ рогъ' {738})! Вотъ ячейка мотива, потомъ такъ причудливо развившагося. Развитіе наступило посл? того, какъ отмеръ обрядъ. Указаній на существованіе битья быка по рогамъ мн? не удалось найти, такъ что о немъ можно только догадываться на основаніи самаго текста заговора. Зато есть указанія на другой симпатическій пріемъ, съ какимъ также связанъ мотивъ рога. Существуетъ пріемъ, передающій упругость рога челов?ку. И зам?чательно, что требованіе его сохранилось какъ разъ при самой краткой редакціи мотива, только что приведенной. Скоблятъ ножомъ рогъ и стружки пьютъ въ вин?, приговаривая формулу.
