Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

боговъ, содержащійся въ мерзебургскомъ заговор?, воспроизводитъ какую-нибудь подробность изъ н?мецкой ми?ологіи, говоритъ: 'Предположимъ для простоты, что существовалъ разсказъ о по?здк? боговъ въ л?съ, но безъ дальн?йшихъ подробностей. Случилось челов?ку, знавшему этотъ разсказъ, по?хать самому, и конь его вывихнулъ ногу. Размышляя о томъ, какъ бы пособить горю, челов?ку вспомнилась по?здка въ л?съ боговъ, и пришло въ мысль: 'Что, если бы и у бога захромалъ конь? Конечно боги заговорили бы вывихъ. Бальдеръ и другіе боги, пожалуй, не заговорили бы, а Воданъ заговорилъ бы: и пришлась бы кость къ кости, кровь къ крови, суставъ къ суставу'. Вотъ и готово явленіе для сравненія въ заговор?, и могъ бы получиться заговоръ: 'Какъ Воданъ заговорилъ бы вывихъ

218

и т. д. такъ я заговариваю', или въ томъ вид?, въ какомъ изв?стенъ на самомъ д?л?'^{775}). Посл? всего выше сказаннаго такое объясненіе происхожденія мерзебургскаго мотива ни въ коемъ случа? принято быть не можетъ. Кром? того 'для простоты' Зелинскій извратилъ самую форму мотива. Какъ я уже говорилъ, форма пожеланія, выраженнаго въ сравненіи, чужда мерзебургскому мотиву. Нельзя также согласиться и съ т?мъ, что въ мерзебургскомъ заговор? отразилась подробность н?мецкой ми?ологіи. Напротивъ, эта подробность попала въ ми?ологію только благодаря заговору. Относительно того, ч?мъ объясняется наличность одного и того же мотива у русскихъ и н?мцевъ, вопросъ, возбужденный Буслаевымъ, можно, мн? кажется, пока только утверждать одно, что обрядъ, изъ какого развился мотивъ, существовалъ, какъ у т?хъ, такъ и у другихъ. Онъ существовалъ не только у русскихъ и н?мцевъ, а и у другихъ европейскихъ народовъ. Древность самаго мотива (Атарва-Веда) свид?тельствуетъ о еще бол?е глубокой древности породившаго его обряда. Вполн? возможно, что онъ вынесенъ европейскими народами изъ общей ихъ колыбели. Самый же мотивъ на почв? общаго обряда могъ потомъ развиваться у различныхъ народовъ вполн? самостоятельно. У н?мцевъ онъ принялъ эпическую обработку еще въ эпоху языческую. Поэтому у нихъ въ эпическую часть и попали языческіе боги. У другихъ эпическая часть могла появиться уже въ эпоху христіанства. Отсюда — Христосъ и святые.

Б?лорусскіе заговоры подсказываютъ возможность и другого объясненія мерзебургскаго мотива. Въ нихъ идетъ иногда р?чь о какихъ-то костяхъ. О костяхъ говоритъ и сл?дующій латышскій заговоръ: 'Слово Господне рекло мн?: и я пошелъ. Я очутился на великомъ пол?, гд? лежало много костей. Онъ меня спросилъ: видишь ли? Скажи этимъ костямъ: жилка къ жилк?, косточка, къ косточк?, обтянитесь новою кожею, дыханіе Господне наводитъ на васъ жизнь' ^{776}). Другими словами: Слово

219

Господне повел?ло произнести мерзебургскій заговоръ надъ костями. Б?лорусскій заговоръ говоритъ, что Христосъ какіе-то 'суставки-сукол?нки ломавъ и гэтому рабу прикладавъ'^{777}). 'Шовъ Господзь по широкой дорози, по вяликихъ лясахъ, по зялёныхъ лугахъ, косточки-суставки собиравъ, рабу отъ зьвиху помочи дававъ'^{778}). Надъ костями что-то прод?лывается. Христосъ, мы вид?ли, прикладываетъ ихъ къ больному. 'Ходзила прачистая и съ святымы апостоламы по горахъ, по поляхъ, по межахъ, косточки збирала и ў кучку складала, и больша до большія, и меньша до меньшія — и складзицеся, и сросьцицеся у раба божаго'…^{779}). А вотъ и бол?е осмысленное д?йствіе: 'пресвятая Палея косточки-суставочки собирала, пресвятой Бугуродзицы на престолъ выкладала. Пресвятая Бугуродзица суставы брала, суставъ у суставъ уставляла… скорбь и бол?знь поживляла'^{780}). Очевидно, мы им?емъ указаніе на изобразительную чару. Вкладываніе сустава въ суставъ изображало вправленіе вывихнутаго члена.

Эберманъ, изсл?дуя мотивъ, названный имъ Jordan-Segen, приводитъ въ числ? его различныхъ редакцій и варіантовъ сл?дующій: Christus ging mit Petrus uber den Jordan, und stach einen Stab in den Jordan, sagte: Stehe, wie der Wald und Mauer[176] ^{781}).

Въ морфологіи былъ приведенъ образецъ Jordan-Segen. Если вгляд?ться какъ сл?дуетъ, то оказывается, что настоящій заговоръ отъ крови съ мотивомъ Jordan-Segen связываетъ одно только имя Jordan. Эберманъ и считаетъ его сильнымъ искаженіемъ мотива. Мн? же кажется неправильнымъ считать этотъ заговоръ искаженіемъ мотива Jordan-Segen. Напротивъ, если глянуть на него съ нашей точки зр?нія, онъ представляетъ довольно хорошо сохранившійся вполн? самостоятельный мотивъ. Это одинъ изъ очень р?дкихъ случаевъ, отразившихъ въ одной сжатой формул? вс? стадіи развитія. Во-первыхъ, въ эпической

220

части сохранилось указаніе на чары д?йствіемъ: втыканіе въ воду прута. Во-вторыхъ, сила обряда оправдана авторитетомъ преданія: его совершаетъ Христосъ. Въ-третьихъ, сохранилась память о первоначальной формул? въ выраженіи — stehe, wie der Wald und Mauer. [177] Въ-четвертых развитіе эпической части. Въ-пятыхъ, сила слова оправдана преданіемъ: основную формулу произноситъ Христосъ. Такая ц?лостность только подтверждаетъ, что заговоръ не искаженъ, а, напротивъ, представляетъ н?что органически развившееся. Изъ чего развивался этотъ организмъ, даетъ поводъ предполагать упоминаемое въ немъ втыканіе въ воду прута. Въ Польш?, если хотятъ удерждать (остановить) у кого-нибудь мочу, то берутъ березовый прутъ и вбиваютъ въ дно источника. На прут? д?лаются нар?зы. Сколько нар?зовъ — столько дней не будетъ мочи^{782} ). Полная аналогія съ обрядомъ, описаннымъ въ заговор? Эбермана. Только заговоръ прим?няется для останавливанія крови, а обрядъ — для останавливанія мочи. Можно было бы предположить, что заговоръ, развившійся изъ обряда останавливанія мочи, посл? того, какъ оторвался отъ обряда, перешелъ въ кругъ заговоровъ отъ крови. Такія явленія не р?дки. И мы уже съ ними встр?чались при разбор? предыдущихъ мотивовъ. Но мн? кажется, что едва ли д?ло обстояло такъ. В?рн?е предположить, что сходный обрядъ прим?нялся и для останавливанія крови. На это есть намеки. Въ Германіи на самомъ д?л? палка или в?тка употребляется при останавливаніи крови^{783}). Есть даже такой рецептъ: трижды касаются раны ивовымь прутомъ и бросаютъ его въ проточную воду^{784}). Кажется, что это искомый обрядъ въ процесс? отмиранія. Указанія на присутствіе при останавливаніи крови палки встр?чаются и въ русскихъ заговорахъ. 'Ехала баба по рики, дёржала палку в руки, палкой помахивала, крофь заговаривала. Веки по? веки, отныни до?веки. Аминь'^{785}). Есть даже указаніе на

221

какое-то р?заніе прута: '…стоит прут, этот прут я резала. Кора как не отставаёт, так бы у р. б….'^{786}). Въ судебник? Казимра IV сохранился заговоръ отъ крови. При совершеніи его рекомендуется взять на пути 'д?ревцо', омочить его въ крови и писать на 'чал?' (чел??) таинственныя слова; потомъ уже произносить заговоръ^{787}). Обратимъ вниманіе еще на то обстоятельство, что въ русскихъ заговорахъ отъ крови часто говорится о Богородиц?, Христ? или святомъ, идущемъ съ тростью, съ палкой, жезломъ, копьемъ. 'Шелъ Господь съ небесъ съ вострымъ копьемъ, ручьи протоки запираетъ, руду унимаетъ'^{788} ). Очевидно, онъ протоки запираетъ, втыкая въ нихъ копье. Стояніе копья или прута означало стояніе воды и крови или мочи. Марія съ жезломъ (Stab) встр?чается и въ западно-европейскихъ заговорахъ^{789}). Приведенные зд?сь русскіе и н?мецкій заговоры я считаю родственными между собою. Они вовсе не искаженіе мотива Jordan-Segen. Я даже склоненъ предполагать, что самый-то мотивъ Jordan-Segen развился изъ этого посл?дняго мотива. Однако сейчасъ просл?дить это перерожденіе не могу. Предложенное объясненіе разбираемаго мотива находитъ подтвержденіе въ латышской знахарской практик?. Тамъ, чтобы остановить кровавый поносъ, втыкаютъ въ кровавое изверженіе осиновые прутики^{790}). Очевидно, это запираніе кроваваго потока. Еще ясн?е смыслъ другого обряда. Чтобы остановить кровь, надо вынуть изъ земли колъ, пустить туда н?сколько капель крови и опять воткнуть колъ^{791} ). На почв? подобнаго обряда и могъ возникнуть образъ святого съ палкой, запирающаго (кровавые) потоки. Интересенъ рецептъ, какой даетъ одинъ заговоръ: 'Литовецъ ?детъ по морю, позади его бочка. Выдерни втулку, вколоти втулку, ср?жь втулку: ни капельки больше не

222