камн? сидитъ царь и царица. У царицы д?вица, она съ шелковымъ в?никомъ. Царь вели и царица вели, a д?вица мети съ раба божія щепоту ломоту'…{817}). У Попова находимъ просьбу къ Богородиц? смести съ раба Б. вс? страсти, уроки и т. д.{818} ). Или говорятъ въ в?никъ такъ: 'У меня р. Б. на жировиковъ и на отпадущую силу есть тридевять прутовъ, тридевять кнутовъ, тридевять булатныхъ ножовъ. Этими тридевятью прутами, тридевятью кнутами, тридевятью ножами откалываю, отбиваю' и т. д.{819} ). Этотъ текстъ прямо указываетъ на н?которые пріемы л?ченія. Употребленіе кнута и прутьевъ мы уже вид?ли. Ножъ (или какое-нибудь другое острое орудіе) также часто встр?чается во врачебной и чаровничьей практик?. Напр., л?ча отъ усовей, знахарь покалываетъ больного ч?мъ-нибудь острымъ, а въ заговор? при этомъ гогорится о томъ, какъ знахарь будетъ колоть усовей жел?зной спицей{820}). Предыдущій же заговоръ оторвался уже отъ обряда и началъ подвергаться возд?йствію со стороны другихъ ходячихъ формулъ и образовъ. Намекъ на забытое д?йствіе сохранился только въ томъ, что заговоръ читается въ в?никъ. Такимъ образомъ, этотъ заговоръ является результатомъ сплетенія различныхъ мотивовъ: одинъ говоритъ о 'закалываніи', два другихъ указываютъ на 'зас?каніе' кнутомъ или прутомъ или на 'сметаніе' болезни в?никомъ. Съ в?никомъ во врачебной практике простонародья
мы уже встр?чались. Онъ въ ней играетъ очень большую роль. Отчасти это, можетъ быть, объясняется т?мъ, что в?никъ находится въ связи съ баней, этой своеобразной народной клиникой. Но в?рн?е всего онъ привлеченъ къ д?лу по н?которымъ другимъ соображеніямъ. Прежде всего, в?никомъ, какъ прутомъ, можно выгонять, зас?кать' бол?знь. Параллелизмъ представленій также игралъ при этомъ изв?стную роль. Какъ соръ имъ сметается, такъ можно смести имъ и бол?знь, особенно, если она им?етъ какое-нибудь вн?шнее проявленіе въ род? сыпи, болячекъ и т. п. Новорожденнаго ребенка парятъ въ бан?, приговаривая: 'Парю я раба божія'…{821}), или: 'Благослови, Господи, паръ да в?никъ'{822}). Отъ полуночницъ больного также парятъ въ бан?{823}). В?никъ получилъ въ глазахъ народа какую-то ц?лебную силу. Щелочью изъ в?ника омываютъ больныхъ{824}). Что больныхъ с?кутъ в?никомъ, мы уже вид?ли. Онъ получилъ дал?е свойство предохранять отъ всякой порчи, какъ бы отметать ее. Съ этою ц?лью кладутъ на порог? в?никъ и вилы, в?никъ и топоръ; проводятъ скотину черезъ в?никъ и топоръ{825}). Въ новое пом?щеніе вносятъ в?никъ{826}). Въ заговорахъ, собранныхъ Романовымъ, часто д?лается сравненіе съ в?никомъ. Но всегда такое сравненіе основано на другой ассоціаціи. 'Якъ етому древу (в?нику) на корни не стояць, в?тками не махаць'… говоритца парючи у лазьни'{827}). Или же при этомъ говорятъ: 'Якъ гэтому в?нику на пни не стояць, не шум?ць, не зелян?ць, такъ'…{828}). Очевидно, подобныя сравненія появились посл? того, какъ первоначальный смыслъ употребленія в?ника позабыли. Не стану утверждать, но предполагаю, что создавшееся такимъ образомъ представленіе о дерев?, которому не шум?ть,
не зелен?ть, на корн? не стоять, в?твями не махать, им?етъ существенное отношеніе къ загадочному образу сухого дерева безъ в?твей, безъ листьевъ, которое оказывается иногда стоящимъ на макушк? вверхъ корнями. Для Мансикка этотъ образъ безспорно входитъ въ кругъ христіанской символики, потому что Пресвятая Д?ва часто называется Ливанскимъ Кедромъ, а это — образъ, идентичный съ крестнымъ древомъ{829}). Мн? кажется, что независимо отъ символики образъ сухого дерева, стоящаго вверхъ корнями, нав?янъ видомъ в?ника, обыкновенно стоящаго внизъ макушкой, вверхъ черенками. Въ приведенныхъ выше двухъ б?лорусскихъ заговорахъ мы вид?ли, какъ в?никъ подсказалъ сравненіе съ сухимъ деревомъ безъ листьевъ, которому не зелен?ть и на корн? не стоять. В?никъ, д?йствительно, стоитъ уже не 'на пни', не 'на корни', а вверхъ корнями. Отсюда могло появиться представленіе о 'б?лой берез?, внизъ в?твями, вверхъ кореньями'{830} ). Такъ зародившись, данный образъ могъ потомъ слиться съ другими представленіями о чудесномъ древ?, хранящимися въ народной поэзіи.
Совершенно ошибочно, мн? кажется, утверждать, что баня въ заговорахъ появилась вм?сто Неопалимой Купины, a в?никъ — вм?сто в?нка, аттрибута Богородицы{831} ). Никакой символики зд?сь н?тъ и не было. Просто-на-просто зд?сь совершается хорошо знакомое уже намъ перенесеніе отмирающаго обряда въ эпическую часть заговора. Вм?сто знахарки съ в?никомъ появляется образъ женскаго существа съ шелковымъ в?никомъ, который пріурочивается, конечно, къ традиціонному камню{832}). Даже и в?никъ обращается въ латышскомъ заговор? въ 'метлу съ алмазными листьями'{833}).
Въ т?сной связи съ мотивомъ сметанія стоитъ
значенія тому, что заговоръ читается на воду или сопровождается обрызгиваніемъ больного и т. п., полагая, что все это прод?лывается для того, чтобы сильн?е под?йствовать на воображеніе паціента. Правда, пріемъ этотъ такъ распространился среди знахарей, что теперь въ большинств? случаевъ употребляется безо всякой связи съ текстомъ заговора, и сами практикующіе обрядъ позабыли его смыслъ. Но первоначально это было не такъ. Нашептываніе на воду и кропленіе произошли изъ пріема омовенія больного. Какъ вм?сто обряда съ прикольнемъ стали только читать заговоръ на приколень, вм?сто с?ченія в?никомъ — только шептать на в?никъ и т. п., такъ же и вм?сто омовенія съ теченіемъ времени стали лишь шептать на воду. Омовеніе водой — пріемъ л?ченія, распространенный у вс?хъ народовъ. Вода обладаетъ очистительнымъ свойствомъ. По демонографамъ, проточная вода разрушаетъ всякія чары{834}). 'Водица царица, красная дявица, усяму св?ту помощница'{835}). Что вода была привлечена къ врачеванію по параллелизму представленій, показываютъ сами тексты заговоровъ. 'Какъ ты р?ка матица (названіе р?ки) смываешь и омываешь крутые берега… такъ смывай и омывай мои ставушки'…{836} ). Заговоръ отлился въ форму просьбы. Въ такую же форму отливается большинство заговоровъ, въ какихъ говорится о вод?. Происходитъ это отъ того, что вода представляется живымъ существомъ. Ее боятся оскорбить. У нея испрашиваютъ вс?хъ благъ{837}). У нея приходятъ просить прощенія. Вода омываетъ берега, коренья, каменья; можно попросить ее омыть и ставушки, ловушки; можно попросить омыть и притки, уроки и т. п. Вс? эти бол?зни возможно смыть, какъ и стереть или смести. Обряды всевозможныхъ омовеній достаточно общеизв?стны, чтобы зд?сь говорить о нихъ. Возможно, что первоначально для омовенія требовалась вода проточная, а самое омовеніе состояло въ погруженіи въ эту текучую
воду, въ купань?. Вода б?житъ, омываетъ берега, пески, каменья, не омоетъ ли она такъ же и больного? Очень хорошо иллюстрируетъ это упомянутый выше старофранцузскій обрядъ сажанія больного въ море у берега такъ, чтобы наб?гающая волна перекатывалась черезъ него. Особенно часто приб?гаютъ къ омовенію при 'сухотахъ и урокахъ' у д?тей. Въ этихъ случаяхъ вода служитъ средствомъ передачи бол?зни. Краткая заговорная формула 'na psa urok' была первоначально нич?мъ инымъ, какъ простымъ поясненіемъ обряда. Больного купали, а потомъ выливали воду на чужого пса{838} ). Или же выливали на изгородь, приговаривая: 'Uciekajcie, sychoty, na stykane ploty'[178]{839}). Укушенный зм?ей омывается въ проточной вод?{840}). Ядъ зм?и можно смыть, поэтому укушенное м?сто обливаютъ водой и обтираютъ, приговаривая: 'Jak ta woda oplywa, niech ze i to cialo oplywa'[179]…{841}). Эти пріемы л?ченія отразились потомъ въ эпическихъ частяхъ заговоровъ. Смываніе яда отразилось въ мотив? рецепта, о которомъ будетъ говориться ниже. Христосъ даетъ сов?тъ укушенному зм?ей смыть ядъ{842}). Обрядъ омовенія больныхъ часто совершается въ бан? (особенно при л?ченіи младенцевъ). Отсюда и въ заговорахъ — 'Въ чистомъ пол? стоитъ баня, въ этой бан? сидитъ чистая баба. — Она схватываетъ, она споласкиваетъ уроки и призоры'…{843} ). Или этимъ занимается сама Богородица{844}).
